Кирилл молчал, стиснув кулаки. Его проступку не было объяснений или прощения, и мысленно он готовился к казни или ссылке в низину Лиха. – Вот скажи мне, зачем ты сюда Зою привел? – Варвара старалась успокоиться, но взгляд все еще бесновался. – Неужели ты не знаешь, что нет места живым среди мертвых? Только в редких случаях дозволяется некоторым колдунам проникать сюда, и то не через Калинов мост, который только смерть сулит, а через мою избушку. Или ты и это подзабыл? Кирилл покачал головой. Он прекрасно помнил все заветы, которые ему зачитала Морана сотни лет тому назад. По законам все те, кому дозволялось попасть в Навь, должны были пройти через избушку на «курьих» ножках. Следовало сначала человека вымыть в бане, чтобы отбить запах, а затем напоить и накормить едой из потустороннего мира, притупляя сердцебиение и уменьшая дыхание. Все эти обряды всегда исполняла Баба-Яга – верховная колдунья, которая отвечала за каждого, кто проходил через ее владения. Однако находиться в Нави можно было не более двенадцати часов – только в этом случае человек мог вернуться живым и здоровым. Пребывание Змея рядом с Зоей уменьшило пагубное влияние, но после девушка возвращалась в пещеру самостоятельно, и шансов на спасение у нее не было с самого начала. – Но он ведь не со зла, – попыталась защитить друга Рогнеда и тут же об этом пожалела. Варвара подскочила к ней и вцепилась в лацканы плаща, заставляя волчицу обомлеть. – А ты рта не открывай, пока не спросили! Почти что четыреста лет ты живешь, Рогнеда. Скажи-ка мне: большой ли это срок? Достаточный, чтобы запомнить, где и с кем стоит молчать? Или у тебя тоже память отшибло? Серая виновато уставилась в пол и проглотила подкрадывающиеся слезы. – Чего же ты теперь язык проглотила? Тебе же болтать хотелось, так давай, пока позволяю, – Баба-Яга сильнее сжала плащ. – За четыре века можно столько сделать, выучить и поумнеть в конце концов! А что я вижу? Беспечную девицу, страдающую от обжорства и лишенную головы на плечах! Зачем полезла с клыками к человеку? Чего глаза вылупила? Все уже знают про ваши ночные приключения. Неужто думали, что от воронов сможете скрыться? Наивные какие! Тошно аж. – Она сплюнула на пол и отпустила волчицу. – Говори давай: зачем убила человека? – Но я его не убивала! – возмутилась Рогнеда. – Он умер от остановки сердца! Я даже ни одного клыка не испачкала в крови. Серая повела плечами, стараясь забыть, как еще ночью скрывала все следы на земле, укладывала остывающее тело в машину, создавая видимость аварии недалеко от леса. – Он был браконьером, который бессердечно истреблял животных. Моя обязанность – защищать их. Вините меня сколь угодно, вынесите любое наказание, но иначе я просто не могла, – отчеканила Рогнеда, выдерживая взгляд ведьмы. От несправедливости в глазах щипало, но Серая не могла позволить себе рыдать. Кирилл, молча слушающий перепалку, подошел к волчице и замер рядом, словно поддерживая. – Никто не умаляет твоих заслуг, – проговорила Варвара, скрещивая руки на груди. – Однако прежде ты была аккуратнее. Задумывалась ли о том, сколько всего ты оставила после себя? Этот твой… Как его… – Виктор, – подсказал Кирилл, вспомнив рассказ подруги. – Верно, он самый, – кивнула ведьма. – Виктор был человеком, а ты общалась с ним при помощи интернета. Теперь подумай, сколько всего указывает на отношения этого Вити с некой девушкой, которая очень похожа на тебя. Друзья, близкие, коллеги – все они начнут искать пропавшего паренька… – Но я подстроила несчастный случай! – перебила ее Рогнеда и тут же прикусила язык, испуганно глядя на Бабу-Ягу. – Молчать! – приказала Варвара. – Не убила – молодец, попыталась скрыть улики – похвально, не даром для тебя века минули. Но имя, Рогнеда! Как так вышло, что имя ему свое назвала? Рогнеда прикрыла глаза, коря себя за беспечность. Главный закон Мораны предписывал ей: никогда не разглашать имени, ибо нет большей тайны. – Непозволительная глупость, хоть