– Бруно, хватит, – попросил Иван и даже рукой заслонился. – Я устал. Келлер поглядел на его лицо, покачал головой, вынул папиросы, положил их на край стола Опалина и удалился, печатая шаг. Иван остался в кабинете один. Тьма залила прямоугольник окна, и светила за ним только одинокая далекая звезда. Потом кто-то поскребся в дверь. – Да! – крикнул Опалин. На пороге возникла фигура человека в форме милиционера. Он покашливал в кулак и вообще выглядел не слишком уверенно. – Я товарища Опалина ищу, – проговорил милиционер глуховатым голосом. – Мне дежурный сказал, что он еще не ушел… – Я Опалин, – буркнул Иван, разворачиваясь к посетителю, и тут узнал Кукина, постового с Петровки. – Вы Кукин, верно? Садитесь. Курить хотите? – Да можно, пожалуй, – сказал милиционер, садясь на стул, с которого пару минут назад поднялся Бруно. Они закурили. – Я тут это, чего пришел… Насчет девочки в розовой шапочке. Тебя еще это интересует? Папироса замерла в пальцах Опалина. – Ты даже не представляешь, как, – ответил он. Глава 25 Игрок Андрей Игнатьевич Авилов с детства не любил сюрпризов – и с детства же был обречен с ними сталкиваться. Когда в десятом часу утра в дверь его квартиры позвонили и он разглядел на пороге необыкновенно сосредоточенного Опалина с синяками на лице, игрок понял, что его ждет еще один сюрприз, и вряд ли приятный. Тем не менее он почти сердечно улыбнулся и пригласил помощника агента войти. – Стрелок все еще твой, – сказал Опалин, избавляясь от верхней одежды и разматывая шарф. – Я его не поймал. – Знаю. – Откуда? – Играл вчера с одним, – туманно ответил собеседник, почесывая мочку уха. – Это правда, что он хочет ограбить какой-то важный поезд? С золотом, как я понял. Опалин замер на месте. Хотя он уже знал, что ничто на этом свете не может оставаться тайной, если в нее посвящено больше одного человека, он все же был уязвлен. – Ну, знаешь ли… – начал он. Ничего более умного ему в голову не пришло. – Проходи, – сказал Авилов. – Я как раз кончаю завтракать, но можем говорить и так. На нем был домашний халат с кистями, на волосах – сетка, которую надевали, чтобы не портить прическу. Опалин недовольно покрутил головой – и тут заметил на стойке в прихожей женские перчатки. – Я тебе помешал? – спросил он напрямик. Игрок покосился на перчатки и усмехнулся. – Ерунда. Нарочно забыла, чтобы иметь повод вернуться… Обычный женский трюк. Проходи в столовую. Может, съешь чего-нибудь? На слове «столовая» Опалин сломался. Было в этом слове что-то до отвращения буржуйское – и при этом он отлично видел, что его новый знакомый вовсе не буржуй, а нечто совсем иное. «Умеют же некоторые устроиться, – мелькнуло в голове у гостя. – И столовая у него, и денег куры не клюют, и бабы на шее виснут – чего еще желать человеку? А глаза у него неживые, – продолжал он про себя. – Что-то с ним не так…» Но столовая, обставленная прекрасной резной старинной мебелью, Опалину очень понравилась, и он поймал себя на мысли, что был бы не прочь оказаться на месте своего хозяина. На пару часов, не больше – потому что вообще-то свою судьбу Иван ни на чью бы не променял. От завтрака он отказался. Допивая кофе, Авилов как бы между прочим уронил: – Не обижайся, но моя просьба, чтобы никто не знал о нашем сотрудничестве, остается в силе. В следующий раз звони. Хорошо? – Я не по этому поводу пришел, – быстро сказал Опалин, – просто так получилось, что ты стал свидетелем… ну, не то что свидетелем… Я вообще хотел расспросить тебя об Антонине Рогг. – А! – сказал Авилов, откинувшись на спинку кресла. Он снял сетку с волос, и Опалин понял, что собеседник не ожидал такого поворота и пытается собраться с мыслями. – Нет, лучше я тебе сначала расскажу, – внезапно решился Иван и поведал игроку о Евлахове, о странной гибели его старшей дочери и о похищении и убийстве младшей. – Если кто-то хочет свести счеты с Евлаховым через его детей, у семьи Роггов вроде как есть мотив. Это с одной стороны. С другой – если Рогга скоро выпустят… Игрок усмехнулся. – Его не выпустят, – сказал он. – Но его жена уверяла… – Да, шла речь о том, чтобы его отпустили по случаю амнистии. Но наверху уже решили, что в последний момент ему откажут. Опалин вытаращил глаза. – Ты это точно знаешь? – Дело не в Евлахове и не в этой даме, – спокойно пояснил Авилов, – а в том, что Рогг неисправим. Дом, который он построил, абсолютно непригоден для жилья. Его даже отремонтировать нельзя – только снести. Рогг и раньше… скажем так, не