– Твое сердце справедливо гневом на брата моего пылает, – начал Мстислав. – Деревню Ярополк извел. В пожаре все жители полегли, в том числе и семья твоя. Взбесился Владимир, встал во весь рост, но тут же как подкошенный сел и слова вымолвить не мог, будто чары наложили. Понял вдруг, что колдун пред ним восседал. – Потерпи чуть-чуть. Нрав у тебя буйный, сложно придется, – задумчиво протянул Мстислав, оценивающе на молодца глядя. Качнув головой, продолжил: – Давно мы с Ярополком на свете живем, знания новые находим и вечность коротаем. О том, что худое брат задумал, я догадывался, но только до последнего верить отказывался. За то прости – самонадеянным был, надежду лелеял. Поспешил я сюда, как только думы его темные прознал, но было уж слишком поздно. Не успел никого спасти. Тогда почуял, что ты скоро возвратишься, и здесь дожидаться стал. Помочь я тебе хочу, Владимир. Не мыслил я сих подлости и глупости от Ярополка, оттого и больно мне. Позволь же подмогу тебе оказать да имя свое оправдать. Выжидающе Мстислав на Владимира посмотрел, с решением поторапливая. Призадумался молодец: с одной стороны, жажда мести его одолевала, и общаться с братом Ярополка он не желал, но с другой – не представлял себе даже, где искать подлеца. А Мстислав, судя по виду его загадочному и опасному, точно брата сможет из-под земли достать. – Я согласен, – проговорил Владимир, пожимая протянутую ладонь. С благодарностью кивнул Мстислав: – Слушай же, что ныне тебя ожидает. Скрылся Ярополк, будто сквозь землю канул. Одначе даже я его и найду, то победить не смогу – одному не под силу, – признался он и пустился в долгий рассказ о жизни своей. Так узнал Владимир, что после давнего набега врагов окаянных остались два близнеца сиротами. Кое-как успели они спастись от напасти, а позже поселились в землянке полусгнившей. Летом еще справлялись, еду худо-бедно добывали, но зимой пропали бы дети непременно. Однако судьба оказалась к ним милосердна – мимо проезжал Моргамон, изгнанник и скиталец. Увидал он в них продолжение дела своего и взял под защиту. От богини судеб Мораны получил Моргамон в дар древние знания и стал именоваться первым на земле чернокнижником. Из трактатов выучил он заклинания колдовские, умения некроманта получил, а потому желал занятия свои продолжать и учеников воспитать, коих и приобрел в лице близнецов. Научил Моргамон братьев болезни выводить, в будущее смотреть да обряды разные проводить, дела темные вершить. Вечность ему приносил камень зачарованный – рубин алый, что Хозяйка Зимы даровала. Да непрост сей камень был: даровал он власть неимоверную над созданиями живыми и мертвыми. Как увидал Ярополк его, так сразу себе возжелал, однако учитель не позволил и молвил: «Докажи, коль достоин». Мстислав же равнодушным к камню оставался. Ему по душе были целительные чары да глубинные познания о природе – более ничто сердце не трогало. Часто он в лес уходил, где встречал зверей и иных обитателей, наблюдал, порой толковал с ними, ежели позволяли. Не разделял он тяги брата к некромантии и сделкам кровавым. Но однажды по возвращении с прогулки нашел Мстислав хладное тело учителя. Не поверил он словам Ярополка, что Моргамон пал от давней болезни, коя его правда донимала, но промолчал, не желая с братом ссориться. Похоронили они чернокнижника по обрядам положенным, пожелали ему обитания спокойного в холодных землях Нави и отправились куда глаза глядят. Сделались братья странниками, вечно ищущими знаний и помогающими людям, а колдовской камень ныне им обоим принадлежал – ни одного своим владельцем не признал. Одначе чувствовал Мстислав, как камень ладонь ему приятно согревает, и видел не раз, как Ярополк от одного только прикосновения корчился. Понимал Мстислав, что грезит брат властью непомерной и рубин себе подчинить желает. Однако подозрениями и мыслями ни с кем не мог поделиться и только лишь наблюдал, лихого выжидая. – Я всегда хотел людям помогать, – продолжил Мстислав. – А Ярополк… Его же другое прельщало. Я догадывался, чем душа его в последнее время полнилась, но признаваться в этом сам себе не желал. Все пытался уговорами и байками наставить