и не смертельная, но думай в следующий раз, когда рот раскрываешь, иначе головы лишишься, – бросила угрозу колдунья. – Простите, – промямлила Серая. От крика Бабы-Яги она перепугалась не на шутку и теперь в очередной раз кусала щеку, не позволяя себе рыдать. Кирилл сочувствующе поглаживал ее по спине. Одарив их оценивающим взглядом, Варвара, прихрамывая, подошла к покрытому паром котлу. Схватив с полки черпак, она пригубила серое варево и кивнула в знак одобрения. Затем вдруг звонко просвистела, и на пороге избы появился тот самый черный кот-фамильяр, который водил Премудрую на свидания к Кощею. Он принес в зубах сморщенный серебристый корень, который оставил подле ног Варвары, и тут же исчез. Бросив траву в зелье, Баба-Яга указала Кириллу на полку со склянками, приказывая: – Поди сюда и разливай. Оставив Змея подле котла, ведьма приблизилась к шкафу, выуживая мешочки с кореньями и травами. Выщипнув по горстке сушеных полыни и пижмы, Варвара принялась растирать их в порошок прямо на столе. – Марья Моревна вместе с Баюном отправились разбираться с твоим Виктором. Они проконтролируют, чтобы никто из людей не узнал ничего лишнего, – проговорила Баба-Яга, поглядывая на раскисшую Рогнеду. – Хватит носом шмыгать и на жалость давить. Что сделано, то сделано. Прошлого уже не воротишь. Ставь рядом, – обратилась она к подошедшему Кириллу, указывая на стол. – Только не думай, что и на сей раз ты без дела останешься, Рогнеда. Как только Баюн с Марьей вернутся, то мигом тебе задачу придумаю, если Морана сама не решит с тобой разобраться. Рогнеда побледнела, заставляя Варвару скрипуче засмеяться. – Ничего-ничего, тебя, скорее всего, в Явь отправят подчищать дела за собой и другом дорогим. Кирилл удивленно посмотрел на ведьму: он предполагал, что его самого призовут к ответу. – Чего так пялишься? Ты же, поди, знал, что твоя ненаглядная была известной, да? – оскалилась Варвара. – Вороны обо всем мне рассказали. Это же надо было столько проблем учинить: про завесу понятно – беда. Так еще и врать придется людям складно: куда эта Зоя пропала и почему. – Я не предполагал подобного исхода событий, но готов нести ответственность, – прошептал Змей, закупоривая склянки. Он прекрасно знал, что Зоя была моделью и активно вела социальную жизнь. Жизнь за городом немного убавляла темп девушки, но оставить работу она не могла. – Не предполагал он, конечно. Голова ведь дана, чтобы шапку носить, а в твоем случае так вообще три! – ворчала ведьма, с осуждением глядя на Рогнеду, которая жевала травинку. Почувствовав взгляд колдуньи, волчица замерла и села неподвижно. Варвара, горько усмехнувшись, насыпала порошок в одну из склянок. – Это удобрение для земли, – пояснила она. – Совсем скоро сюда заглянет Дубровец и ты, Кирилл, отправишься вместе с ним залечивать очаги пожара. Сумрачный лес достаточно пострадал от твоей выходки, так что не жди милости от великого лешего. Тем более, что пожар был и в Яви, а с той стороны как раз бор Сосновца пролегает… Словом, влип ты знатно. Что с тобой потом станет – одна только Морана и знает. Змей покорно кивнул и снял с гвоздя холщовую сумку, укладывая в нее приготовленное удобрение. Дубровец кричать не станет и проклятий не пошлет, но заставит питать лес за счет собственной магии, а это изнурительно и больно. Впрочем, жаловаться Кирилл не привык, да и не мог. – Я отправляюсь в Темный терем, – объявила Варвара. – Марья должна была уже вернуться с вестями из Яви. Послушаем и там уж решим, что делать дальше. Пока меня не будет, Рогнеда, присмотри за избушкой. Если пожалует фамильяр, покорми. Но ради всех высших сил, не ешь сама здесь ничего, иначе я тебя спасать не стану. Усекла? – Да, царица, – поклонилась волчица. Спорить и пререкаться желания не было. Если Баба-Яга была в таком гневе, то до чего могла дойти ярость Мораны – волчица боялась представить. – Ишь как заговорила. – Варвара расхохоталась. – Ты при моем царствовании не жила, чтоб так