— Валя, это важно. У женщин всегда все важно. Нежность нежностью, но надо уметь говорить «нет». Валентин перехватил ее руку, поцеловал узкую ладонь — и умчался вдаль по коридору. Сколько раз его спасало это умение стремительно уходить, не оглядываясь! Но бывшая подружка не собиралась отступать. К счастью, Валькин «форд» был припаркован на другой стороне улицы, и Ирочка не заметила его, когда выскочила из дверей института с шубкой в руках, даже не успев одеться. Ему пришлось затаиться и переждать в машине, пока она с досадой оглядывалась, стоя крыльце, потом вскинула голову и направилась к ярко-желтому «ниссану-микро». Красильников уважительно присвистнул. Ему очень нравились эти недавно выпущенные на рынок букашки, и будь у него постоянная девушка, он бы непременно подарил ей именно такую. Интересно, откуда у Ирки тачка? Перепало от богатого покровителя? Тогда с какой радости она бросается на него? Накатили воспоминания прошлого? Не сказать чтобы кстати… Валя не питал по отношению к женщинам ни иллюзий, ни злобной подозрительности. Он готов был делить с ними свою суматошную жизнь, но ни одна из его приятельниц не выдерживала этого бешеного ритма, а главное — веселого непостоянства будущего великого шоумена. Ирка в этой скачке вообще не принимала участия: она была слишком целеустремленной, слишком настроенной на «серьезные отношения» и могла появиться рядом с легкомысленным Красильниковым лишь случайно, ненадолго. Что, собственно, и случилось однажды на первом курсе. Может, она от него беременна? Валька засмеялся над собственной глупостью и покрутил головой. С тех пор прошло года два или три. В этом промежутке между ними вроде бы ничего не было. Хотя кто может сказать с уверенностью?.. А не предложить ли Ирке станцевать стриптиз? Особых хореографических талантов для этого не требуется, внешние данные у нее хоть куда, да и Севку она знала. Вывести простую студентку на сцену модного кабаре-холла — чем не благодарность за шпаргалку на экзамене? Он подождал, пока желтая божья коровка вывернула на Серпуховку, и в прекрасном настроении стартовал в сторону Дома художника. Слава Горюнов, как и тысячи его соотечественников, отчаянно маялся бездельем, не зная, чем заполнить нежданно обломившиеся народу праздники. Поехать никуда нельзя было, потому что Вика работала, — частному салону президентский закон не писан, тем более что в каникулы люди как раз и бросаются стричься и приводить в порядок ногти. Катюшу забрали к себе на зимнюю дачу тесть с тещей, которые целый год вкалывали как лошади и не успевали повидаться с любимой внучкой. Славка за первые праздничные дни починил в доме все, что можно было починить, приколотил все мыслимые и немыслимые полочки и жердочки, свозил Катю на елку и покатался с ней на санках с горки (на обратном пути чуть не застрял в заносах на подъезде к Москве), навестил своих родителей, пару раз посидел с друзьями в пивнушке… Ну а дальше-то что? В это утро он встал воодушевленный, потому что еще с вечера придумал себе занятие — надо купить занавеску в ванную вместо старой, уже слегка выцветшей. Если подойти к этому делу обстоятельно, с объездом нескольких серьезных магазинов, сравнением ассортимента, качества и цен, то оно может растянуться на полдня, а там уже потихоньку подойдет время забирать Вику из салона. В огромном, но довольно уютном торговом центре, битком набитом товарами для дома, начиная от чайных ложек и кончая мебельными гарнитурами и каминами, Слава провел почти два часа, изучив не только занавески для ванной, но и слесарные инструменты, мангалы, дверные ручки, газонокосилки, фотоаппараты, ванны-джакузи и много других вещей, которые могут заинтересовать современного мужчину. Напоследок он заглянул в отдел