– Не сможете вы так ни зиму изгнать, ни от судьбы убежать, – сетовала Леля всякий раз, когда на Масленицу глядела и слезы украдкой утирала. С той поры не видела она больше сестрицы милой, хоть и искала встреч. Дорога в Навь закрыта для Лели, а Морана избегала Яви, бураном укрываясь. Посылала Леля весточки да грамоты различные, прощения просила, уговаривала Берегиню поговорить с Хозяйкой Зимы – ничто не тронуло сердце Пряхи судеб. Рану сильную Дева-Весна ей нанесла, и не желала Морана слушать извинений, считая, что ссора их навсегда разъединила и лишний раз показала, где зло и добро на самом деле обитают. Царства Нави и Яви Навь остывала после ярости Мораны. Скорбь пронзала воздух, пока каждый залечивал свои раны. Ослабленный Дубровец принялся восстанавливать лес, возвращая ему первозданный вид. Уцелевшая нечисть складывала тела погибших в ямы, которые поджигала призванная Мораной огненная ведьма Олеся. Ее должна была забрать Лихо, но Хозяйка Зимы решила иначе: кто-то должен был занять место Бабы-Яги, а ведьму могущественнее Олеси найти сложно. Лихо была в гневе и грозила затоптать всю обитель упырей, но одного взмаха серпа Мораны было достаточно, чтобы усмирить великаншу. Рогнеда плакала над Кириллом, сжимая его ладонь. Каждая минута для него выходила целой пыткой, о чем говорили судороги, сковывающие его тело. Марья Моревна зашивала раны матери, пока Кощей в операционной помогал Баюну. Мази, зелья, отвары – все шло в ход, когда от усталости не хватало даже сил на слова. Никто не мог предположить, что случится настоящая битва, от которой пострадает каждый. Навь оказалась на волоске от гибели, и если не провести ритуал на рассвете, то мир мертвых окончательно сольется с Явью. Поэтому скрепя сердце и проклиная все на свете Марья двинулась к Калинову мосту, желая наконец разобраться с завесой. Состояние Варвары улучшилось, и оставалось только ждать – регенерация завершит восстановление. Морана стояла подле завесы, поглаживая ворона. На руках ее сверкали браслеты – нити судеб опоясывали ее запястья, напоминая о предназначении. В глазах по-прежнему дребезжал огонь, так что уставшая чернокнижница предпочла держаться как можно тише. – Кажется, в этом мире все позабыли, кому они подчиняются. Как считаешь? Казавшаяся внешне спокойной, Морана в любой момент могла стереть все в пыль, один раз взмахнув рукой. Она выжидающе посмотрела на ученицу, призывая ответить: – Думаю, теперь все вспомнили. Пряха судеб сухо рассмеялась. – У тебя много мыслей и вопросов, это будет мешать, – произнесла она, ступая по хрустящему снегу вдоль Смородинки. – Поэтому разрешаю задать один вопрос, а потом соберись. Нам ни к чему оплошности. Казимир и Забава прибудут вместе с Лелей, и любая ошибка может стоить им жизни. Марья, стараясь не отвлекаться на боль в предплечье, осторожно спросила: – Для Казимира и Забавы вы ведь все спланировали изначально, верно? Пряха судеб поджала губы: – Зоя не должна была утонуть в Смородинке, но у нее не было будущего рядом с Кириллом. После ее смерти столько нитей заискрились, начиная создавать совершенно другую судьбу. Я проследила возможные исходы и подтолкнула к нужным. Чернокнижница кивнула: она давно догадывалась, что Зоя не смогла бы быть с Кириллом. Их принадлежность к разным мирам рано или поздно дала бы о себе знать, и тогда девушка наверняка оставила бы Змея. – К сожалению, душа Зои безвозвратно утеряна в водах реки. Говоря иначе, сгорела и больше не вернется. Погибла навечно, – проговорила Морана, сжимая переносицу. – Тем не менее Забава и Казимир заслужили счастье, так что пускай мавка обернется почившей для нас Зоей и продолжит жить, словно ничего и не произошло. Тем более покровительство им обещала сама Леля. Разве я могу пойти против сестры, которая уже все решила, верно? Едва заметная тень пробежала по ее лицу, выдавая истинные эмоции. Марья