брата на путь истинный, уберечь его от алчности, но он оставался глух. Все только множил сделки и людей обманывал, себе души их подчинял. Годы спустя мы здесь оказались, Дарину встретили. Наивно я полагал, что Ярополк влюбился и не будет боле вред учинять, одначе ошибся. От упоминания сестры любимой тоска в душе Владимира заныла. Не таким он возвращение домой представлял. – Зачем он?.. – не договорил молодец, на развалины с болью поглядывая. Глубоко вздохнув, пояснил Мстислав: – Рубин, что нам в наследство достался, меня все же хозяином признал. Уж не знаю, как так вышло. Стало быть, Моргамон его мне завещал, заклинаниями связал, да токмо ничего не сказал. Я же давно об этом догадывался, как и Ярополк. Жажда власти брата быстро пленила, а потому возжелал он камень себе забрать. Однако просто так власть над рубином нельзя получить, коль тебе он не принадлежит. Приручить его надо, покорить – для сего и нужны жертвы, – пристально глядя в глаза, озвучил Мстислав страшную правду: – Ярополк сжег всю деревню с одной лишь целью – заполучить рубин. Выкрал он его у меня: в келью мою ночью через видения пробрался да обокрал. Ярополк напитал камень страданиями, болью и слезами, полностью подчиняя себе его. Теперь в руках его власть над мертвецами сосредоточена, ведь рубин под нрав и волю хозяина подстраиваться станет. Ясно представлял Владимир все ужасы, что разом наводнили родную землю, и стиснул кулаки, становясь чернее тучи. Проклинал он Ярополка, который, не чураясь небесной кары, ради цели своей извел людей, не щадя никого. Точно видел Владимир, как первой Дарина умерла от руки жадной, как смотрела она глазами, полными смятения, как испустила последний вздох, и как родители в гари страшную погибель повстречали. Местью сердце юноши наполнилось, возмездия желая. – Если камень тебе обещан был заговорами, сможешь его сейчас себе присвоить? – прикрыв глаза, уточнил Владимир у чернокнижника. Мести сердце его требовало: все отобрать и уничтожить, врагу уподобляясь. Затянулось молчание меж ними. – Нет, теперь рубин во власти чар Ярополка, – молвил Мстислав. – Чтобы обратно его получить, придется владельца погубить. – Тогда мы вернем рубин тебе и изловим супостата, – решил Владимир. – Ты ведь для того и пришел – соратник нужен, а лучше меня никого тебе не найти. Не будет мне покоя, покуда душегуб в тепле и мире сидит, не тужит. На все пойду: сердце ремеслу черному отдам, все книги ваши выучу, хоть душу продам, но за смерть близких отомщу. – Да будет так, – кивнул Мстислав, разрезал ладонь себе и нож Владимиру протянул – кровью обещание скрепили, обет дали. – Теперь навеки соединены мы клятвой сильной. Ступай за мной, ученик. Путь твой будет долгим и опасным. Как в водицу глянул, так слова воплотились: в старой келье Владимир годы провел, глаз от текстов не поднимал, свечи одну за другой сжигал. Как думы чужие читать, как души из Нави призывать, как в будущее глядеть, как хворь изгонять, как людьми управлять – все изучить ему предстояло. От хищников лесных свирепости и силы набрался, от птиц зрение зоркое досталось. Варил Владимир зелья различные, яды создавал, туши разрезал да на потрохах гадал. В тайны тела людского проникая, болезни коварные лечил. Корпел над трактатами старыми, чары мрачные разбирал. Сердца у почивших вынимал и мертвую воду создавал, воспоминания забирал и умения других людей перенимал. Так и научился он воровству, лукавству, красноречию, ловкости и хитрости. Ничто без внимания за столетия не осталось. Вечность аль месяц – не знал Владимир цену даров столь опасных. Учился и яблоки молодильные, что Моргамону от Пряхи судеб достались, вкушал, да мертвой водой запивал – жизнь так свою продлевал. Мстислав часто в келье появлялся и наставником добрым сказывался: на все вопросы отвечал да завесу мастерства раскрывал. Срок обучения вышел, когда в бою дружеском превзошел Владимир учителя. Тогда-то и решили супостата изловить, месть наконец воплощая. Долго Мстислав брата разыскивал, по крупицам сведения из отдаленных краев собирал и прознал, что осел Ярополк далеко-далеко средь гор, величая себя царем всех живых и мертвых. Терем