экстремального спорта, хотя эта область была ему совершенно чужда. Просто было приятно потолкаться среди крутых мачо, делая вид, что ты сам такой, и придирчиво осматривая крепления сноубордов. Здесь его неожиданно окликнули. Слава удивленно обернулся и не сразу узнал высокого парня с адидасовской повязкой на голове. Впрочем, когда парень улыбнулся, Славка тут же вспомнил. Это повязка сбила его с толку, зрительно укорачивая длинное узкое лицо инструктора, который в сентябре катал их Катю на параплане. — Здорово, Олег! — сказал он, протягивая руку и радуясь, что не забыл имя. У него и карточка где-то сохранилась. Олег Егоров. У Славы была отличная память на имена, что очень ценно для экспедитора. Олег тоже выглядел довольным. Он охотно пожал протянутую руку и даже не выпускал ее некоторое время. Видимо, ему тоже нечем было заняться в праздничные дни. — Вы тут один или с семьей? — спросил парапланерист, не переставая широко улыбаться. Но глаза его вдруг стали озабоченными и улыбка больше походила на рекламную заставку. — Один, — поддержал разговор Слава. Почему не поболтать с приятным человеком? — А мы разве на «вы»? — Однозначно, — ответил Олег. — С клиентами я всегда на «вы». — Ну, так я сейчас вроде не клиент, — возразил Славка. — Или вы и здесь меня катать собираетесь? Улыбка инструктора снова расцвела — и тут же исчезла. — Это хорошо, что вы один, Слава, — произнес он, игнорируя ненавязчивое предложение перейти на «ты». — И хорошо, что я вас встретил. Просто отлично. У меня к вам очень серьезный разговор. «А он не псих? Или голубой? — испуганно подумал Славка. — Какие у нас с ним могут быть серьезные разговоры? Виделись в общей сложности полчаса». Вслух он приветливо сказал: — Ну, так в чем дело? Пойдемте посидим в каком-нибудь Макдоналдсе. Здесь, кажется, есть на втором этаже. Олег взглянул на часы. Его узкое загорелое лицо обрело нескрываемо озабоченное выражение. — Боюсь, что я не успею, меня ждут. Если бы знать, что я вас встречу… Слава, а вы на машине? Может, подвезете меня хоть чуть-чуть? По дороге и поговорим. Слава про себя удивился такой бесцеремонной халяве, но поскольку был парнем покладистым, то бодро ответил: — А чё — поехали! Я уже все тут закончил. Вам вообще-то куда? — На Добрынинскую, — сказал Олег. — Плехановский институт знаете? Но вам не обязательно туда тащиться. Где выбросите, там и хорошо. «И на том спасибо», — усмехнулся Слава, вроде бы понимая, почему инструктор так обрадовался, встретив его в торговом центре. Сюда не ходил практически никакой городской транспорт, и вернуться в город без машины было затруднительно, особенно с объемистыми покупками. Хотя у Олега в руках был всего лишь небольшой пакет, перевязанный подарочной ленточкой. — Обычно я на мотоцикле езжу, — рассказывал Олег, словно оправдываясь, пока они шли к выходу. — Но не зимой, я все-таки не самоубийца. А здесь даже такси не поймаешь. — Слава, я понимаю, что все это звучит очень странно… — начал он, когда они вырулили на МКАД. И он рассказал Катиному папе обо всем. О полете над поселком «Витязь» с каким-то фотографом, о подонках, что били его в машине, о визитке фотографа и своем чудесном спасении, об осторожном Коляныче, который не нашел ничего лучше, как рассказать пацанам из «Витязя» про летавшую с Олегом девочку Катю, о телефоне ее папы Славы, пропавшем вместе с косухой и, вероятно, оказавшемся в руках тех отморозков. И, наконец, о том, что вернувшись из болгарского лагеря, он пытался найти хотя бы фотографа и даже почти нашел… Это произошло случайно. Он ждал приятеля после лекции и от нечего делать перелистывал журналы в академическом киоске. И вдруг наткнулся на знакомое лицо. Ну да, черт побери, это был тот самый фотограф! Олег сразу узнал