— Чего не понимаешь? — Ну, пролетел кто-то. Человек — не человек, птица — не птица. Что им не нравится? Что какой-то лох сверху посмотрел, как они голые на травке загорают? Для меня же это как кино. Я их лиц не вижу, а они — моего. — Правда, что ли, не понимаешь? — насмешливо покосился Коля. — Нет, понимаю, прайвиси, частная жизнь. Но не до такой же степени, чтоб людям зубы выбивать. — Прайвиси-то прайвиси, — усмехнулся Коля. — Но только голые на травке — это еще семечки. За это и правда зубы выбивать не будут. Вот если ты что другое увидел… — Что — другое? — не понял Олег. — Скажем, убили кого-то. Мало ли что за забором происходит. — Как это — убили? — недоверчиво усмехнулся Олег. — Что же, людей прямо так и убивают средь бела дня, во дворе, на даче? Это, Коль, только в фильмах бывает. — Ну, в фильмах так в фильмах, — ответил Коляныч. Он улыбнулся и похлопал Олега по плечу. Любочка так кратко и толково изложила историю, которую рассказала ей Ольга Васильевна, что Карина подивилась. Еще полгода назад подруга была легкомысленной тараторкой, а теперь разговаривает, как настоящий следователь. Да что там следователь — начальник убойного отдела! Карина улыбнулась, представив Любочку в голубоватой форме и погонах, окруженную героями какого-нибудь милицейского сериала, преданно смотрящими ей в рот. Она подстроилась под этот тон и тоже довольно внятно рассказала о профессоре Кабирове и странных листовках, которым он придал такое серьезное значение. Только один раз ее прервали: Марина Станиславовна вслух возмутилась обвинениями против своего знакомого, который сдал квартиру Карине и Саше. — Вот еще! Леонид Викторович — уважаемый человек, в журналах печатается, занимается политикой. Его даже по телевизору недавно показывали. Станет он какие-то азербайджанские бумажки вам подсовывать! А то, что вы армяне, он и так знал. Я сама ему сказала, еще когда выясняла, свободна ли квартира. Что ты на меня смотришь? Я обязана была предупредить. Зачем людям лишние недоразумения? И никакими он листовками не занимается, так своему профессору и передай. Карина только вздохнула и продолжала рассказ. — Ну, по-моему, ясно, — подвела итог Любочка, когда Карина замолчала. — Кто шляпку спер, тот и тетку пришил. Чего вы не поняли? Это же из фильма. — Про фильм мы поняли, а вот про все остальное глухо, — усмехнулась Вика. — Нельзя ли попроще, гражданин начальник? — У нас есть два происшествия, — важно начала Любочка. В последнее время она нарочно говорила загадками, чтобы заинтриговать слушателей, а потом не спеша разложить все по полочкам. Все-таки лавры местного Шерлока Холмса слегка вскружили ей голову. — Есть труп, который подкинули под дверь профессору, и листовки, которые подкинули в квартиру Карины. Чувствуете единый стиль? — Не чувствуем, — не согласилась Наташа. — Листовки подкинули, чтобы поссорить армянскую семью с соседом-азербайджанцем. А труп для чего? — Может, он был армянский? Ну, труп? — предположила Вика. — Это надо у Барбоса узнать, — задумчиво сказала Марина Станиславовна. — Барбос — это наш с вами участковый Казюпа, — пояснила Любочка удивленной Ольге Васильевне. — У него рыжая щетина, поэтому Наташа его прозвала Барбаросса, как римского императора. — Германского, — поправила Наташа. — Это означает Рыжая Борода. А там уж он превратился в Барбоса и Барабаса. — Давайте вернемся к трупу, — нетерпеливо проговорила Любочка. — Если мы узнаем, для чего его подбросили, то одновременно разгадаем тайну листовок. — А нам что важнее — труп или листовки? — уточнила насмешливая Вика. — Девочки, давайте серьезнее. Все важно. Разгадка одна, я это чувствую. Елена Прекрасная, а ты что молчишь? Лена пожала плечами. Она молчала, потому что новое дело впервые не касалось ее напрямую, и это было непривычно. Кроме того, она надеялась, что если промолчит, ее не отправят в очередную разведку знакомиться с подозрительными персонажами или исследовать нехорошие квартиры. Всеми этими приключениями Лена была сыта по горло. А что касается рассуждений и версий, то это ее слабое место. Она с удовольствием слушает Любочку и других, но