– Хорошо. Я люблю тебя, мам. И папу. – Я тоже люблю тебя, Шарлотта. Больше, чем землю, море и небеса над головой. По моим щекам текли слезы. Эти слова мама говорила нам с Крисом, когда мы были маленькими. – И я тебя, мам. Я подождала, чтобы она первой повесила трубку. Никогда больше не буду той, кто первой закончит наш разговор. Мама сама должна решить, когда и как мы его завершим, тогда ей не придется слышать тишину там, где только что раздавался мой голос. Пусть это и малость, но я могла сделать это для нее. * * * В субботу Люсьен совершил со мной экскурсию по верхним этажам таунхауса. Я поднялась за ним по лестнице, которая вела в коридор, идущий перпендикулярно ступенькам. – Дальше по коридору справа маленькая гостевая ванная, а за ней гостевая спальня. От тебя требуется лишь иногда протирать в ней пыль и проветривать ее. Ни ванной, ни спальней никто не пользуется. Слева холл был длиннее. Люсьен открыл дверь в комнату, похожую на кабинет. Она была заставлена оборудованием для тренажерного зала, у окна стояла беговая дорожка. Окно выходило на стену соседнего здания, но комнату заливал яркий солнечный свет прекрасного весеннего дня. – Не переставляй тут ничего, гантели или что-то еще, – заметил Люсьен с улыбкой. – Лучше возьми за правило не переставлять вещи без его ведома. – Конечно. Справа находилась небольшая прачечная с самой современной техникой. – Покупай только нейтральные моющие средства, без ароматизаторов, и никогда не используй кондиционер. Ной очень чувствителен к запахам, поэтому, пожалуйста, не душись. И не зажигай благовония и ароматические свечи. Свои вещи тоже стирай тут. Ни к чему тебе ходить в прачечную, когда у нас столько техники. Я вцепилась в его руку в притворном шоке. – Больше не надо собирать четвертаки и тащить сумки с одеждой по улице? Люсьен, ты святой! – Чем больше мы облегчим тебе жизнь, тем лучше. Он, конечно же, хотел сказать несколько другое: «тем дольше ты тут пробудешь». Я подписала договор на год, но знала, что Люсьен расторгнет его, если работа станет для меня невыносимой. Дальше по коридору располагалась хозяйская спальня. Комната Ноя. Дверь была слегка приоткрыта, и, судя по полумраку в ней, шторы внутри задернули. Постучав, Люсьен распахнул дверь. – Ной? Я привел Шарлотту. Комната была огромной и изысканно обставленной, ее центральным элементом была двуспальная кровать современного дизайна с балдахином, застеленная бежевым пуховым одеялом. Навеса как такового не было. Четыре стойки соединялись с балками, образовывавшими каркас в форме куба, и с одной из них свисала белая длинная ткань, обмотанная за верхний угол. Напротив кровати на стене висел телевизор с плоским экраном – сборник пыли. По бокам от него находились две гардеробные. «Женская и мужская», – предположила я, так как дом принадлежал родителям Ноя. В конце комнаты нашлось место и для гостиной зоны: у большого окна стояли столик и два мягких французских кресла. Вид из окна, должно быть, был фантастическим, но его закрывали плотные шторы. На фоне свежей бежевой современной комнаты эти шторы были черным пятном, полностью отрезающим находящийся за окнами мир. Ной сидел в одном из кресел, спиной к нам, опустив плечи. У него в ушах торчали наушники, белый провод тянулся к серому устройству, похожему на специализированный портативный CD-плеер. Люсьен улыбнулся. – Он читает, – в его голосе слышалась легкая грусть. – Ной, allô[21]! – уже громче позвал Люсьен. Ной не обернулся, но снисходительно махнул рукой, давая понять, что знает о нашем присутствии. – Наверное, слишком увлекся книгой, иначе отложил бы ее и поприветствовал тебя надлежащим образом, – криво улыбнулся Люсьен. Я тоже ответила ему насмешливой улыбкой. – О да, я в этом уверена. Люсьен подвел меня к гардеробной по левую сторону от телевизора, и я бросила взгляд на Ноя. Он был одет в черную футболку и серые спортивные штаны. Я скользнула восхищенным взглядом по его длинным ногам и рельефным мускулам на руках. Жаль, что он сидел согнувшись, положив локоть на стол и прикрыв ладонью глаза, словно в глубоком раздумье. Мне ужасно не нравится слово «измученный», оно звучит слишком мелодраматично, но Ной выглядел именно так. Его тело создано для того, чтобы покорять океаны и лыжные склоны, а не для того, чтобы горбиться в темных комнатах. – Тут у нас настоящий хаос. Я оторвала взгляд от Ноя и присоединилась к