его неприступный за частоколом из костей убиенных скрывался. К терему пробраться непросто – реку быструю и широкую перейти, в лесу зачарованном не сгинуть и скалы высокие преодолеть. Чудищами-защитниками Ярополк себя окружил: болотники и аспиды в ловушки манили, неприкаянные из-под земли поднимались, призраки за собой зазывали. Кропотливо Мстислав и Владимир к встрече готовились: зелий и оберегов много припасли, мечи наточили и собрались в дальнюю дорогу. Чарами все ловушки и иллюзии легко обезвредили, а в лесу средь чудовищ звенел клинок заколдованный, покуда подмастерье врагов крушил – ничто его не останавливало, местью сердце горело. Оттого и переживал Мстислав за ученика, боялся, как бы совсем его ярость не забрала. Понимал он, что сам должен был Владимир путь свой пройти и место в жизни обрести, тревоги с обидами отпустить и положить начало счастью. Наконец, миновав все ловушки и наложив повязки на раны незначительные, пожаловали два уставших чернокнижника к воротам врага. Ежели Владимир местью жил и гневом к Ярополку полнился, то Мстислав по брату тосковал и жалел его за порочность и слабодушие. Он надеялся, что не погряз в страстях темных Ярополк и душу его еще можно спасти. Подле пугающей ограды путники встали, колдовства силу распознали и заметили, как хозяин земель на них с высокой башни глядел, спускаться не желая. – По-хорошему сдавайся! Выходи и пощады жди, братец! – прокричал Мстислав. Долго он на Ярополка глядел, переменам его ужасаясь. Развратили того жадность да колдовство: глаза безумно во все всматривались, руки тряслись, а кожа позеленела. Понял тогда Мстислав, что поздно о спасении брата помышлять. Молча подле учителя Владимир стоял и в воспоминания давние возвращался, тоже переменам в лике врага изумляясь. Хоть и сохранил рубин ему зрелость, да токмо гниль наружу просилась, черты лица и тела искажая и в старика превращая. Тем временем высокомерно на них Ярополк взирал и прокричал: – Не бывать сему! Я всесилен, признайте наконец-то! А коль покоритесь, то пощажу вас. Подле себя оставлю и на путь истинный приведу. – Никогда, убийца проклятый! – возразил ему Владимир, меч в руке крепко сжимая. Рассмеялся Ярополк и принялся колдовать, призывая на защиту мертвецов. Стал с размаху их Владимир рубить, сил не щадя. Бой не на жизнь, а на смерть завязался. На помощь Ярополку полчище разнообразных чудищ пришло: острые когти возле глаз опасно мелькали, шипы на хвостах сверкали. Принялся их Мстислав огнем изводить, так наслал Ярополк бурю сильную – точно водопад с небес извергался. Владимир ветер тут же призвал: кости нечисти стал ломать. Завыли чудища, милости запросили, да не отпустил их Ярополк, за себя погибать заставил. Скулили монстры, но продолжали биться, кровью истекая. Меж тем видя, что Владимир из последних сил сражался, призвал всю мощь Мстислав и унял ливень, насылая на терем бушующий огонь. Едва успел из пламени Ярополк выбежать и, с ненавистью глядя на брата, принялся чары прясть, желая врагов извести. Туман ядовитый с пальцев его клубился, в сердце Владимира стремился. Вскрикнул тот от боли резкой, пал на землю, очи не размыкая и медленно меж чудищ умирая. – Подчинись, поддайся мне. Я тебя тайным наукам обучу и помогу сестрицу милую вернуть, – елейным голосом шептал Ярополк, точно проникая в нутро подмастерья. Поражался древний чернокнижник силе молодца и желал себе его душу получить. – Не смей поддаваться! – прокричал Мстислав, на которого толпище нечистой силы устремилось. – Сражайся! Не сдава… Не смог слово закончить: не заметил в бою, как рядом Ярополк оказался и занес меч увесистый, сражая Мстислава. Пал на колени чернокнижник старый, рану глубокую зажимая. На брата глядел, раскаяния искал, да напрасно – ни тени сожаления по лицу того не пробежало. Увидал сквозь пелену Владимир деяния злые, через боль поднялся, желая разделаться с иродом. Прошептал он заговор древний и душу свою навсегда потерял, с Навью сливаясь. Пал чернокнижник на колени, прилив черной магии ощущая. Собрав всю силу в клинке, взмахнул он им, чарами полчище нечисти сокрушая и прокладывая себе дорогу к Ярополку. Насмешливо