его на маленьком, «паспортного» размера, портрете, предварявшем авторскую подборку фотографий. Тут же были и фамилия, и имя, и даже основные биографические данные — родился, учился и так далее. Олег чуть не подпрыгнул от восторга, купил совершенно ненужный ему журнал и при первой возможности позвонил в редакцию, уверенный, что теперь отыскать фотографа будет делом пяти минут. Как бы не так! Его радость охладил развязный женский голос, ответивший на звонок. Голос несколько раз переспросил названную фамилию, с некоторым презрением, как показалось Олегу, и наконец холодно осведомился, что, собственно, молодому человеку нужно. Ах, получить телефон автора фотографий! Но журнал таких справок не дает. Представьте, что будет, если все читатели начнут звонить авторам и сотрудникам. — Но я с ним знаком, — попробовал настаивать Олег. — Раз вы с ним знакомы, у вас должен быть его телефон, — злорадно ответила дама. Олег смог добиться лишь, чтобы его переключили на заведующего отделом иллюстраций. Другой голос, на этот раз мужской, ленивый и скрипучий, поведал ему, что разыскиваемый господин в штате редакции не состоит, а потому связаться с ним нет никакой возможности. Собственно, их сотрудничество носило разовый характер, журнал напечатал подборку работ и заплатил автору гонорар, вот и все. Разумеется, координаты фотографа есть в бухгалтерии и, возможно, у секретаря, но журнал таких справок не дает, вы же понимаете, что будет… Чувствуя, что от Олега так просто не отвязаться, заведующий отделом дал ему совет: — Оставьте ваш телефон и имя. Не исключено, что мы снова будем работать с этим автором. Когда он обратится в редакцию, ему передадут, что вы звонили. Олег назвал имя, свою должность инструктора по парапланеризму («Простите, как? Это связано с медициной?») и телефон, с трудом веря, что в этой сонной богадельне что-то кому-то передадут, и напоследок попросил: — Передайте ему, что это вопрос жизни и смерти. Он хотел довести до ленивого заведующего всю серьезность дела, но результат оказался прямо противоположным. Заведующий по-бабьи вздохнул: — Ох, опять маньяки, как надоело! — и положил трубку, не попрощавшись. Понятно, почему Олег так обрадовался, после этого облома случайно встретив Славу в торговом центре. Хоть его он сможет предупредить! — О чем предупредить? — все-таки не понял Слава. История с фотографом казалась ему более или менее ясной, но он-то тут при чем? — Понимаете, эти сволочи ищут человека, который в тот день летал и снимал поселок, — снова объяснил инструктор. — Но я не летал и не снимал, — сказал Слава. — Точно? — Совершенно точно. Я, в общем, и не собирался. К тому же Вика в город торопилась, нам еще надо было Катюшке подарок от бабушки с дедушкой купить. Мои родители денег дали… — Извините, я просто не помню, — сказал Олег. — У меня же много пассажиров бывает. Детей запоминаю, вот Катюшу, например. Но дело в том, что и те гады из поселка не знают, кто летал, а кто нет, снизу же не разглядишь. А Коля, наш руководитель клуба, сказал ему про вас, он тоже девочку запомнил. Они ему пригрозили все парапланы пожечь, ну и он, сами понимаете… В общем, это еще ничего не значит, даже если они нашли ваш телефон в моей куртке, то откуда им знать, что это за Слава… Вот тут Славик Горюнов наконец сообразил, о чем собирался его предупредить заполошный инструктор. И вмазался в фонарный столб на полупустой дороге. Парапланерист пытался его успокоить — и по поводу подонков, и из-за разбитой машины, но он очень торопился, а потому вскоре вылез из Славкиной «хонды» со своим нарядным пакетом и поймал частника. А Слава походил кругами вокруг несчастной машины, поматюкался, повздыхал — и поехал в армянскую мастерскую. Его рассказ вышел еще более