величать, но лесть засчитана. Ладно, голубки, не скучайте. Долго без дела все равно сидеть не выйдет. И стоило только Бабе-Яге отойти к двери, как Рогнеда вдруг вспомнила: – Ярослава просила одолжить живой и мертвой водицы. Варвара резко обернулась и смерила тяжелым, испытывающим взглядом Змея и Рогнеду. Губа ее нервно дернулась, и ведьма оскалилась. – Пускай русалка выползет из пруда и сама сходит на поклон к Кощею или ко мне, – презренно прошипела она. – А ты, если хочешь и дальше сохранить власть, не смей идти на провокации, – обратилась к Кириллу и тут же исчезла в горнице. Устало вздохнув, Варвара опустилась на скамейку, прикрывая глаза. Идти в Темный терем не хотелось, но иного выбора не было. Для ритуала, сдерживающего распространение кошмаров и болезней, нужна была мертвая вода, которую брали из источника, находящегося под охраной Кощея. Обычно ее приносили Марья или кот Баюн, однако сейчас они были заняты в Яви, а действовать необходимо как можно скорее. Преданные соглядатаи Мораны, кружащие по округе с самого утра, верное тому доказательство. Потерев лицо, Варвара откинула назад выбившиеся из косы седые пряди и подошла к завешанному зеркалу. Сдернув покрывало, она с отвращением взглянула на свое уродливое отражение и вытащила из-под балахона рубиновое ожерелье. Оно, словно в насмешку, ярко сияло в полумраке и не думало тускнеть, напоминая о вечной жизни. Непрошеные воспоминания вихрем пронеслись в голове Варвары, заставляя зажмуриться от нахлынувших слез. Сколько лет она жила в одиночестве, а Владимир даже не навещал ее. Звал, конечно, обратно, пытался вразумить, но гордость и долг держали Премудрую на месте. Теперь же она сама возвращалась в Темный терем, который когда-то назывался домом. Чужое сердце в груди предательски заныло, отзываясь горечью, а костяная нога больно кольнула в плоть. – Все могло быть иначе, – прошептала Варвара, смахивая слезы, и, запретив себе долго размышлять, схватила посох, открывающий порталы. Заклинание тут же замерцало на поверхности зеркала, создавая иллюзию узкого коридора, ведущего в Темный терем. Кощей Бессмертный «Чужой ты отныне средь живых и мертвых. Ни зло ты, ни счастье, ни радость, ни горе. Нет ни места тебе, ни покоя, вечный странник, чернокнижник-изгнанник». Наставления Мораны первому чернокнижнику Моргамону Времена, канувшие давно, Явь На свете мирном сказаний много существует о семьях, где лад обитает и счастье над головами витает. Так и жил крестьянин с семьей своей: жена работящая, доченька ласковая, сынок удалой. Скромно хозяйство вели, урожай собирали и в лучшее верили. Дочку Дариной величали – светлоока, румяна, на многое способна, во всем тятеньке с матушкой подмога. Время ей пришло замуж собираться, да только суженого-ряженого найти не могла. Отец горевал, как бы в девках навсегда не осталась, а матушка украдкой улыбалась – дитятки рядом, в доме родном. Младшой Владимир чернобров и высок не по годам, любопытством отличался. Хоть и был молод, но понимал все, что семью наполняло. Видал и слезы сестринские, слыхал и молитвы матушки горячие, подмечал и отцовские думы сложные. Помочь юнец хотел, да только не знал как. По осени златой мимо их деревеньки телега проезжала. Сидели в ней два брата – Ярополк и Мстислав. Оба высоки, крепки, лицом одним наделены. Были они на службе тяжелой, ран много получили и домой нынче возвращались. Принимали их во дворе постоялом, хлебом и солью угощали, в баньку теплую провожали, да только за спинами шептались и скорого их отбытия ждали. Чудны́ми братья местным казались: битвы правда рядом гремели, однако ж дико, что Ярополк и Мстислав одинешеньки, без дружины, возвращались. Да и глядели они больно зло и горделиво. Не по нраву братья были всем жителям, но до поры до времени молчать решили. Пути судьбы лукавы оказались: встретились Дарина и Ярополк у колодца и завели беседу украдкой. Слова так и лились рекой, взглядами обменивались, румянцем ланиты пылали – полюбился