чернокнижник глядел, понимая, что решающий поединок меж ними настал. Засверкали в хмуром небе одно за другим заклятия, ветер поднялся, и огонь заново запылал. – Послушай меня! – перекрикивал стихии Ярополк. – Есть у меня то, что Мстиславу не было дано. Я мощь всего мира себе подчинил, тайны мироздания вкусил, жизни и смерти силу познал. Если сдашься сей же час, то с тобой знаниями поделюсь. – Для чего тебе сие? – отражал нападки Владимир. – Нет у тебя ни чести, ни совести. Ты семью мою всю уничтожил, дом родной дотла спалил, сестрицу милую руками голыми удушил. Ты собственного брата погубил! Нет, в словах твоих яд. Так умри же! Почернело небо, завыл ветер, а из земли новое войско мертвых поднялось – призвал силу темную Владимир и в руках своих власть сокрыл. По одному взмаху направил он войско свое: на кусочки остатки армии Ярополка раскромсало полчище, а колдуна пиками пронзило да по рукам и ногам крепко повязало. Напитал Владимир меч яростью давней и замахнулся для удара решающего, как вдруг замер – не желал он легкого избавления для врага. – Нет, ты смерти недостоин, – решил он и отбросил оружие. Зашептал Владимир слова жестокие и обратил побежденного Ярополка в духа бестелесного, речей и сил лишенного. – Скитайся по земле и вечно покой ищи. Не познаешь ты больше ни тепла, ни холода, ни жизни, ни смерти. Имя тебе новое будет дано – Ничто. Завыл Ярополк, да только в урагане возглас угас. Исчез супостат окаянный, сгинул ирод проклятый да токмо обещал тишине, что вернется однажды. По мановению руки отпустил Владимир полчище нечисти, пожар унял и бурю успокоил. Мелкий дождь лишь остался – следы побоища смывал, гарь и боль с собой забирал. Развеялись в прах все мертвецы, что о покое мечтали, растворились защитники наколдованные, и очистилась земля от деяний Ярополка. Подбежал тогда Владимир к учителю слабому, узрел раны глубокие и излечить хотел, да остановил его Мстислав. – Нет. Пришел мой черед в Навь отправиться, а тебе пора свой путь начать, – прошептал он. – Послушай: вернись в келью и спрячь самые опасные трактаты и писания так, чтобы никто и никогда не уподобился Ярополку. Сам же отправляйся скитаться по миру, помогай, кому необходимо, но, молю, совершай сделки изредка, токмо знаю, что ты не удержишься и многих введешь в заблуждение. Однако ж помни горький пример брата моего, не пускай черноту в сердце свое. Он усмехнулся, бледнее еще Мстислав стал, пока Владимир каждому слову внимал. – Ты сильнее меня и много дел хороших совершишь, если не забудешь к свету обращаться. Не устоял ты и отдал себя всего без остатка Нави, отмщение тебя сожрало. Однако вижу, что жалеешь, а значит, не совсем во мраке потерялся. Из последних сил чернокнижник за жизнь цеплялся и протянул рубин заветный Владимиру. Камень колдовской, ощутив избавление от власти прежней, к истинному хозяину вернулся. – Зачем? – только и мог вымолвить подмастерье. – Я видел будущее твое: долго будешь по земле скитаться, людям помогать, хворь изводить, сделки страшные заключать, покуда не встретишь ту, что сердце твое примет и себе заберет. Тогда-то ты место почетное займешь и в Навь навсегда уйдешь. А теперь прощай, ученик мой славный. Ждет меня отныне Морана. Молвил и дух испустил. Похоронил его с почестями Владимир, одежды черные надел и принялся по Яви странствовать. Как и желал Мстислав, запечатал Владимир в келье старинные трактаты с темными учениями, обещая себе, что когда настанет час в Навь отправляться, заберет рукописи с собой. Чернокнижника многие сторонились, за версту обходили, однако находились смельчаки, кто желал удачу испытать да благ легких получать. Не скупился на чары никогда Владимир, но всегда предупреждал, что за ворожбу цену платить придется. Помня страсть Мстислава, решил Владимир тоже его ремеслу следовать: хворь изводить травами да мазями, но понимал, что долго так продолжаться не может. Стал он тогда рыскать по свету в поисках свитков, которые способны были тайны тела людского открыть. Так и цель в жизни появилась. По градам, деревням и селам ходил, тела и души спасал, себя дарами диковинными обогащал. Для горсти монет и от скуки многолетней