сумбурным, чем у Олега, но механик Саша слушал с большим вниманием и ни разу не перебил. Посоветовать он с ходу ничего не мог, но вместе они решили, что не надо рассказывать о встрече с инструктором ни Вике, ни Карине, чтобы не волновать женщин. Саша обещал подумать, как быть дальше, и они отправились в «Золотую шпильку», где Сашу ждала растроганная встречей с подругами Карина, а Славу — возмущенная и негодующая Вика. Олег все-таки опоздал. Он не знал точно, есть ли у Ирки сегодня экзамен, но все же надеялся застать ее в институте и поздравить с наступающим Рождеством, для чего и купил красивый подсвечник в форме старинного замка. Но когда он прибежал в Плешку, оказалось, что экзамен еще идет, но Ира уже ушла, получив свою неизменную пятерку. Олег набрал ее номер, но он по-прежнему не отвечал, как это происходило изо дня в день в последние месяцы. Он прижался лбом к холодному стеклу, посмотрел на пасмурную улицу, где все текло и слякоть чавкала под ногами. За его спиной пробегали по коридору замученные сессией студенты, кто-то гулко выкликал друга по фамилии, кто-то костерил преподавателя. Девчонки смеялись серебристым смехом. Сколько на свете замечательных девушек, хоть здесь, в Плешке, хоть в его родном инязе, — одна другой лучше. Сколько их строит ему глазки, высокому узколицему красавцу с такой широкой улыбкой и таким романтическим увлечением — параплан, небо и то, что немного выше… Он пытался заводить с ними романы, но все отношения скользили по поверхности сердца, не задевая. Само сердце было закрыто на сто замков. В нем много лет безраздельно царствовала жестокая и своенравная, нежная и прекрасная королева. Она давно не удостаивала своим визитом самого рыцаря, но оставлять замок его сердца не собиралась. Ирочка Венецианова была поздним ребенком супругов, не особенно счастливых в браке. Долгие годы ее родители жили вместе по инерции и по свойственной обоим душевной лени, мешавшей начать жизнь сначала и постараться найти свое счастье. А потом появилась Ириша, их свет в окошке, без которого они себя уже не мыслили. Воспитывали ее в старомодной строгости. Сколько Ира помнила маму и папу, они всегда чего-то боялись. И того, что с ней случится страшное, и того, что она сама что-то сделает не так: будет плохо учиться, попадет в нехорошую компанию и так далее. Иру никогда не хвалили, ее школьные успехи воспринимали как должное, а неудачи вызывали дружное огорчение домашних. Кроме того, родители считали, что девочке ни в коем случае нельзя говорить, что она красивая, симпатичная, хорошенькая. «А то зазнается, будет воображать, рано гулять начнет», — предупреждал папа, который сам до своей поздней женитьбы нагулялся от души. Это от него Ира унаследовала огромные голубые глаза, капризный ротик и светлые кудри. А от мамы — белую кожу и тонкий овал лица. Соседи и знакомые только ахали над белокурым ангелочком, а папа сердито шипел на них. В переходный возраст Ира вошла, считая себя серенькой дурнушкой. Она действительно не пользовалась популярностью среди мальчиков, тушуясь на фоне более раскованных и уверенных в себе ровесниц, хотя была в сто раз привлекательнее. Природа не могла простить такого пренебрежения к своим дарам: в тринадцать лет прелестную девочку обсыпало розовыми юношескими прыщами, которые она тщетно мазала, протирала и запудривала всеми доступными средствами. Не для того, чтобы вернуть красоту, о которой она и не подозревала, а чтобы не выглядеть полной уродиной, на которую и смотреть-то противно. К концу школы ненавистные прыщи прошли, но Ира уже сжилась с ролью гадкого утенка. Одноклассники тоже привыкли не обращать на нее внимания. У нее был только один преданный воздыхатель, которого она третировала и не принимала