сама ничего умного придумать не может. Для нее каждое их расследование — ежедневный сериал, в котором нельзя угадать, что покажут завтра, в новой серии. — Скажи просто, что в голову приходит, — настаивала Любочка. — Мне приходит, что листовки могут быть ни при чем, — неуверенно произнесла Лена. — А если бы Карина не затеяла уборку и не нашла их на балконе? Или выбросила бы не глядя? Когда мы въезжали в квартиру после обмена, там столько мусора оставалось от прежних жильцов… — А нельзя ли узнать, кто были прежние жильцы? — спросила Любочка, глядя на Марину Станиславовну. Та покачала головой: — Не знаю. Как я буду к такому занятому человеку с глупостями приставать? Хотя… Можно попробовать. Позвоню, спрошу, ладит ли он с новыми съемщиками, все-таки по моей рекомендации. А там и про старых можно закинуть удочку. — Мариночка Станиславовна, ты просто зайчик, — похвалила ее Любочка. Она знала заведующую много лет, работала с ней уже не в первом салоне, а потому порой позволяла себе кое-какую фамильярность, которую от других сотрудниц Марина Станиславовна бы не стерпела. — Запиши себе, а то забудешь. Тебе и Барабаса обрабатывать, и квартирного хозяина. Заведующая презрительно фыркнула, но ей было приятно. В расследованиях «Золотой шпильки» она играла своеобразную роль: делала вид, что ей плевать на эти глупости, но в трудную минуту только она и никто другой может прийти на выручку и добыть сверхважную информацию. Умница Любочка ей в этом старательно подыгрывала. — Ох! — сказала вдруг Лена, и все посмотрели на нее. — Нет, ничего. Это я так. — А мне что делать? — спросила Ольга Васильевна. Любочка задумалась. — У Карины — профессор. Ты должна выяснить, догадывается ли он о том, кто подбросил листовки. И наведи его на разговор о трупе. Кстати, непонятно, почему бумажки ему кажутся важнее. Я все-таки уверена, что здесь есть что-то общее. Марина Станиславовна — Барбос и хозяин. А вы, Ольга Васильевна, собирайте все, что сможете. Слушайте, смотрите, наблюдайте. До вас ведь сплетни подъездные доходят? — Еще как доходят, — вздохнула Ольга Васильевна. — Я их, правда, раньше старалась мимо ушей пропускать. Теперь буду собирать, как пылесос. — Ну вот и прекрасно. А мы с Леной… Она не успела закончить, потому что у Вики зазвонил мобильник. — Ну? — буркнула она в трубку, из чего следовало, что звонит муж Слава, с которым Вика не церемонилась. — И что? Хорошо, скоро выхожу. Передам. Что?! Ты шутишь? Какого че… Слав, ты что, охренел? Как это получилось? Что — «ладно»? А Сашка что говорит? Почему потом, не потом, а сейчас. Алло, эй! — Славка сейчас за мной подъедет и твой Саша с ним, — сердито объяснила она Карине, захлопывая мобильник. — Машину грохнул, представляешь! Не бойся, Славка грохнул, а не Саша. Вот кретин, говорила же ему: езжай аккуратней по гололеду. — А с ним-то самим все в порядке? — испугалась Наташа. — Говорит, в порядке, что ему сделается. Машина на ходу, только бок помят и фонарь раскокан. Хрен я ему позволю без фары ездить. Завтра же к Сане поскачет чиниться как миленький. Ладно, девки, пойду я, — сказала она, поднимаясь. — Карина, ты тоже собирайся, они уже подъезжают. — Лен, ты что охала за чаем? — тихонько спросила Любочка, когда Вика с Кариной вышли, прихватив с собой Ольгу Васильевну — ей как раз пора было на дежурство в подъезде. Лена неуверенно покачала головой. — Я подумала — если листовки Карине подложил не хозяин и они не остались от других жильцов… — Ну? — Значит, кто-то входил к ним в квартиру, когда они уже там жили. И… — …И может войти снова! Вот черт, а ведь правда. Молодец, что ты вслух об этом не сказала, — Каринка и так дерганая. Нечего ее пугать. — Люб, а что же теперь делать? — спросила Лена, свято веря, что старшая подруга обязательно найдет выход. — Не знаю, — задумчиво сказала Любочка, — пока я не знаю. Валентин Красильников не успел придумать траурный стриптиз в память о погибшем друге Севе Грищенко. Правда, он спонтанно посвятил ему один номер в кабаре «Малина», и зрители довольно охотно размахивали свечами в честь талантливого фотографа, не дожившего до расцвета