— Местная полиция проверила ее контакты? Ты отправлял запрос? — перебила я Марино. — Да, ребята поводили носом. Поручение не из приятных. Парни ничего не ели, пили только воду. Один из тех, о ком она писала, сейчас умирает от СПИДа. Копы перчаток не снимали. — Когда разговаривали? — Да, беседовали в хирургических масках, представляешь? Ничего полезного не выяснили. Так, по мелочам. — Конечно, — возмутилась я. — Вряд ли стоит рассчитывать на сотрудничество, если относишься к человеку как к прокаженному. — Хочешь знать мое мнение? Взять бы пилу да отпилить к чертям этот кусок Флориды. Пусть себе плывет… — Как хорошо, что твоим мнением никто не интересовался. В Ричмонд мы вернулись уже вечером, и дома меня ждал с десяток телефонных сообщений. Надеясь, что среди них есть и от Марка, я села на кровать с бокалом вина и включила автоответчик. Берта, моя уборщица, сообщала, что слегла с простудой и в ближайшие два дня не придет. Главный прокурор предлагал встретиться за завтраком и обсудить вопросы, связанные с поданными исками. Три репортера один за другим требовали прокомментировать последнюю новость. Мама интересовалась, что я предпочитаю на Рождество: индейку или ветчину, — завуалированная попытка выяснить, может ли она рассчитывать на мое присутствие, по крайней мере, в этот праздник. Следующий голос, негромкий, с придыханием, я не узнала. — У тебя такие чудесные светлые волосы. Натуральные или ты их осветляешь, Кей? Я оставил для тебя небольшой подарок на заднем крыльце. Сдерживая рвущийся страх, с «рюгером» в руке, я еще раз перемотала пленку. Спокойный, размеренный, тихий, чуть громче шепота, голос. Белый мужчина. Ни акцента, ни эмоций. Я торопливо прошла по комнатам, включая везде свет, вздрагивая от звука собственных шагов. Выбежала в кухню. Заднее крыльцо было за ней. С колотящимся сердцем остановилась у вентиляционного окна. Подняла револьвер и чуть-чуть раздвинула занавески. Над крыльцом, отгоняя с лужайки тьму и вычерчивая силуэты деревьев на границе участка, горел свет. Тихо. Пустынно. Я взялась за дверную ручку, выждала какое-то время и отодвинула засов. Дверь открылась. Что-то едва слышно брякнуло о дерево. Я выглянула и, увидев, что висит на ручке, захлопнула дверь с такой силой, что в окнах задребезжали стекла. Марино, судя по голосу, уже успел лечь в постель. — Давай сюда! Сейчас же! — крикнула я в трубку на пару октав пронзительнее обычного. — Оставайся на месте! — строго приказал он. — Не открывай никому, пока я не приеду. Поняла? Я уже выхожу. Четыре патрульные машины выстроились у моего дома. Длинные пальцы фонариков обшаривали ближайшие кусты, скользили по деревьям. Полицейские работали молча. — Бригада выехала, — сказал Марино, ставя на мой кухонный стол портативную рацию. — Сильно сомневаюсь, что он еще бродит где-то рядом, но убедиться лишний раз не помешает. Я впервые видела его в джинсах. Лейтенант выглядел бы почти стильно, если бы не белые спортивные носки, дешевые мокасины и серый свитер на размер меньше нужного. Кухню заполнял запах свежесваренного кофе. Сварила я его столько, что хватило бы на всех соседей. Взгляд мой метался по комнате, ища какое-нибудь занятие. — А теперь расскажи все по порядку еще раз, — сказал Марино, чиркая зажигалкой. — Только медленно, с толком и расстановкой. — Я прослушивала сообщения на автоответчике. Дошла до последнего. Услышала голос белого мужчины. Молодой. Послушай сам. Он сказал что-то насчет моих волос. Хотел знать, крашеные они у меня или нет. Потом добавил, что оставил подарок на заднем крыльце. Я вышла на кухню, выглянула в окно и ничего не увидела. Сама не знаю, чего ждала. Может, коробки с какой-нибудь мерзостью, перевязанной ленточкой. Когда открыла дверь, услышала, как что-то царапнуло о дерево. Эта штука висела на ручке. Пластиковый пакет для вещдоков лежал на середине стола. И в нем «подарок» — необычный золотой медальон на толстой золотой цепочке. — Ты его видел на Харпере тогда, в таверне? — спросила я. — Да. — Марино поиграл желваками. — Точно. И теперь уже ясно, у кого он был все это время. Наш приятель снял его с тела Харпера, и вот тебе рождественский подарок. Похоже, он испытывает к тебе теплые чувства. — Перестань! — раздраженно бросила я. — Послушай, док, дело серьезное. — Лейтенант взял пакет в руки, рассматривая медальон через пластик. — Ты заметила, застежка погнута? И колечко на конце тоже. Цепочка, наверное, порвалась, когда он срывал ее с шеи Харпера. Потом поправил плоскогубцами. Может, еще и сам носил. Вот дерьмо! — Он стряхнул пепел. — Ты повреждений на шее не заметила? — От шеи мало что осталось, — тупо напомнила я. — Видела когда-нибудь такой медальон? — Нет. Рисунок