Казимир в ответ оскалился. – Что ты знаешь обо мне? – вспылил он, но Забава вновь схватила его за рукав. Упырь обернулся и, заглянув ей в глаза, заставил себя успокоиться. Рогнеда наблюдала за ними, выпучив глаза. «Свет на меня снизойди, как быстро они спелись! Словно знают друг друга не пятнадцать минут, а пятнадцать веков», – изумилась она. – У нас был уговор, что когда ты сможешь разрушить проклятие, то явишься к ней на суд. – Марья повернулась к упырю, продолжая: – Тогда и должна решиться твоя судьба: навеки в низине или свободная жизнь. Если ты не боишься, я могу устроить встречу, – добавила она чуть тише обыденного. Мавки напряженно посмотрели на чернокнижницу: об ужасах и свирепости Лиха ходили пугающие истории, о которых судачили даже в Яви. – Ты что, предлагаешь ему отправиться в низину? – воскликнула Забава, вставая перед Казимиром. Она словно пыталась заслонить его собой. – Да уж, а говорят, любви с первого взгляда не бывает, – протянула Рогнеда, заставляя остальных мавок захихикать. – Олеся наверняка тоже почувствовала изменения, – между делом заметил Баюн. – Подобное бесследно не протекает. Но, друзья, время уходит, пока мы общаемся все тут. Казимир, обдумав все произошедшее, решительно обратился к Марье: – Устрой встречу. Думаю, если я найду Олесю, то Лихо тоже явится. Хоть он и любил свой облик упыря, избавиться от него было желаннее. Моревна внимательно разглядывала друга, пытаясь уловить его настроение, но он напоминал ей сейчас спутанный комок нитей. Решив действовать быстрее, она кивнула Казимиру: – Несомненно должна явиться. И раз время утекает, то отправляемся немедля. – Чернокнижница повернулась к Сосновцу: – Мы оставим твои земли пока что в покое, но вернемся вновь, когда получим дозволение от Прави. Согласишься ли пустить нас снова без сражения? Проклятие Нави ведь касается и твоих земель. Сосновец, не проронив ни слова, угрюмо кивнул и исчез. Мавки, поняв, что представление закончилось, наскоро попрощались с Забавой и отправились к пруду. Больше им здесь делать было нечего: одна из сестер избавилась от чар, и теперь ее ждала новая жизнь, в которой не было места пережиткам прошлого. – Отправляемся немедленно? – спросил Казимир, прожигая взглядом Марью и незаметно для самого себя сжимая руку Забавы. – Да, ибо теперь, когда мы нашли чудо, то стоит поторопиться и восстановить завесу, – согласилась Моревна. – Мы с Рогнедой вернемся в Навь. Там от нас явно больше помощи, чем здесь – предложил Баюн, ловя взгляд чернокнижницы. – Вам же стоит поскорее очиститься от следа магии Олеси и провести ритуал. Марья, прикинув дальнейшие действия, кивнула Баюну: – В таком случае не будем медлить и направимся к ведьме. Она благодарно улыбнулась Ивану: он всегда понимал Моревну лучше всех, а порой даже лучше ее самой. – Я отправлюсь с вами, – решила Забава, вставая рядом с нареченным. – Может, не стоит? – забеспокоился Казимир. Он представил, какая встреча может их ожидать у Олеси, и милой и кроткой мавке явно там не было места. Забава же покачала головой: – Стоит. Не желаю терять больше никого в своей жизни, а раз ты предназначен мне судьбой, то я принимаю ее и буду идти до конца. Решительность и напор юной Забавы поразили всех: никто не ожидал такой силы воли. Они посмотрели на нее с удивлением и восхищением, заставляя мавку засмущаться. – Не смотрите так, – пробормотала она. – Я ведь только с виду молодая, а годов сродни вашим прожила. Казимир усмехнулся и с нежностью во взгляде посмотрел на нее. – Что ж, тогда прошу, – проговорила Марья и принялась колдовать. Перед ней появился портал, в который чернокнижница тут же шагнула, утягивая за собой Казимира и Забаву. Ведьма «Коварны и лживы ведьмы всесильные. Их словам верить нельзя – им страдания в радость. Горе тому, кто осмелится против ведьмы пойти – его уже не спасти». Из рассказа волколака, обращенного в зверя лесной ведьмой Давние времена, Явь – Пошла вон, ведьма проклятая, иначе вилы принесу! – На одну ночку, прошу… Договорить Майя не успела: метнулся хозяин дома к вилам. Подняв руки, попятилась она прочь, закусив губу от боли. А ей бы токмо на одну ночку остаться, разрешиться бы от бремени в тепле. «Ведьмы да колдуны вместе обитать должны», – так всегда причитала мать. Она же и изгнала Майю навеки из поселения. Жили колдуны и ведьмы на берегу реки, вдалеке от людей и под защитой леса. Боялся народ простой к месту проклятому подходить: токмо лишь с иного бережку глядели да молву бранную пускали. Но в те времена, когда хворь одолевала иль урожай гнилью исходил, тогда бежали к ведьмам и колдунам за помощью и советом. Так однажды и появился в селении зачарованном красивый молодец – рыжеволосый рыбак. В тот же день и отдала Майя сердце ему. Прогулки до первых петухов закончились бедой. Матушка ведьмы юной, прознав обо всем, пришла в ярость и изгнала родную дочь за слабость: – Ни тебе, ни приплоду твоему нет отныне места средь нас! Никто тебе не поможет и не приютит. Сгинешь во мраке и голоде! Страшные