очень усердствовал… но с этим домом он перегнул палку. Понимаешь, все эти застройщики – вор на воре, но некоторые хотя бы соблюдают приличия, а некоторые всерьез считают, что до них никогда не доберутся, потому что у них много влиятельных знакомых. – Но без показаний Евлахова Рогга не посадили бы? – спросил Опалин. – Ну, не Евлахов, так другой нашелся бы. Ведь в газетах был страшный шум, потому что людей переселяли, обещали им… ну, ты сам должен понимать, что такое в наше время жилплощадь в Москве. И пожалуйста – дом, который разваливается на глазах. Почему Роггу должно было это сойти с рук? Его посадили, и поделом. – Ты хорошо его знаешь? – Сталкивался. Он мне не друг, если ты об этом. – А о его жене что скажешь? Она уверяла, что была в ресторане, где ты играл, и ты нарочно проиграл, чтобы она потеряла деньги. – Ее никто не вынуждал ставить на меня, – ответил Авилов с расстановкой. – Как, по-твоему, она могла… ну… попытаться отомстить Евлахову через его детей? – Зачем? – Ну… она ведь любит своего мужа. – Кто тебе это сказал? Опалин смутился. – Она не мужа своего любит, а комфорт, который он ей предоставлял, – пояснил Авилов, саркастически усмехаясь, – это разные вещи. Я уж молчу о том, что она из тех женщин, которые считают, что хранят верность, если изменяют всего пару раз в неделю… – Так она не… – Нет, она вовсе не скучает в одиночестве. Ты что, ее не разглядел, что ли? Мимо такой не пройдешь… Бери вафли, я же вижу, как ты на них смотришь. – Он подвинул к Опалину тарелку с вафлями. Гость хотел было повторить, что он недавно ел и что ему вообще ничего не нужно, но вафли выглядели так, словно появились на свет именно для него, и он осторожно взял одну. Обычно Опалин вафли не жаловал, но у проклятого игрока они были сущее объедение. Мало того, они обладали способностью самостоятельно перемещаться в пространстве, и едва он доел первую, вторая как-то удивительно ловко втиснулась ему в руку. – По поводу вопросов, которые ты собираешься мне задать, – сказал хозяин, пока Опалин хрустел вафлями, – нет, я не спал с Антониной и не собираюсь – женщины ее сорта обходятся дороже, чем стоят. От такой откровенности гость, по правде говоря, чуть не поперхнулся, но сделал героическое усилие и притворился, что все в порядке. – И вообще она мало меня интересует, – продолжал Авилов, – но если хочешь знать мое мнение – не стала бы она связываться ни с какой уголовщиной. Если муж застрянет в тюрьме, а ей подвернется кто получше, она с легкой душой оформит развод и вычеркнет Рогга из своей жизни. Может, ты чаю хочешь? В его вопросе не было ни тени заискивания или чего-то подобного – просто он действительно считал, что сладости лучше чем-то запивать. И несмотря на протесты гостя, он сходил на кухню и принес вторую чашку. Чай был так хорош, что Опалин не то чтобы почувствовал себя на седьмом небе, но вдруг необычайно ясно осознал, что еда еде рознь и, допустим, серые недожаренные вафли – одно, а те, что водились на столе у игрока, – совсем другое. И все-таки он поймал себя на том, что в присутствии Авилова держится начеку, несмотря на то, что игрок очень сильно ему помог и внешне не выказывал никакой враждебности. «Бывают хитрецы, которые умело изображают откровенность, а сами только и думают, как бы тебя объегорить… Конечно, он не хитрец, – размышлял Опалин, косясь на невозмутимое лицо хозяина, – но… все-таки слишком уверен в себе. Я ведь даже не собирался спрашивать его о том, было ли у него что-то с Антониной. Вообще глупо, если разобраться, Кукин сказал, что видел девочку в розовой шапочке, которая шла с какой-то женщиной, но примет ее назвать не смог. Обыкновенная баба – вот все, чего я от него добился. Антонина Рогг никак не могла похитить ребенка, потому что как раз в это время я беседовал с ней. Хотя… если у нее есть сообщница…» – Скажи, а у Антонины есть близкие подруги? – спросил он. – Есть, но они все мужского пола, – с иронией отозвался игрок. – У таких женщин подруг не бывает. Его собеседнику вдруг расхотелось есть. Авилов ставил его в тупик, а теряться Опалин не любил. С трудом он заставил себя дожевать вафлю и запил ее чаем. Сам визит к игроку внезапно стал казаться Ивану несусветной глупостью. «Я насторожил его, и в другой раз он, может быть, уже не захочет помогать… Хотя какая разница? Если Лариона возьмет на себя Лубянка…» – Ты ведь не скажешь мне, откуда ты узнал насчет хазы Стрелка? – внезапно спросил Опалин. Авилов покачал головой. – Не скажу.