всерьез, — Олег Егоров, сын соседей по даче. Олег влюбился в Ирину между девятым и десятым классом, когда из-за сломанной руки не смог поехать в спортивный лагерь на Черное море и ему пришлось все каникулы просидеть на даче. Собственно, роман был затеян от скуки, чтобы лето не пропало зря, но вернувшись в Москву, юный кавалергард Егоров (тогда он занимался верховой ездой) обнаружил, что думает об Ирочке непрерывно. Пару месяцев они встречались в городе, но потом Ира дала ему понять, что ей это не нужно, да и родители недовольны ее поздними прогулками. Олегу оставалось ждать лета. Но и летом им толком не удалось побыть вместе: Иру увезли в санаторий на Волге набираться сил перед выпускным классом и кошмаром вступительных экзаменов, а Олег не мог отказаться от оксфордского курса в Англии, за который мама заплатила еще зимой. Тем более что выбор был очевиден — или иняз, или армия. Кроме английского и французского, способный к языкам Олег из школьной программы практически ничего не вынес. Следующий год, полный лихорадочной зубрежки и репетиторов, можно было смело вычеркнуть из жизни. Но Олег регулярно звонил Ире и прилетал по первому зову — сопровождать ее в театр или встречать после поздних занятий у преподавателя. Ирина по неопытности не замечала заинтересованных взглядов, которыми девушки провожали рослого улыбчивого Олега, а если бы заметила, то очень удивилась. Разве можно всерьез относиться к парню, если он способен влюбиться в нее! О своей любви Олег рассказал ей еще летом, перед отъездом в Лондон, и навсегда упал в ее глазах. Психологи легко объяснили бы и Ирино пренебрежение Олегом, и то, что произошло дальше. Причина, разумеется, крылась в низкой самооценке, привитой девушке родителями. Но психологов рядом не оказалось, да и вряд ли кто-то стал бы их слушать. Они оба поступили: Олег в свой иняз, а Ирочка — в Плехановский, и у них появились новые увлечения: Олег начал летать на параплане, а Ира пошла вразнос. В институте, где никто не знал, что Ира Венецианова — невзрачная тихоня, только недавно избавившаяся от подростковых прыщей, она вдруг стала одной из первых красавиц. Ее наперебой приглашали на дни рождения, дискотеки и просто пьянки. Лучшие парни курса подсаживались к ней на лекциях, меняли для нее книги в библиотеке и относили в гардероб ее пальто. На нее даже обратил внимание самый козырный жених с их отделения — сын богатенького папочки Валя Красильников. С Красильниковым Ира связывала большие надежды и по мере сил поощряла его небрежные ухаживания. А потом случилось то, что случилось. Конечно, Валентин был не первым, кто покушался на ее молодость и невинность. Грехопадение произошло в маленькой частной гостинице на краю Москвы, где студенты их группы проходили первую производственную практику. Брат хозяина, отвечающий в отеле за фитнес, узнав, что Ирочке никогда не делали полный расслабляющий массаж, поразился и предложил свои услуги — единственно в познавательных целях. К чести его надо сказать, что массаж он ей сделал почти до конца и умел это неплохо, как и многое другое, но во всем остальном был глуп как пробка. Вообще Ирине везло на профессионалов — на нее западали люди, которые по долгу службы не должны были реагировать на женское естество. Например, у нее случился короткий и бурный роман с маммологом из медицинского центра, куда она прибежала в панике, обнаружив что-то вроде горошинки в левой груди. Молодой врач, восходящее светило российской науки, как доверительно сообщила ей тетенька в регистратуре, что-то слишком долго ощупывал ее, и его опытные прикосновения были куда приятнее неловких ласк Ириных прежних мальчиков. В конце концов он покраснел, пробормотал, что ничего опасного не находит, и спросил, отводя глаза: