– Светлая? – удивленно воскликнул кто-то из темных преподавателей, заметив меня у подножия лестницы. Но я не обратила на него внимания, вперившись в эпицентр пентаграммы, где в вихре закручивающейся спиралью тьмы замер мужчина в длинном кафтане. Он чуть раскинул руки в стороны и словно пытался оттолкнуть от себя бездну, которая грозила затянуть, раздавить, сожрать. Из этой бездны ползла не просто тьма, а сам мрак, квинтэссенция тьмы, словно живой мазутно-черный спрут, поблескивающий в пламени свечей. Спрут обволакивал мужчину, сжимал… Светлые волосы мага, сдерживающего тьму, слиплись от пота, вены вздуты от напряжения, пальцы скрючены в каких-то защитных знаках, кожные поры истекают чернотой. Лицо мужчины искажено мукой. Был бы кто-то другой, я бы, наверное, не узнала, но этого узнала по наитию, душой, а может быть, сердцем – они сжались от боли, а потом я поняла, чьи это мокрые, потемневшие от пота волосы, знакомая фигура и чей черный перстень сияет на скрюченном пальце левой руки. Мне не хватало воздуха, инстинктивно рванула ворот, потеряв пару пуговиц. Келео – мой черный дракон! Тот, с мыслями о котором я просыпаюсь по утрам и засыпаю по ночам. Тот, кто вызывает так много чувств и эмоций, кого я терпеть не могу и… кажется, люблю… Сама душа толкнулась в грудину, заставляя делать шаг вперед, еще и еще. А может, мы с моей драконицей не могли безучастно смотреть на страдания дракона, которому отведено столько места в нашей общей женской душе. – Что ты здесь делаешь, девочка? Уходи быстро! – услышала я чей-то взволнованный приказ. – Мне больно… – просипела я, не в силах оторвать взгляд от мужчины, занимающего мои мысли, и шла к нему как завороженная. Каждая линия пентаграммы полыхает чернотой, мрак набирает силу. Кажется, а может, и в самом деле, что Келео истекает им, теряет свою суть и магию, поэтому тьма внутри начертанного на полу рисунка с каждым мгновением сгущается, звереет, гудит, словно дым в дымоходе в зимнюю, морозную пору. Ярится на него за эту потерю, словно он предал ее, обманул. Но Келео не сдается, его пальцы будто живут своей жизнью, рисуют в воздухе одну за другой невидимые руны, отчего мрак беснуется еще неистовее. О ужас! Я увидела, как от Келео отделяется его суть, черная клякса в форме дракона. Оба тянутся друг к другу, наверное, зверь отчаянно пытается удержаться когтями за хозяина, а тот протягивает ему руку. Горячие слезы обожгли мои щеки. – Без суженой он не справится… – злясь на свою беспомощность, вздохнул маго Бесстай. Я всхлипнула от боли и ужаса: как, как она могла бросить его в такой момент? Почему не почувствовала и не прилетела спасать? Где его суженая? – Сейчас рвется их связь, ритуал отказа от суженой – самый жестокий из известных мне, – прохрипел один из тех преподавателей, которые наматывают круги вокруг происходящего безумия и, увы, не знают, как его прекратить. А я остолбенела: Келео отказывается от суженой? Но почему? Ради чего? Именно в этот момент наши взгляды встретились. Его – матерого черного дракона, теряющего суть, зверя и магию в эпицентре тьмы, и мой – молоденькой золотой драконицы, беспомощно застывшей в паре шагов от пентаграммы. Удивительно, но даже сейчас он смотрит словно повелитель Вселенной, словно голодный зверь на свою добычу, обещая, нет, буквально давая клятву закончить с делами и заняться мной. Окружающие о чем-то говорят, предупреждают, кажется, требуют уйти. Но сияющие на потемневшем от тьмы лице черные глаза Келео не отпускают меня из плена, а душу все сильнее раздирает боль. Буквально рвет в лохмотья. Неожиданно он протянул мне руку – безмолвно приказал подойти, нарушить смертельно опасную границу и шагнуть к нему, в ловушку тьмы. Присоединиться в безумии мрака, нырнуть в настоящий темный шторм. Наверное, в тот момент мне отказали мозги, к тому же по непонятной причине Древний молчал, словно затаился. В общем, некому было образумить, дернуть назад. Не раздумывая, не вдумываясь, зачем так поступаю, я сделала последние, разделяющие нас шаги – и пересекла черту… И словно в ледяную воду нырнула, вязкую, мерзкую, обжигающую холодом душу, да все, что есть, вымораживающую. Я не успела испугаться, мою руку тут же схватил Келео, дернул меня на себя и прижал к груди. Подняв голову, я всматривалась в его лицо, еще утром, на уроке, привычно бледное, бесстрастное, а сейчас – почерневшее, страшное, искаженное чудовищной мукой. Это было настолько неправильно, что я машинально подняла руку и стерла с его лица черноту, словно грязь. Затем с невыразимым чувством нежности обхватила ладонями его скулы, чтобы забрать хоть часть его боли, вернуть прежнее спокойствие и совершенство его чертам. – Выпускай свой свет, весь, что есть, – просипел он, обнимая и буквально обволакивая собой меня в защитном жесте. Я послушалась беспрекословно, за последние месяцы настолько привыкла к его постоянному присутствию, участию в своей жизни, к приказам как учителя и наставника, что действовала на рефлексах. Я раскрылась, расслабилась, обняла Келео и, уткнувшись носом ему в грудь, попробовала абстрагироваться от кошмарных ощущений взбесившейся тьмы. Но было мало, его мало. Чуть-чуть отстранилась, чтобы вновь поднять лицо, заглянуть в удивительные глаза этого вечно сурового ко мне, требовательного мужчины, и утонула в их черноте. Мгновение, которое, кажется, вечность длилось, глаза в глаза, будто вокруг никого и ничего кроме нас, а потом его четко очерченные чувственные губы накрыли мои. Первый поцелуй, наш и мой! Возможно, единственный и больше никогда не повторится, поэтому я опять не вникала, что делаю, а просто действовала по наитию, доверившись чувствам, сердцу, эмоциям. Полностью отдалась им, отдалась поцелую с Келео, раскрылась ему… Я чувствовала вкус мужских губ на своих губах, горячий язык, который ворвался хозяином в мой рот; ощущала сильные, твердые руки, обнимающие меня; задирала голову и тянулась на цыпочках все выше и выше, чтобы стать ближе к Келео. Хотела теснее слиться с ним, стать одним дыханием… навечно. Руки Келео скользили по моему телу, затем одна зарылась в мои наверняка растрепанные волосы, пальцы стиснули затылок, вторая легла на ягодицы, прижала и, подняв меня над полом, держала на весу. Мелькнула мысль, что меня будто бы пьют, забирают душу и сердце, оставляя навечно память об этом сумасшедшем поцелуе, невероятном смешении мрака и света. Но сейчас, в этот чудесный миг, не хотелось думать ни о чем – только чувствовать, чувствовать, чувствовать… отдать все, что есть, ему одному, моему черному дракону! Где-то на задворках сознания полыхнуло настоящее зарево и окутало нас слепящим светом. Я впервые в жизни по-настоящему наслаждалась, купаясь не в омерзительно холодной тьме, а в захлестнувшей меня эйфории, не раз испытываемых чувствах защищенности, тепла и жизни, как бывало, когда оказывалась в пределах магии Келео. Поцелуй прекратился, я пыталась отдышаться, прийти в себя от множества впечатлений и ощущений и наблюдала, как черты лица Келео меняются. Его дракон неохотно отступал, отдавал власть человеческой половине. Не знаю, как у него или у нас получилось, но жуткий ритуал прекратился, лишь жалкие ошметки тьмы метались вокруг нас, правда, ластились к Келео, словно умоляли хозяина простить их. Раскрыв ладони, он впитал их. Мы вновь встретились взглядом с Келео, бледным, изможденным – и буквально рухнули на пол. Он увлек меня за собой, так и не выпустив из рук. Приподнявшись на его груди, я потрясла головой, разгоняя черных мушек перед глазами. Совершенно очевидно, что не только без магии осталась, но и в жизненную силу забралась, раз мне настолько плохо. Сместившись на пол, я совершила героическую попытку встать, но смогла только чуточку приподняться, чтобы присесть, привалившись к Келео. И нечаянно обратила внимание на кисти наших рук, вернее, на странные, связывающие их черные руны, похожие на брачные браслеты. Но ведь черных брачных браслетов не бывает вроде бы? Они же должны быть золотыми, верно? Несколько раз моргнув – вдруг привиделось, я вновь посмотрела на наши сомкнутые руки, потому что Келео по-прежнему держал меня, словно боялся выпустить. И в этот раз рунные браслеты исчезли, точнее, мне показалось, что они впитываются нам под кожу. Похоже, это какой-то отголосок тьмы после ритуала. А может, самые настоящие, обычные глюки после темного отката и абсолютного истощения. В голове ни одной разумной мысли, все смешалось, растеклось, как желе, одни бесплодные попытки собрать все в кучу. – Если бы не она, ты бы не справился, – за спиной раздался насмешливый голос маго Бесстая. Удивившись завистливо-добродушным ноткам в голосе темного целителя, я вспомнила о важном. Выдернув руки из захвата Келео, я со злостью выплюнула: – Как? Как вы могли отказаться от суженой? Ведь суженая – подарок богов и магии? Какая бы не была! За любовь нужно бороться вопреки всему! Правда, последнюю фразу я прошипела уже без особого жара. Боги, какая же дура его суженая, раз такой потрясающий мужчина, пусть вредный и злой со мной, готов был отказаться от собственной сути, лишь бы разорвать с ней связь. Келео с какой-то мрачной, почти угрожающей издевкой пообещал: – Хорошо, Золот… Алера, запомни свои слова на будущее. Я за свою любовь обязательно буду бороться вопреки всему! – Аго Алера, позвольте узнать, что вас сюда привело в столь… темный час? – как ни в чем не бывало, даже любезно осведомился возникший рядом со мной один из преподов и участников «подвального безобразия» – маго Акеш, если не ошибаюсь. Я стушевалась под взглядом этого темного мага, человека, в голове все еще шумело, не давая сосредоточиться, поэтому, пожав плечами, откровенно призналась: – Если честно, то объяснить сложно. Проснулась в дикой тревоге, потом мне было так больно, так тянуло встать и идти, что бороться с силой, которая вела сюда, было невозможно. А тут… вот… Акеш обменялся загадочными взглядами с окружающими и почти ехидно заметил, глянув вниз, на обессиленного и магически истощенного Келео: – Смотри-ка, даже в бездне с мраком можно отыскать лучик света, да? – Ну не зря же люди говорят, все, что ни делается, – на пользу дела, – рассмеялся Бесстай. Первая волна отката схлынула, и я наконец осознала, что сижу фиг знает где, а именно – в пристанище темных, на грязном полу, привалившись к… постороннему мужчине, а вокруг – ну прямо толпа темных магов собралась. И судя по все усиливающимся неприятным ощущениям, сильным темным, которые, по словам светлых, поголовно мечтают украсть или завладеть свободной светлой, тем более с сильным даром. Я ощутила, как внутри меня обеспокоенно зашевелился Древний, но даже не вякнул эмоционально, словно я в безопасности. Уже заметила, что он молчит и не вмешивается, когда рядом со мной Келео. Видимо, этому дракону Древний