Люсьену, вынужденная согласиться с его замечанием. Вещи торчали из ящиков, валялись на полу и едва держались на вешалках. – Почти все нуждается в стирке, – сказал Люсьен. – Может, назначим понедельник днем стирки? Я кивнула. В гардеробной царил бардак, но она почему-то завораживала. Воздух пропитался запахом дорогой одежды и ароматом одеколона. По обе стороны гардеробной висели шикарные костюмы, брюки и рубашки, которыми, похоже, не пользовались. Я последовала за Люсьеном в ванную, располагавшуюся на противоположном конце комнаты, как и окна. Та оказалась огромной, просторной и самой красивой и уникальной из всех, что я когда-либо видела. Она была отделана модными яркими красками: галечная плитка на стенах в гигантской душевой и вокруг большой ванны была сине-зеленой расцветки, а двойные раковины обрамлял желтый мрамор. Если бы не груда валявшихся на полу полотенец и остатки зубной пасты в раковине, то эта ванная выглядела бы как картинка из журнала «Дом и сад». – Ничего себе! Впервые в жизни вижу желтый мрамор. – Миссис Лейк постоянно переделывает что-то в доме по своему вкусу. Фантазии у нее не занимать, – объяснил Люсьен. У него зазвонил мобильный. – Подожди минутку, пожалуйста, – поднял он палец. Люсьен вышел, чтобы ответить на звонок… и спустился на второй этаж. Морщась, я оглядывала свинство в ванной, не горя желанием все это вычищать, и тут Ной заговорил. От неожиданности я подскочила на месте. – Я нанял службу уборки, – произнес он со своего места у зашторенных окон. – На тебе только стирка, еда и мои поручения. – О. Я думала, уборка тоже на мне, – я вышла в спальню. – Думала… – Ты ошиблась. – Хорошо. Но… почему? – Ты хочешь мыть туалеты? – Эм… не очень. Ной хмыкнул и пожал плечами, словно я сама ответила на свой вопрос. Он слегка развернулся, так что его красивое лицо теперь было обращено в профиль ко мне. Взгляд уперся в стену, один наушник торчал в ухе, другой свободно висел. Я начала осознавать, как много мы улавливаем по глазам других людей, по выражениям их лиц, по тому, как они смотрят на тебя. Ной не мог видеть меня, и я терялась в догадках, что мне делать дальше. – Что ты слушаешь? – небрежно спросила я. – Книга интересная? – Достаточно интересная. Экскурсия закончена, – он повернулся ко мне спиной и нажал кнопку на своем устройстве. Наушник вернулся на место. По всей видимости, у Ноя свои фирменные намеки. Люсьен закончил разговор, и я рассказала ему о нанятой Ноем службе уборки. – Я думала, это входит в мои обязанности. Заигравшая на губах Люсьена улыбка озарила все его лицо. – Это была идея Ноя, ma chere, и я в восторге от нее. Я уже не говорю о том, с какой молниеносной скоростью он привык к мысли, что ты будешь здесь проживать, – Люсьен довольно покачнулся на пятках. – Если это не прогресс, то я не знаю, как это назвать. Я нахмурилась. – Но зачем платить кому-то еще? Почему не позволить мне это делать? Люсьен выгнул свои кустистые седые брови и скромно пожал плечами: – Je ne sais pas[22]. Он на этом настаивал. Самое поразительное в этом то, что зарплату тебе платят Лейки, а службу уборки Ной будет оплачивать из собственного кармана. – Как? – я недоуменно потерла лицо. – У него даже нет работы. Люсьен понизил голос: – Пока Ной работал на журнал «Планета Х», многие его расходы они брали на себя. Вследствие этого он скопил приличную сумму денег. Если честно, он, наверное, вообще не тратился. – Умно. Люсьен задумчиво почесал подбородок. – Нет, я ошибся. Одну покупку он все же сделал. Старая машина, «Шевроле-Камаро» 1968 года. Черная, с белыми вставками, если я правильно помню. Вы, американцы, зовете ее «маслкар» или «хот-род». Он восстановил этот автомобиль и вернул ему былую мощь и великолепие. Гонял на ней время от времени, заставляя свою маму переживать за него снова и снова. Ной всегда любил скорость, и эта машина, как мне говорили, была любовью всей его жизни. – Где она сейчас? – Стоит в гараже во Флориде. Я как-то завел с Ноем разговор о ее продаже. Всего раз, – Люсьен многозначительно поднял бровь. Я могла только представить, как прошла эта беседа, но понимала, почему Ной держится за эту машину. Она для него вроде памятного сувенира о тех днях, когда опасность и скорость были его вторым «я». Теперь этот автомобиль спрятан где-то в темном гараже и никогда больше не поедет. – Пора, моя дорогая, перейти к самой важной из твоих обязанностей.