Ничего, похожего на вызов или пренебрежение, лишь простая констатация факта. Но Ивана начала раздражать атмосфера таинственности, окружавшая его знакомого, и он решил наугад попытать счастья. – И за что на него взъелся, тоже не скажешь? – Есть причина, – отрезал Авилов, и глаза его блеснули и потухли. Он явно не был настроен обсуждать эту тему. – А в бильярд легко научиться играть? – не отставал Опалин. Игрок улыбнулся краем рта. – Смотря в какой. Бильярд – он ведь, знаешь, разный бывает. – А ты сам долго учился? – Я-то? Порядочно. – А что нужно, чтобы стать хорошим игроком? Глаз? Рука? – Все нужно, Ваня, – ответил Авилов уже без улыбки. – Если хочешь знать, я каждый день тренируюсь по несколько часов. – И тебе это нравится? – Почему нет? – А когда ты начал, ну, учиться? – Я на войне ранен был, попал в госпиталь. Там можно было сдохнуть от тоски. Как-то один выздоравливающий предложил сыграть партию… Стол был ужасный, сукно чем-то заляпано, но мы нашли шары и два кия. Ну, вот так все и началось. – В штыковую атаку ходил? Ну, во время войны? Авилов ответил не сразу. – Зачем тебе это? – Просто я думаю, что ты мог убить Пошивайло. Его штыком зарезали. И Ярцева тоже мог ухлопать, а карточку Стрелка подбросил. – И что? – спросил игрок хладнокровно. – Ничего. Может, это и не ты вовсе. Но тот, кто это сделал, конечно, знает, что орудие убийства у себя оставлять нельзя. Ни холодное, ни огнестрельное. – Если бы я их убил, – проговорил Авилов с расстановкой, – я бы принял твой совет во внимание. – Это я так, на всякий случай, – поспешно сказал Опалин. – Извини, мне, наверное, не стоило… Тем более что ты мне очень помог. Он чувствовал, что зря завел речь о тех двоих, и сердился на себя за то, что не смог удержаться. Но так уж был Иван устроен, что ему непременно надо было расставить все точки над ё. – Ты из-за них сюда пришел? – спросил игрок нестерпимо ровным, мертвым тоном. Гость покачал головой. – Нет. Меня мучает, что Анечка… Понимаешь, есть просто преступления, а есть омерзительные преступления. Когда убивают детей… – И женщин, – добавил Авилов. – Э, нет, женщина женщине рознь, – живо возразил Опалин. – Вчера одна топором зарубить меня пыталась… – Да я вижу, что тебе нелегко пришлось, – усмехнулся игрок. – Это кто-то из банды? – Да, любовница Стрелка, – и, увлекшись, он рассказал хозяину, как искал вчера Виндавку, как вышел на бандитов и как сражался с рыжеволосой Сонькой. Авилов смотрел на него с изумлением. – Да, Ваня, должен сказать, что… – начал игрок, но не закончил фразу и стал тереть лоб. – Конечно, я предполагал… после того как увидел лицо Ярцева в тот вечер… Я-то думал, ничто не сможет пронять этого торговца человечиной, но ты со своей гранатой… Его просто перекорежило от ненависти. При мне он еще пытался сдержаться, но я понял, что долго ты не пробегаешь. Какого черта, решил я… Сколько можно стоять в стороне и… твердить себе, что ничего не можешь изменить… – Не могу представить, чтобы такой человек, как ты, таскал с собой штык, – вырвалось у Опалина. – Извини… Они называют тебя Щеголем – по-моему, никому другому это прозвище так бы не подошло, как тебе… – Обычно я держу оружие в машине, – сказал Авилов, усмехаясь. – А! Что ж ты мне тогда заявил, что ты не убийца? – А ты поверил? Я же понятия не имел, можно ли тебе доверять. – Откуда у тебя карточка Лариона? Та, которую ты оставил на трупе Ярцева? – Он моих родителей убил. И всю мою семью. Вот оттуда. Опалин увидел выражение лица собеседника, и слова застыли у него на губах. – Я бы, знаешь, пустил себе пулю в лоб, – продолжал игрок, дергая ртом, – но надежда! Надежда не дала сдохнуть. Знаешь, я верил, как последний дурак, что однажды смогу его найти и отплатить за все. Потом его арестовали, все газеты писали, что его расстреляют… Но его только посадили. Потом я свалился с тифом, а когда очухался, узнал, что его отпустили. Тут мне снова захотелось застрелиться. У тебя когда-нибудь бывало такое, что ты чувствовал несправедливость… не то что не повезло или деньги потерял… а такую, когда земля из-под ног уходит и мир рушится? Опалин дернул щекой. – Бывало, – ответил он коротко. – Ну вот, ты меня поймешь, – Авилов полез за папиросами, рассыпал коробку, чертыхнулся и стал подбирать с пола упавшее. – Черт, я не думал, что на меня это так подействует. Надо было мне вчера поехать с тобой, но я не мог – никак не мог. Вдвоем мы бы с тобой все сделали как надо, и Стрелка бы дождались. А теперь… Ах, вот из-за чего он так переживает. – Слушай, как только у меня будут новости насчет Стрелка, я тебе позвоню, – пообещал Опалин. – У него только два человека осталось. Поезд он ограбить не сможет. Податься ему особо некуда. Соньку в больнице охраняют, выкрасть ее не получится. Правда, он может попытаться сбежать за границу. Но если за дело возьмутся чекисты, он долго не пробегает. – Я бы не был так уверен, – ответил Авилов сквозь зубы, бросив коробку с папиросами на стол. – Стрелок уже столько раз уходил от всех… – Он поглядел на часы, которые тикали почти бесшумно. – Ладно, мне сейчас надо тренироваться. Если я вдруг что о нем услышу – позвоню тебе. Опалин сказал, что теперь он чаще будет на работе, чем дома, и объяснил, как дозвониться до него или как оставить сообщение дежурному. Игрок проводил его до выхода и запер за ним дверь. Глава 26 Крик – Бруно, – объявил Опалин, едва вернувшись в здание угрозыска в Большом Гнездниковском переулке, – нам надо что-то предпринять насчет Лизы. – Какой Лизы? – машинально спросил немец, рассовывавший по карманам впечатляющий запас оружия, который он таскал с собой; впрочем, Келлер тотчас же сообразил, о ком идет речь. – Ты о дочери Евлахова, что ли? – Ну. Она одна у него осталась. Я боюсь, что она следующая. – И? – Надо как-то… не знаю. Охранять ее. Следить за ней. – Чудно, – одобрил немец. – Вот ты этим и займись. – Почему я? – Ты же это предложил, – ответил шкафоподобный человек с неумолимой немецкой логикой. – А ты? – возмутился Опалин. – А я еду в Виндавку, сменять одного из наших. Пока. – Они не сунутся в Виндавку, – сказал Иван, насупившись. – Раз вчера не вернулись, сегодня и подавно. – Возможно. Но может объявиться кто-нибудь из их дружков. Пока дело у нас не забрали, надо его делать. Я пошел. И он исчез за дверью, оставив Опалина в самом скверном расположении духа. Подумав немного, он прошел в свой кабинет, снял трубку и попросил соединить его с квартирой, в которой жили Евлаховы и Прокудины. Ему не повезло: трубку на другом конце провода подняла Вера Федоровна, мать Нади. – Вы не знаете, где сейчас Лиза? – Конечно, знаю. Она в школе. Опалин мысленно выругал себя за недогадливость. – А с Надей можно поговорить? – спросил он. – Ну вот, – удовлетворенно сказала собеседница, – с этого и надо было начинать… Подождите, пожалуйста.