молодец девице. А он из-за одной нее, красы, уговорил брата задержаться в деревеньке глухой. Мстислав недоволен был, но спорить с Ярополком без толку. Так и повелось у молодых встречаться да пуще влюбляться. Обрадовались матушка с отцом, хлопотать стали и про жениха узнавать: письмо отправили в град ближайший, что якобы родным для близнецов был. А оттуда им в тот же день ответ с голубем прислали. Писали, мол, братьям в наследство перешел терем просторный, и людей в услужении теперь полно. Решение родители приняли быстро – свадьбу сыграть да Дариночку пристроить. Вот только Владимиру тревожно было. Замечал он взгляды Мстислава тяжелые, коими тот всегда провожал Ярополка и Дарину, да покоя не давал шибко скорый ответ из града. Обычно обратные весточки дней пять, а то и седмицу шли, а тут всего лишь ночка прошла – дикость. Одначе у других сомнений никаких не возникло. Тогда удумал Владимир спросить у Мстислава, чем такое пристальное внимание вызвано, да только отмахивался гость приезжий и речь молвить отказывался. Чуяло сердце юноши опасность, однако не послушал его никто, сказывая, что мал слишком и ничего в мире не видал. Свадьбу чрез пару седмиц сыграли, а чтобы невесту порадовать, решил Ярополк в деревне ее родной обосноваться. Глава поселения как раз бездетным остался, а потому тут же приметил богатого и достойного наследника. Так и поселилась Дарина в тереме высоком вместе с муженьком любимым. Про родителей не забыла и дарами их осыпала, остальных жителей тоже не обделяла и невзгоды их решать пыталась. Мир в селении настал, череда занятий повседневных всех занимала. Лишь Владимир беду во всем искал. Не верил он Ярополку и никак не понимал, отчего на свадебный пир не явился Мстислав – брат-близнец, ближе коего не было никого у жениха. Однако же день за днем стелился, времечко шло, да токмо люди не менялись. Речи пугающие пошли о врагах, что подле деревни ходили, – пришел черед Владимиру округу защищать. Скрепя сердце оставлял он родителей и сестру, не доверяя вечно улыбающемуся Ярополку, одначе выбора иного не было. Простившись со всеми, отправился молодец в путь страшный и опасный. Бился Владимир год, ран много получил, сколько раз смерть видел – не счесть. Гибли дружинники, падали враги, кровь рекой лилась, тела холмами становились. Наконец настало время домой воротиться с победой тяжкой и горестной, радостной и долгожданной. Однако беспокойство сердце одолевало, будто за версту беду молодец чуял. Но выжидать приходилось в поселениях чужих и думами лихими маяться, себя изводить. А как воротился Владимир домой, так на колени пал. Не было более деревеньки родной: все постройки покосились, стены пожаром разрушились, отчая избушка дотла сгорела – лишь печка одна гордо стояла да наказом глядела. Помчался Владимир к терему старосты, однако и того не стало: забор в угли обратился, остатки горниц тоскливо взирали, крыша протяжно скрипела и норовила упасть. Завыл, как медведь, Владимир, головой крутил, волосы рвал и слезы горькие ронял – всю округу огонь забрал. Бродил молодец, словно призрак, меж развалин и соседей всех вспоминал: здесь кузница пыхтела, там ребятишек восемь носилось, тут сварливая жена с мужем ругалась… Ныне никого не осталось. Понимая, что делать нечего, решил Владимир ночлег найти и утром уж планы строить. Возжелал он с Ярополком немедля разобраться, ибо его одного во всех бедах винил, хоть и не было доказательств тому. Одначе уготовила судьба Владимиру жребий заманчивый и опасный. Чуть рассвет коснулся выжженной пустоши, как в дом худой, что на отшибе стоял, зашел Мстислав в одеянии длинном и черном. Вскочил Владимир, в бой ринуться вздумал. – Прежде чем меня убьешь, позволь рассказать, что здесь делалось на самом деле, – предложил Мстислав, заметив блеск меча, что наготове Владимир всегда держал. – Я тебе не враг. Сжал молодец кулаки, насмешливого взгляда не тая, но смирил свой гнев и кивнул Мстиславу, за стол косой усаживая.