слова обернулись настоящим кошмаром: возлюбленный подлецом оказался. Правду узнав, закричал он на всю деревню, что околдовала его ведьма злая, соблазнила и теперь с дитятей под сердцем к нему приползла. Брань и камни тут же полетели в Майю. Еле успела она бежать, покуда булыжник в темечко не угодил. С той поры и скиталась Майя по свету, скрываясь и работы любой не чураясь. Одначе так долго продолжаться не могло: силы иссякали и приходилось хоть изредка к колдовству прибегать, дабы дела быстрей вершить. Так и поймали ее на занятиях темных и мигом вытолкали из дому, не желая с нечестивой якшаться. Теперь же Майю окружали сумерки, холод и лес. Закрытые двери и вилы ждали ведьму всюду, куда бы она ни постучалась. Делать было нечего: пришлось идти во мрак. Прижав к груди обереги и собрав все силы в кулак, Майя обратилась к лесу: – Я взываю к тебе, леший мест здешних. Прими меня под кров, позволь остаться с тобой навек. В благодарность сердце и душу тебе отдам. Пала на колени ведьма, ладонь ножом рассекла и стала вглядываться в тени. Кровь стекала капля за каплей, мутным пятном по траве расплываясь. Замерли звуки, лишь гулкое эхо шагов раздавалось – леший долго себя ждать не заставил. Предстал он в облике великана с рогами лося и мордой волка, но не испугалась дева – на все готова была. Приблизился леший и, почуяв запах, заголосил низким басом. – Земная ведьма, – определил он природу Майи. – Зачем ты мне? Здесь и без тебя все растет и плодоносит. – Величие твое неоспоримо, – поклонилась она. – Но сердце живое способно лес долго питать, могущество множить, а силы мои отныне твои. Тебе принадлежать стану, только позволь разродиться и в тени остаться. Недолго леший размышлял: впустил Майю и проводил до покошенной временем землянки. Там-то и появилась на свет Олеся – маленькая ведьма, силу в коей мать сразу не распознала. Как окрепла после родов Майя, так и отдала сердце лешему. Тоска тут же меж ребер поселилась, пустота в душе образовалась, и даже материнская любовь притупилась – все чувства угасли. Жизнь Олеси протекала одиноко, ибо мать запрещала ходить дальше леса. Потому и доводилось девочке по округе часами напролет гулять, плести венки, собирать цветы и с животными играться. Почему так судьба сложилась – Майя не сказывала. О силе колдовской девочка тоже не знала: матушка рассудила, коль не говорить ничего, так и не пробудится дар. В ту пору Олесе шестнадцать лет минуло. Лес домом родным служил, и ничто уже в нем ее не манило. Тропинки она все истоптала, ручьи за версту слышала, меж деревьев не терялась – словом, опостылело все. Знала девица с ранних лет, что рядом деревня стояла, а посетить ее нельзя было – Майя сильно бранилась. Одначе любопытство сложно унять, а посему, набравшись духу, сбежала Олеся в поселение. Изумилась знатно: все кругом в сарафанах да кафтанах гуляли, сапогами да лаптями сверкали. Дома добротные, ставни резные, заборы крепкие да хозяйство шумное – била жизнь ключом. А люди точно муравьи бегали, да все при делах, при заботах. От восторга девичьи очи засверкали: не понимала Олеся, как могла Майя предпочесть убогую землянку с дырявой лоханью в глуши лесной добротному дому с баней и землей плодородной. Стала прогуливаться по округе Олеся, с восхищением на жизнь мирскую глядя. Заметила она, как на поляне чуть в стороне от деревни девицы да молодцы хоровод водили. Смеялись они, за руки крепко держались, резвились и бегали друг от друга. Видя радость чужую, поспешила Олеся к ним тут же, но стоило только к хороводу подойти, как отшатнулись от нее все. С презрением на девицу тотчас уставились и заголосили: – Ты кто такая? – Оборванка какая-то. – Гляньте-ка, у нее сарафан весь оборван да грязный, а в волосах ветки. А руки-то! Все в земле. – А ну, прекратите! – прикрикнул на друзей молодец статный – точно главный средь них. – Запугали совсем. Разве можно так? Приблизился он вплотную к Олесе и подбородок ей легонько сжал. – Прости ты нас, красавица. Не видали мы прежде столь огненных волос да глаз зеленых, вот и позавидовали подруги мои, браниться удумали. – Румянец на щеках девичьих заиграл. – Но скажи нам, голубка, откуда же ты к нам пожаловала? Олеся взгляд потупила и прошептала: – Из лесу. Тут же оханье да аханье в гул слились, злобно на нее все уставились, кулаки сжали и окружать стали. – Так, стало быть, та ведьма разродилась-таки! – рассмеялся главный. Это его отец тогда Майю прогнал. – Хватай ее, парни, покажем девке, какие мы ладные! Крики, плевки, пинки да кулаки – все разом повалилось на Олесю, а она сгорбилась, на земле лежа. Драли ей волосы, сарафан рвали, траву в лицо кидали. Пыталась отмахнуться, но напрасно все. Гогот чужой на главу давил, слезы ланиты обжигали, а обида все сильней и сильней пылала, в гнев переходя. Чей-то удар в плечо последней каплей стал. Закричала Олеся яростно, и тут же с пальцев ее пламя сорвалось. Змеей огонь извивался и точно всех обидчиков достигал: теперь они стонали и умоляли в кругу жарком и пылающем.