— Не знаю. Не уверена. — Конечно, не уверена. Ты же такая, черт возьми, объективная. А вот я уверен. — Он повернулся ко мне. Потер усталые, покрасневшие глаза. — Есть у меня такое чувство, понимаешь? И оно подсказывает, что между Спарачино и книгой существует связь. Она существует между убийцей и Берилл. А потом одно потянуло за собой другое. После Берилл наш псих мочит Харпера. Мисс Харпер принимает лошадиную дозу пилюль, потому что у нее уже нет сил слоняться по пустому особняку, зная, что рак грызет ее изнутри. И наконец, Хант спускается в чертов подвал со спущенными подштанниками и вешается на ремне. Странное оранжевое волокно с необычным сечением, рукопись Берилл, Спарачино, Джеб Прайс, сынок сенатора Партина, миссис Мактиг, Марк… Все они были частями, связками, членами некоего пазла, сложить который мне никак не удавалось. Все они необъяснимым образом сходились к тому, кого звали Фрэнки. Марино был прав. Одно ведет к другому. Убийство никогда не возникает из ничего. Зло не рождается из вакуума. Так просто не бывает. — Есть предположения, что это может быть за связь? — В том-то и дело, что ни черта у меня нет. Марино зевнул, и в этот момент Мастерсон вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Я с удовлетворением отметила, что вернулся он не с пустыми руками, а со стопкой папок. — Прежде всего, — заговорил доктор, не глядя на нас, — я не нашел ни одного пациента, которого звали бы Фрэнки. Полагаю, это было его прозвище. Далее. Я просмотрел списки, исходя из предоставленных вами параметров времени, возраста и пола, и отобрал шесть белых мужчин, исключая Эла Ханта, проходивших лечение в «Валгалле» в указанный вами временной отрезок. Возраст — от тринадцати до двадцати четырех. — Давайте сделаем так, док, — почти миролюбиво предложил Марино, — мы полистаем бумажки, а вы пока покурите. — Исходя из требований конфиденциальности, лейтенант, предпочитаю иной вариант. Я даю краткую характеристику каждого, и если кто-то вызовет у вас интерес, мы рассмотрим его более детально. Устраивает? — Устраивает, — поспешно согласилась я, бросив предостерегающий взгляд на Марино. — Тогда начнем. — Доктор открыл верхнюю папку. — Девятнадцать лет. Из Хайленд-парка, штат Иллинойс. Поступил в декабре тысяча девятьсот семьдесят восьмого. Злоупотребление наркотиками, особенно героином. — Он перевернул страницу. — Рост — пять футов восемь дюймов. Вес — сто семьдесят фунтов. Глаза карие. Волосы русые. Курс лечения — три месяца. — Эл Хант поступил только в апреле следующего года, — напомнила я. — Так что встретиться здесь они не могли. — Да, вы правы, доктор Скарпетта. Эту деталь я упустил. Итак, вычеркиваем. — Мастерсон отложил папку на край стола, а я снова посмотрела на Марино — лейтенант сидел набычившись и, казалось, был готов взорваться. Доктор открыл вторую папку и пробежал глазами по строчкам. — Кто у нас здесь? Так, четырнадцать лет, блондин, голубые глаза, пять футов и три дюйма, сто пятьдесят фунтов. Принят в феврале тысяча девятьсот семьдесят девятого, выписан через шесть месяцев. Расстройство социального поведения, фрагментарные галлюцинации… Диагноз — шизофрения спонтанного или гебефренического типа. — Может, объясните, что это еще за хрень? — встрял Марино. — Заболевание проявляется в алогичности поведения, эксцентричных поступках, крайней социальной самоизоляции и других странностях в поведении. Например… — Мастерсон заглянул на другую страницу, — он уходит утром из дома, чтобы поехать на автобусе в школу. Но там не появляется. Позднее его находят сидящим под деревом с блокнотом, заполненным непонятными, бессодержательными рисунками. — Ага. А теперь он знаменитый художник и живет в Нью-Йорке, — съязвил Марино. — Как его зовут? Фрэнк? Франклин? Или что? — Нет. Его имя начинается совсем с другой буквы. — Ладно. Кто там дальше? — Дальше… Двадцать два года. Из Делавэра. Рыжие волосы, светлые глаза… м-м, пять футов десять дюймов. Вес — сто пятьдесят. Поступил в марте тысяча девятьсот семьдесят девятого, выписали в июне. Согласно поставленному диагнозу, страдал органическим психозом, осложненным бредовым расстройством. Сопутствующие факторы… височная эпилепсия… злоупотребление марихуаной. Осложнения… дисфорическая депрессия и попытки кастрировать себя как реакция на бред. — Дисфорическая? Это как понимать? — поинтересовался Марино. — Беспокойство, волнение, угнетенное