доверяет. – Что там с этими малолетними недоумками? – прохрипел Келео, обращаясь к Бесстаю, при этом немного приподнялся и передвинулся так, чтобы положить голову мне на бедро. Только хотела возмутиться этим самовольством, как рядом прошуршал чешуйчатый змеиный хвост Бесстая с погремушкой на конце. Я непроизвольно вцепилась в плечи Келео, словно в одеяло, под которым можно спрятаться от любых монстров. Почему-то боюсь змей, этот страх явно из прошлой жизни. А вот некоторые студентки, наоборот, фанатеют от нагов: этот народ считается одним из самых умелых любовников. Но такая экзотика точно не для меня. – Живы, но пустышки, – сердито ответил третий темный. – Жаль, не навсегда. Отлежатся и снова начнут нам нервы трепать. Отметив мое недоумение, маго Бесстай взялся меня просветить: – Четверо третьекурсников с темного факультета, – он осуждающе показал глазами, – вон те бедолаги, которые валяются без сознания, решились провести древний и давно строго-настрого запрещенный ритуал призыва суженой. Искать и ждать ее можно веками, а ритуал мог помочь хотя бы определиться, где искать, если далеко находится. Ритуал невероятно энергоемкий и сложный, поэтому они его вчетвером затеяли, а попутно, как это обычно у криворуких студентов в спешке и в темноте случается, ошиблись в начертании. Всего на две руны. Казалось бы, ерунда. Но в итоге вместо поиска и призыва, вышел ритуал отказа от суженой… а равно – от собственной сути и магии. – Если бы их обнаружил первым не Келео и не рискнул собой, вытолкнув из пентаграммы и заменив собой, они лишились бы всего: магии, памяти, своей личности! – возмущенно закончил рассказ маго Акеш, его явно бесили ситуация и глупость студентов. Бесстай поморщился, качнув головой: – Полагаю, ты преуменьшил их проблемы. Судя по тому, что даже Келео Черный с трудом сдерживал тьму и сохранял себя, эти малолетние полудурки накачали пентаграмму такой силой, что, скорее всего, тьма забрала бы не только их души, но и тела. А потом, напитавшись под завязку, разрушила бы ограничительный контур и поперла по всей округе. Я поняла недосказанное: дальше живые бы позавидовали мертвым, ведь тьма забирает души, поднимает нежить, да много чего ужасного может. – Черный, а ты силен! – неожиданно хмыкнув, выказал уважение Келео незнакомый мне препод, а потом подмигнул мне: – И твоя светлая тоже. – Я не его светлая, – буркнула я, – у маго Келео другая суженая, шляется только неизвестно где, а мне спасай… и целуй. Про поцелуй я ворчала мысленно, еще и ощущая, как загораются румянцем щеки. Жизнь – боль! Только распробуешь что-то вкусненькое, а оно бац – и заканчивается. Вот как теперь в глаза Келео смотреть, если практически сама целоваться полезла? – Да вы что! – с каким-то подозрительно веселым недоумением на Келео посмотрели все четверо его коллег. Они незаметно и дружно подобрались к нам слишком близко, обступили, двое даже присели на корточки, чтобы рассмотреть меня тщательнее, ну прямо как диковинку. И вдруг произошло нечто непредвиденное, уж мной точно: Келео стремительно развернулся, подмял меня под себя, навис сверху и, спрятав в своих руках, буквально ощерился на коллег, выпустив клыки и покрывшись чешуей. Чтобы выпустить дракона в нем не осталось ни капельки магии, но звериная суть и замашки с ним от рождения. И судя по ироничным улыбкам темных мужчин, для них это сюрпризом не стало, скорее всего, они проверяли некоторые свои догадки. – Твоей несуженой помощь целителя не нужна? – хитровато поинтересовался наг, все-таки отползая от нас – этакого помятого «бутерброда». Услышав предложение от