своей славы. Сделать стриптиз было бы куда более классно, но для этого следовало как минимум уговорить художественного руководителя кабаре и найти подходящую танцовщицу. Все это Валя давно бы уже провернул, если бы не сессия в Плешке. И далось ему это высшее образование, что он забыл на отделении менеджмента, если менеджмент и так у него в крови, а любой бизнес к этому приложится? К сессии он не готовился — еще не хватало тратить время, и сейчас «тонул» на экзамене. Его предупреждали, что преподаватель не внимает здравому смыслу и всегда готов отправить нерадивого студента за дверь с жирным «неудом» в зачетке. А выпросить у него пересдачу — полный геморрой. Да и некогда Вале заниматься пересдачами, он и так ждет не дождется, когда эта бодяга кончится. Валька бросил отчаянный взгляд на все четыре стороны: мол, спасите, ребята, SOS! Но никто на его страстный призыв не откликнулся. Однокурсники сидели, уткнувшись в свои билеты, либо вообще отвернувшись. Прошли те времена, о которых рассказывал папа, — когда студенты, рискуя собственной оценкой, вытаскивали друг друга на экзаменах. Сегодня в вузах царит закон джунглей — каждый сам за себя. Валя обреченно откинулся на стуле. Между прочим, он опаздывает, ему уже пора ехать, а он ни в зуб ногой. Пожалуй, надо не терять времени, а встать и попроситься прийти в другой раз. Как будто в другой раз будет что-то другое… — Можно? Преподаватель благосклонно кивнул. Однокурсница Ирочка гордо прошествовала мимо Валькиного стола, «дыша духами и туманами», изящно вильнула бедром и уселась перед экзаменатором. Валентин проводил меланхолическим взглядом ее круглую попку, едва прикрытую клетчатой юбочкой, и уставился перед собой, не понимая, откуда взялся на столе этот густо исписанный чужим почерком листок. Ё-мое, да это же ответ на первый вопрос несчастного билета. А на другой стороне — второй. Ай да Ирка! Она и села отвечать так, чтобы загородить Красильникова, пока он будет вникать в ее записи. Но Валька хоть и сачок, но не дурак. Иркины ответы он лишь пробежал глазами и вскинул вверх руку: готов отвечать! — Подождите, Красильников, — неодобрительно сказал преподаватель. — Вы же видите, я беседую со студенткой. Еще бы! Дай волю этому старому хрену, он бы с Иришенькой не так побеседовал и не здесь. Но рано или поздно ему пришлось отпустить очаровательную девушку с гладкими коленками и трогательными шариками, которые перекатывались под джемпером, кажется, ничем не сдерживаемые. Валя отбарабанил подсунутый текст, проглотил дополнительные вопросы с рыбьей немотой и покорностью и вышел, даже несколько обиженный четверкой. Но ожидавшей его за дверью у окна Ире он торжествующе показал четыре пальца и с благодарностью подумал, что женщина все-таки никогда не забывает о близости с мужчиной, даже если она случилась давно и была мимолетной. Их приятельские отношения с Ириной совсем ненадолго озарились вспышкой взаимного влечения, но этого оказалось достаточно, чтобы она отважно протянула ему руку помощи на труднейшем экзамене. Восславим женщину! Подойдя к окну, Валька от всего сердца чмокнул Ирочку за ушком. За ушком пахло так сладко и притягательно, что он чмокнул еще раз, теперь уже взасос. Девушка недовольно высвободилась, но он уловил нервную дрожь, влажный огонь в глазах и досаду на неумение скрывать свои эмоции. Помнит, она все помнит, эта беленькая киска! — Валь, мне надо поговорить с тобой, — серьезно сказала она. Ой, вот это уже лишнее. Он умеет ценить помощь и всегда готов на новое приключение, но только не в данный конкретный момент. У его друзей-художников сегодня вернисаж, будет фуршет и толпа гостей, и он, Валя, должен произносить там вступительную речь. И так чуть не опоздал из-за этой сессии. — Иришенька, давай в другой раз? Давай на следующем экзамене? — ласково попросил он, снова наклоняясь к ее уху. Когда отказываешь женщине, надо быть особенно нежным. Тогда она унесет твой отказ в сердце как дорогой подарок, а не ядовитую иглу. Но Ира не вняла его проникновенному шепоту. Она снова отодвинулась, взяла его за рукав и настойчиво заглянула в глаза.