знала, что Пряха судеб не любит вмешательства светлых в дела Нави, но идти против них она не станет. Тем более раз сама предполагала такой исход событий. Однако факт того, что именно Леля проявила заинтересованность, крайне раздражал Морану. Каждая Масленица была для нее сродни пощечине, которую наносила ей сестра. Марья довольно часто оказывалась свидетельницей того, как обычно лицо Хозяйки Зимы, не выражающее никаких эмоций, чуть кривилось при виде чучел и костров. Повисла тишина. Чернокнижница и богиня мерно шагали по испещренной бурей земле, пока на небе разгоралось пламя зари. Наблюдая за переливами цветов, Марья благодарила судьбу за спасение и надеялась, что ей хватит сил выстоять ритуал. – От рассвета до заката нам придется питать границу с обеих сторон, – предупредила Морана, останавливаясь. – Добровец и Сосновец также должны будут охватить свои территории и вернуть им первозданный облик, а мы постараемся соткать невидимую завесу, от которой должно будет разить во все стороны такими чарами, что ни одна живая душа не рискнет больше никогда приблизиться. Тон Мораны не терпел возражений, так что Марья не сомневалась: больше напрасных жертв не будет никогда. Рассветные лучи озарили пролесок на стороне Яви: Леля вместе с Сосновцем и Василисой сошли в царство людей. Казимир и Забава ютились рядом и с опаской поглядывали на точно светящихся представителей Прави. – Раз все в сборе, то не будем медлить, – произнесла Морана. – Лешие должны будут переместиться в свои обители и оттуда напитывать земли. Не конфликтуйте и не противьтесь магии друг друга – мы здесь ради дела, а не выяснения отношений. Это понятно? Отец с сыном обменялись взглядами, полными злости и сожаления, но промолчали и разошлись по своим углам, погружаясь в колдовство. – Вам придется пролить немного крови. – Леля с грустью обратилась к Казимиру и Забаве. – Ваша кровь – самое сильное средство, которое напитает границу магией, не сравнимой ни с чем. Василиса подошла к ним с кинжалом и быстрым движением поцарапала пальцы. Казимир недовольно прошипел, позволяя багряным каплям скатиться в подставленную серебряную чашу. Забава, глядя на его скривившееся лицо, сдержала ухмылку: бывший упырь, а морщится от вида крови. – Благодарю вас, – ласково улыбнулась Леля, перенимая чашу из рук Василисы и устанавливая ее ровно между мирами. Марья тут же опустилась перед ней на колени и вылила туда пузырьки с живой и мертвой водами, нашептывая заклинание исцеления. Жидкость вспенилась, и повалил густой белый пар, расстилающийся вдоль рубежа между Навью и Явью. Забава и Казимир предусмотрительно попятились. – Можем приступать, – процедила сквозь зубы Морана и приложила ладонь к тонкой завесе. С ее руки начали срываться черные языки тумана, расползающиеся в разные стороны, подобно змеям. Марья присоединилась к ней, усиливая темную магию, питающую Навь и скрывающую ее ото всех посторонних. Леля вместе с Василисой тоже коснулись завесы, позволяя яркому свечению разлететься по округе. Земля дрожала от всплесков магии, все звуки словно замерли. Забава с Казимиром завороженно наблюдали за причудливым столкновением сил двух сестер, создающих вместе защитный барьер, позабыв о своем противостоянии. Весь день и вечер, вплоть до заката, богини и их ученицы простояли друг напротив друга, сплетая завесу из собственных сил. Освобожденные от проклятий мавка с упырем все это время находились рядом, наблюдая, как шумел лес, а воздух искрился от всплесков магии. Наконец, последний солнечный луч скрылся за горизонтом, и Морана отпустила руку. – Получилось, – просияла Леля, рассматривая совместные труды. – Мы справились, больше никаких жертв! Она порывисто обняла Василису, счастливо улыбаясь, но, наткнувшись на непроницаемые и уставшие лица сестры и Марьи, потупила взгляд. – Нам пора, спасибо за помощь, – холодно произнесла Морана и