мага, про кого недавно сам Келео говорил «темнее темного», я содрогнулась, представив пусть и исцеляющую, но омерзительную тьму. Поэтому плотнее прижалась к черному дракону, почти сразу же еще крепче обнявшего меня за плечи и намертво притиснувшего к себе. Затем прозвучал его ответ нагу-целителю: – Ей – нет, – поморщившись, словно переступая через себя, Келео, почти как меня, когда сдерживал тьму, то ли попросил, то ли приказал, протянув руку: – А мне – да. Бесстай улыбнулся, насмешливо качнул головой и протянул широкую ладонь, скрепляя рукопожатие с черным драконом. Спустя минуту он уточнил: – Достаточно? – Спасибо, сочтемся, – благодарно кивнул Келео, разрывая рукопожатие. В отличие от него, ни один темный поделиться энергией со мной не смог бы, поэтому, прикрыв глаза, я пыталась справиться с головокружением, слабостью и киселем в голове самостоятельно. – Полагаю, с этими разбираться нам? – продолжал веселиться наг, наверное, имел в виду пребывающих в бессознательном состоянии студентов. – Ну вы же не думаете, что всю грязную работу должен делать я? – устало огрызнулся мой дракон. Мой? А, ладно, раз уж на мне лежит, то хоть временно его в свои запишу. А в груди заныло от ревности к отсутствующей суженой Келео, от тоски, что вот сейчас все прекратится и наш «бутерброд» развалится и снова станет… Так, и что, собственно, будет? Эх, какая каша у меня в голове, сил нет ни на что, даже думать. – Алера! – раздался рев сразу двух побратимов. Тай и Лиир в явно наспех надетых рубахах и штанах, босые и лохматые, ринулись ко мне. Уже через мгновение они дружно шипели и вытаскивали меня из-под Келео, а тот сопротивлялся. Ну уж нет, этак они порвут меня, как тряпочку, вернее, как безмозглую животину, пора возмутиться: – Да больно же… Келео злобно рычал: – Защитнички! Вам доверили самое ценное, что есть у… у Синего клана, всего-то и нужно – охранять беззащитную малышку, а вы? Где вы шляетесь, драконы недоделанные, оставляя беззащитной сестру? По бабам? По трактирам Поднебесного? Они стоят жизни хранительницы клана? Единственной сестры? Я испуганно смотрела на разъяренного Келео, еще косилась при этом на провинившихся темных студентов, чуть не угробивших всю академию, да и город рядом. На них он так не злился, хотя, может, свою ярость отложил на потом, когда очнутся? Матерый черный дракон с трудом сдерживался, чтобы не разорвать в клочья молодых дракончиков, моих братьев. В таком бешенстве я впервые его видела, хотя наша группа много раз давала повод и похуже. Чего стоил только день нашего поступления в Великую академию… – Что-то ты слишком перевозбудился, дракон, из-за чужой хранительницы, к тому же свободной самки, – продолжил забавляться Бесстай. – Ну, если свободная, да еще такая сильная светлая… Келео резко выпустил меня из захвата, отдал братьям, вскочил и оказался лицом к лицу с моментально замолчавшим Акешем. Двое темных, дракон и человек, встали друг против друга, оскалились, словно хищники, не поделившие добычу, замерли, готовясь к атаке, а еще несколько минут назад вместе спасали мир. Одновременно зарычавший не хуже Келео Тайрен поднял меня на руки и прижал к себе, а Лиир прикрыл брата и меня своим телом, встав между нами и темными. Атмосфера накалялась, вот только мы, трое светлых, не поняли, отчего все так стремительно изменилось. Келео, обратившись к напряженному Акешу, немного прояснил ситуацию: – Ты зря провоцируешь меня, Акеш. Черный клан – стражи Высокогорья, я не раз предупреждал темную кафедру Великой академии, что светлых дракониц на нашей территории никто из темных трогать не смеет.