украшения делать начал – мастерства знатного добился. Так протекали десятилетия, покуда однажды не встретил Владимир суженую и не понял, что предсказание сбылось. Прознав все про Варвару, ринулся он ее спасать из оков участи горькой и с собой в Навь увел. Встретил его там дорогой наставник и с улыбкой блаженной отдал в распоряжение Темный терем, приговаривая: – От Моргамона я участь сию получил, теперь же тебе вручаю – станешь негласным правителем и хранителем Нави. Будешь души у дуба-стража встречать и участь им предрекать по наставлению богини великой: кого помилуешь, а кого в низину Лиха отправишь. Милая дева тебе под стать нашлась, подмогой во всем будет, – указал он на Варвару. – Предрекаю вам: вечность вместе прожить да за всем тут следить. А я же исчезаю, настала мне пора в пыль обращаться. Горько было слышать такие слова, но понимал чернокнижник, что Мстислав сам так все порешил. Не желал он более душой неприкаянной оставаться, свободы желал, и услышала его Морана – освободила. Владимиру же такая участь никогда не светила: он сам свою душу Нави отдал, а потому были связаны они в единое целое. То была участь печальная: при жизни от колдовства душа и тело его разрушились, потому-то и предстал тогда Владимир перед Варварой и Еленой в образе истинном. Однако самому не по нраву облик был собственный, а потому пытался вечную молодость хранить и чарами прикрываться. Поселился Владимир с любимой в Темном тереме, Кощеем Бессмертным стал. Много веков супруги душа в душу обитали, и не найти было равных им по силе колдунов ни в Яви, ни в Нави, ни в Прави. Иногда приходил в мир людей Владимир, маски то купца, то врача, то царя примерял, вводил в заблуждение и речи елейные вел, однако против судьбы никогда не шел. Не забыл ту боль, что в сердце осталась после гибели сестры и семьи от рук Ярополка, поэтому тщательно соблюдал строгий наказ и никого с собой в Навь не забирал. Темный терем Кощея, Навь Неприступные и снежные горы Отшельницы располагались в западной части Нави и скрывали множество переходов и пещер. Свое название они получили благодаря затворническому образу жизни их обитателей: Кощея, которого нельзя было беспокоить просто так, Змея Горыныча, окутанного беспробудным сном, Варвары Премудрой, добровольно покинувшей эти земли, и Марьи Моревны, от которой все предпочитали держаться подальше. Темный терем расположился на уступе и уходил вглубь скалы, связываясь с горами в единое целое. Магический барьер окружал местность со всех сторон, не позволяя никому подобраться близко. Внутри терема располагались просторные комнаты, большинство из которых были лишены окон. Тяжелые и расписные ковры расстилались по холодным каменным полам, а на стенах висели гобелены, едва колышущиеся от сквозняка. На верхнем этаже обустроена просторная гостиная с высокими окнами, откуда открывался вид на весь Сумрачный лес. Внизу же, минуя винтовую лестницу и узкий коридор, находился целый ряд кабинетов Кощея, каждый из которых он заполнил растворами, запасами формалина, книгами на всевозможных языках и прочей магической утварью, сокрытой от глаз слуг. Последних обитало немного в Темном тереме, и большую часть времени они проводили, погрузившись в свои дела. Особой тайной терема служил расположенный высоко в горах грот – исток реки Смородинки. Владимир оберегал его всеми известными чарами и собственноручно распределял запасы мертвой воды для каждого, не дозволяя никому пробираться в священное для Нави место. Марья Моревна – дочь Варвары и Владимира – обосновалась в отчем доме и не думала его покидать. Правое крыло терема, в котором она жила вместе с Иваном, оборотнем-котом Баюном, полностью перешло в ее единоличное управление, и никто не смел врываться туда без ее приглашения и разрешения. Именно туда-то и попала Баба-Яга, у которой имелся доступ в кабинет дочери. Выйдя из посеребренного зеркала и смахнув пыль, Варвара придирчиво огляделась, замечая, что ничего не изменилось: все те же парчовые стены, бархатный диван, кресла и несметное количество книг. – Давно не виделись, – скрипуче произнесла Варвара, поглядывая на дочь и прислоняя посох к стене.