хотела исчезнуть, как Леля воскликнула: – Постой! Василиса и Марья отступили от замерших сестер и приблизились к порядочно уставшим Казимиру и Забаве. Чернокнижница должна была позаботиться о старом друге и переместить его домой, но покинуть наставницу не могла. Казимир обеспокоенно следил за Марьей, которая от усталости еле стояла на ногах. Василиса, видя состояние Моревны, усадила ее на ближайший пень и дала восстанавливающее зелье. Морана скрестила руки на груди и выжидающе посмотрела на стушевавшуюся Лелю. Дева-Весна хотела пройти через завесу миров, но ее тут же обожгло инеем. – Сколько лет по земле ходишь, так все равно не можешь запомнить, что Навь не для тебя создана, – усмехнулась Хозяйка Зимы. – Я готова терпеть все что угодно, только поговори со мной, – взмолилась Леля. Пряха судеб нахмурилась. – Нам не о чем с тобой толковать. Помогла – спасибо, я признательна. Но не жди от меня поклонов и комплиментов. – А я и не жду… – мягко произнесла Леля. – Просто мы так давно не разговаривали… Морана оскалилась. – Кажется, с тех пор как ты предала меня и выставила чудовищем в глазах людей. Чего же теперь ты хочешь? Она потупила взор, ковыряя носком сапога землю. – Помириться с тобой. Пряха судеб елейно улыбнулась: – Вот как? Что же надоумило тебя на такой поступок? Леля прикусила губу, мельком оглядываясь на тихо беседующих в стороне. Они изо всех сил старались сделать вид, что не замечают тяжелого разговора богинь. – Почему ты так сурова? – спросила Дева-Весна. – Да, я была наивна и глупа. Но никогда не желала тебе зла, ты же знаешь. Люди ведь могли забыть о том происшествии, однако этого не случилось. Значит, такова судьба. Кому, как не тебе, знать? Морана побледнела. Казалось, воздух вокруг нее сковало инеем. – Вот оно, значит, как… – она посмотрела прямо в глаза. – Как такое можно забыть, когда девочка чуть ли не ожила благодаря твоим стараниям, а затем умерла вопреки всем убеждениям? Нет ничего страшнее, чем уничтоженная надежда, Леля. А именно ее ты подарила людям и заставила меня ее отобрать. Леля виновато опустила голову. Она все же верила, что они смогут помириться и наладить отношения, но суровое выражение лица Мораны наглядно доказывало, что речи об этом быть не может. – Полагаю, наша беседа окончена. Марья, позаботься о Казимире и Забаве, а затем приди в Холодный дворец, – распорядилась Хозяйка Зимы и исчезла, оставляя после себя в воздухе столп снежинок. Не желая тратить время, чернокнижница быстро поблагодарила Василису и Деву-Весну и шагнула в созданный портал, прихватив с собой друзей. – Нам тоже пора, – проговорила Леля и вместе с оставленной на земле чашей растворилась в ярком свете. Подле границы не осталось никого, кроме Дубровца, печально смотрящего на земли сына. О перемирии не могло быть и речи, но он был рад встретить сына хоть на короткий миг. Олеся, которая все время колдовства лешего крутилась подле него, оставила скорбящего отца одного и доложила об успехах Владимиру. Кощей благодарно кивнул и, оставив жену восстанавливаться, отправился снимать чары с Кирилла. Сидящая рядом со Змеем Рогнеда обернулась на звук приближающихся шагов. Владимир придирчиво осмотрел сверкающие повсюду самоцветы и подошел к импровизированному каменному ложу, на котором лежал Кирилл. Рогнеда с опаской взглянула на Кощея и поклонилась. – Граница восстановлена. – Владимир провел рукой вдоль тела Змея, снимая чары. – Он скоро проснется. Побудешь рядом. – Слушаюсь, – согласилась Рогнеда. Она и так не планировала оставлять друга одного. На глаза вновь навернулись слезы: они спасены. Сжимая ладонь Кирилла, она едва сдерживалась, не позволяя себе рыдать в присутствии Кощея. Владимир оценивающе посмотрел на них. – Ты должна знать, что Морана предложит Кириллу освобождение от чар. – Что? – не веря, спросила Серая. Владимир завел руки за спину и отошел к краю воды.