состояние. — Это до или после того, как парень попытался сменить баритон на сопрано? Доктор Мастерсон недовольно поморщился. Меня реплики Марино тоже начали понемногу раздражать. — Следующий, — буркнул лейтенант тоном сержанта, которому подсунули для воспитания пару маменькиных сынков. — Четвертый. Восемнадцать лет. Волосы черные, глаза карие. Пять футов девять дюймов. Сто сорок два фунта. Поступил в мае тысяча девятьсот семьдесят девятого. Диагноз — шизофрения параноидного типа. — Доктор перевернул страницу и протянул руку за трубкой. — Несфокусированная злость. Беспокойство. Неуверенность в гендерной идентичности. Страх, что его могут принять за гомосексуалиста. Симптомы психоза появились, очевидно, после того, как в мужском туалете к нему обратился гомосексуалист… — Притормозите-ка здесь, док. — Марино на мгновение опередил меня. — С этим надо разобраться поподробнее. Сколько он пробыл в «Валгалле»? Мастерсон чиркнул зажигалкой. Попыхтел, раскуривая трубку. Перелистал страницы. — Десять недель. — То есть он вполне мог состыковаться с Элом Хантом? — Совершенно верно. — Значит, к парню подошли в туалете и он растерял свои шарики? Что дальше? Какой там психоз? Доктор нацепил очки. — Эпизод спровоцировал бредовое восприятие. Он решил, что Бог разговаривает с ним, отдает ему приказы. — Какие приказы? — Марино подался вперед. — Здесь не указано. Ничего специфического. Говорится только, что пациент странно выражался. — И у него параноидная шизофрения? — Да. — Давайте уточним. Какие еще симптомы? — Симптомы ясно выражены, соответствуют классическому описанию. Утрата ассоциативных связей, бред, галлюцинации. Возможны бредовая ревность, крайняя обостренность межличностных отношений, конфликтность, в некоторых случаях стремление к насилию. — Откуда он прибыл? — спросила я. — Из Мэриленда. — Черт! — проворчал Марино. — Жил с родителями? — С отцом. — Вы уверены, что речь идет о параноидной, а не о недифференцированной шизофрении? — спросила я. Различие имело большое значение. Для шизофреников недифференцированного типа часто характерно в высшей степени дезорганизованное поведение. Обычно они просто не способны спланировать преступление и избежать последующего ареста. Тот же, кого мы искали, не только совершил два преднамеренных убийства, но и успешно скрылся от правосудия. — Совершенно уверен, — твердо ответил Мастерсон и, немного помолчав, добавил: — Занятно. Имя пациента — Фрэнк. — Он протянул нам папку. — Посмотрите. Фрэнк Итан Эймс. Фрэнк И., то есть Фрэнки, покинул «Валгаллу» в июле 1979-го и вскоре, как явствовало из сделанной тогда же доктором Мастерсоном пометки, убежал из своего дома в Мэриленде. — Откуда вы узнали, что он сбежал из дома? — спросил Марино, отрывая взгляд от документа. — Как узнали, что с ним случилось потом, после выписки? — Мне позвонил его отец. Он был очень расстроен. — И что дальше? — Дальше? Ничего. Видите ли, лейтенант, Фрэнк достиг полного совершеннолетия и мог поступать как ему угодно. — Вы не помните, здесь кто-нибудь называет его Фрэнки? — спросила я. Мастерсон покачал головой. — А Джим Барнс? Он был его социальным работником? — Да, — нехотя признал доктор. — Между ними случались конфликты? Я имею в виду Фрэнка Эймса и Джима Барнса. — Возможно, — неуверенно произнес Мастерсон. — Какого рода? — Предположительно сексуального характера. Ради бога, доктор Скарпетта, вы же видите, что я пытаюсь помочь. Возможно, вы примете во внимание всю деликатность ситуации. — Деликатность? Конечно, док. Примем, — ответил Марино. — Пресс-релиз выпускать точно не станем. — Итак, Фрэнк знал Эла Ханта, — подытожила я и вопросительно посмотрела на доктора Мастерсона, ожидая продолжения. Отступать было поздно, и психиатр сдержанно кивнул. Держался он уже не самоуверенно, как вначале, а напряженно. — Да. Именно Эл Хант и выступил тогда с обвинениями. — Бинго, — пробормотал под нос Марино. — Что вы имеете в виду? С какими обвинениями? — Я имею в виду, что Эл Хант пожаловался на одного из наших работников. — Понимая уязвимость своей позиции, Мастерсон заговорил по-другому: — Мы попытались расспросить Фрэнка, но он наотрез отказался отвечать на наши вопросы. Такой сердитый и совершенно закрытый молодой человек. Принимать какие-либо меры на основании одного лишь заявления Ханта, без сотрудничества со стороны Эймса, я не мог.