на золоте напоминал герб, но никаких надписей не было, кроме выгравированной на обратной стороне даты — 1906. — Судя по клейму ювелира, медальон английский. Отметки обозначают, когда, где и кем он был изготовлен. Думаю, надо обратиться к ювелиру. Ясно, что не итальянский… — Док… — Восемнадцатикаратное золото обозначают числом семьсот пятьдесят, у четырнадцатикаратного обозначение пятьсот… — Док… — У меня есть знакомый ювелир-консультант в Швейцарии… — Эй, послушай меня, — не выдержал Марино. — Это не важно. Ты понимаешь меня? Я лепетала как истеричка. — Даже если мы проследим всех владельцев этой цепочки и нарисуем какое-нибудь гребаное фамильное дерево, самое важное все равно не узнаем. А самое важное для нас — имя того ублюдка, что повесил эту штуковину тебе на дверь. — Он вздохнул, помолчал и продолжил уже мягче: — В этом доме есть выпивка? Бренди. У тебя водится бренди? — Ты же на работе. — Да не мне, — рассмеялся Марино. — Тебе надо выпить. Иди и плесни на донышко. Вот столько. — Он показал два пальца. — Потом потолкуем. Я отошла к бару и вернулась с крохотной рюмкой. Бренди обожгло горло, кровь мгновенно разнесла по телу тепло. Дрожь внутри утихла. Меня уже не трясло. Марино наблюдал за мной с любопытством ученого. Его пристальный взгляд заставил меня заметить то, на что я до сих пор не обращала внимания. На мне все еще был тот самый мятый костюм, в котором я ездила в Балтимор. Колготки безжалостно впились в талию и пузырились на коленях. Жутко захотелось умыться и почистить зубы. Чесалась голова. Хорошо еще, что рядом не было зеркала. — Он тебя предупреждает, — тихо заговорил Марино. — И слов, как мы знаем, на ветер он не бросает. — Хочет попугать. Знает, что я занимаюсь этим делом. Дразнит. Играет на нервах. Психопаты нередко изводят следователей или даже подбрасывают им сувениры. — Я и сама не верила тому, что говорю, а уж Марино и подавно. — Мы будем за тобой наблюдать. Выставим охрану возле дома. И запомни пару простых правил. Следуй им «от» и «до». Без глупостей. — Он посмотрел мне в глаза. — Прежде всего по мере возможности радикально измени привычный распорядок дня. Если ходишь в магазин по пятницам, начни ходить по средам и выбери другой магазин. Не выходи из дома или из машины, пока не осмотришься. Заметишь что-то необычное, например припаркованную на улице незнакомую машину или чужака на своем участке, немедленно возвращайся домой, запирай все двери и звони в полицию. Если, войдя в дом, что-то почувствуешь, сразу же уходи и вызывай полицию. Попроси, чтобы кто-нибудь вошел вместе с тобой, и пройди с ним по всем комнатам. — У меня же сигнализация. — У Берилл тоже была сигнализация. — Она сама его впустила. — Не открывай дверь никому, в ком не уверена на сто процентов. — И что же, по-твоему, он может обойти сигнализацию? — Все возможно. То же самое говорил мне недавно Уэсли. — Не задерживайся в офисе допоздна и не выходи, если рядом никого нет. То же самое и по утрам. Ты обычно приезжаешь затемно, на стоянке пусто — приезжай попозже. Не выключай автоответчик. Записывай все. Получишь еще один звонок, сразу же сообщи мне. Будут продолжаться, поставим твою линию на прослушку. — Что ж Берилл не поставили? — Я уже начала злиться. Марино промолчал. — Так что? И как быть с моими правами? Надеюсь, вторгаться в личную жизнь никто не будет? По крайней мере, до тех пор, пока меня не придушат, а? — Хочешь, я у тебя переночую? Устроюсь на диванчике, — спокойно предложил Марино. Я представила, как это будет выглядеть утром. Марино в трусах и обтягивающей живот майке шлепает босиком в направлении ванной. Крышку на унитазе он, конечно, не закроет… — Не беспокойся. — У тебя ведь есть разрешение на ношение оружия? — На скрытое ношение? Нет. Он отодвинул стул и поднялся. — Потолкую утром с судьей Райнхардом. Выпишем тебе разрешение. Вот и все. Часы показывали полночь. Через минуту я осталась одна. Сон не шел. Я выпила еще рюмку бренди. Потом еще. Легла. Уставилась в потолок. Если неприятности — ваши частые гости, начинаешь задаваться вопросом, а не сами ли вы их приглашаете. Некоторые как магнит притягивают к себе разные проблемы и опасности. Может быть, Этридж был прав, когда сказал, что я, излишне увлекаясь расследованием, сама подвергаю себя риску. Мне и раньше доводилось попадать в ситуации, когда до путешествия в вечность оставался всего лишь один шаг. В конце концов усталость взяла свое. Я уснула. Мне снилось, что Этридж прожег сигарой дырку в жилетке. Филдинг, делая укол, никак не мог найти артерию и исколол тело так, что оно стало напоминать подушечку для булавок. Марино скакал на детской лошадке, и я точно знала, что он обязательно упадет.