– Ну, ходила я на биржу труда, но там такая злющая регистраторша – все зырк-зырк на меня, и работы нет, говорит, и много вас в Москву приперлось, самим не хватает, – Наташа обиженно поджала губы и стала еще краше, чем была. – В общем, пошла я сама по объявлениям. Думаю, хуже не будет, а есть-пить надо. И знаешь, взяли меня! Правда, не в домработницы, а в трактир. У Сухаревой башни… – Что за трактир? – Ой, он теперь чайная-столовая вроде как, – хихикнула Наташа. – Там Савва Борисыч хозяин, а фамилия его… как же фамилия-то… – Кутепов! – крикнула тетка из-за ширмы. – Это «Арка» бывшая… – Чего? – вырвалось у пораженного Опалина. – Ну магазин там был, «Арка» звался, – пояснила тетка, – рядом с ним, значит, трактирчик, потом Кутепов магазин выкупил и трактир свой расширил. Арка, сказал Шмидт перед смертью. Может быть, он именно это имел в виду? Но почему магазин, которого больше нет? Хотя… – А кому магазин-то принадлежал? – спросил Иван слабым голосом. – Нэпману какому-то, но тот его продал и за границу уехал. – А что это был за магазин, не помните? Что там продавали? – Ой, там сначала дрова были, потом мукой торговали, потом кирпичом, и название менялось, «Аркой» он стал, когда до кирпича дело дошло. Вывеска у них такая была, полукруглая. Но кирпич – так себе кирпич, честно скажу. – Вы там покупали? – Не я, а муж мой покойный, – скрипел голос из-за ширмы, – мы эту комнату выгораживали, соседи на нас волком смотрели, но ничего, пришлось им потесниться. А то у них чуть ли не 40 аршин квадратных, буржуи паршивые, а у нас чуланчик без окна. Но нашли на них управу, не сразу, но нашли. Увлекшись, она принялась живописать свое сражение с соседями, но Опалин уже не слушал ее. Значит, трактир у Сухаревой башни – отчасти бывший магазин «Арка», где обретается Ярцев, который может кое-что подсказать насчет Стрелка. И там же работает Наташа. Опалин воспрял духом. Судьба определенно подавала ему знак: занимаясь совершенно другим делом, он неожиданно узнал то, что ему было нужно. «Ну, теперь я точно не отступлюсь… Бывший магазин! Может, Стрелок с ним как-то связан? Эх, Генрих, как жаль, что ты ничего толком не сказал…» – А чем ты там занимаешься, у Кутепова-то? – спросил Опалин у девушки. – Посудомойка я. – А сегодня что не на работе? – Сегодня я с шести вечера и до закрытия. – И много туда народу заходит? – Конечно. Савву Борисыча все знают. У него даже оркестр в одном зале играет. И бильярдная есть. Значит, приличное заведение, не какой-нибудь притон. «Ну это мы еще посмотрим», – решил Опалин про себя. – И когда ты на работу у него вышла? – Да вот с начала месяца. Первого числа с вечера, потом с утра до шести, потом опять с вечера. С утра хорошо, посетителей мало. Вечером тяжелее. – Так, так. И до скольких ты на работе, если вечером? – До двух ночи, а то и дольше. Посуду-то мыть надо сразу, до утра не оставлять. Если разобьешь что-нибудь, вычтут из зарплаты. – В профсоюз тебе надо, – посоветовал Опалин. – Еще чего! – гавкнула тетка из-за ширмы. – Из профсоюза Савва Борисыч не берет. Для профсоюзных, говорит, у нас местов нету. – Но если ты не в профсоюзе, как же ты защитишь свои права? – втолковывал Опалин своей собеседнице. – Да какие права? – пожала плечами Наташа. – Главное, чтоб платили вовремя да не слишком забижали. Савва Борисыч хоть мущина сурьезный, под юбку не лезет, не то что разные… образованные которые… – А он что же, один со всем управляется? Ты же говорила, трактир у него большой. – Почему один? Помогают ему. – Кто помогает? Жена? – Нет, жена там не появляется, а вот братец ее помогает. Ярцев его фамилия. За порядком следит, если буянит кто – он мигнет, их и выведут сразу. – Ярцев, Ярцев, – задумчиво пробормотал Опалин, делая вид, что припоминает, – был у меня знакомый когда-то с такой фамилией. Он что, молодой? – Сидор Михалыч-то? Не, не молодой он. Но и не старый, – добавила Наташа, подумав. – Что же, лет 30 ему? – Да все сорок, наверное. – Маленький такой брюнет? Нет? – Не, не брюнет, посветлее он. И не маленький – ростом выше тебя, наверное. – Усы? Борода? – Усы есть, а что? – А приметы у него какие-нибудь особые видела? Ну там шрамы, родинки, бородавки, татуировки… – Да обыкновенный он, – пожала плечами Наташа. – Так-таки совсем обыкновенный? Может, у него нос сломанный или полноги не хватает… – Да нормальный у него нос. Слушай, а кривые пальцы считаются? – Что значит кривые? – Ну у него большой палец искривлен и не гнется. Наверное, сломал когда-то. Но я точно не знаю. – А палец на какой руке? – На правой. Значит, лет сорока, шатен или русый, довольно высокий, с усами, большой палец на правой руке плохо сросся и не сгибается. Душа Опалина пела. Но ему надо было узнать еще кое-что. – Скажи, а в трактире тебе не попадался гражданин, на вид лет 32–34, плечистый, росту среднего, волосы темные, глаза карие, шею обычно шарфом или платком закрывает, потому что на ней сбоку шрам? Наташа поглядела на него озадаченно. – Так я ж на кухне… Я в зал не хожу. – Ну, мало ли что, вдруг ты его где заметила? Может, он к хозяину заходил. Или к Ярцеву… – Сказано же тебе – в зал она не ходит, – подала голос тетка из-за ширмы. – Да не видела я никого, – сказала Наташа. – На кухню он точно не заходил. А зачем он тебе? – Старый знакомый, – хмуро бросил Опалин, вспоминая Одинокий переулок, убитых товарищей и смертельно раненного Шмидта, который из последних сил пытался ему что-то сказать. – Ты завтра с утра работаешь? – Да, до шести. – А чем ты в жизни вообще планируешь заниматься? – А? – вытаращилась на него Наташа. – Ну вот сейчас образование можно получить, курсы разные, рабфаки. Ты же грамотная? – Ну, грамотная, – ответила девушка, но как-то не слишком уверенно, и он понял, что это не самая сильная ее сторона. – Выучилась бы… ну хоть на машинистку, что ли. Не можешь же ты всю жизнь посуду в трактире мыть… – Почему не могу? Могу. А на машинистку зачем учиться? Ты на бирже труда не бывал, не видел, сколько их работу ищет. – Ну, не на машинистку, на кого-нибудь еще. – Нет, – сказала Наташа решительно, – не хочу. Мне бы, знаешь, денег поднакопить. И замуж. Только чтоб он меня не бил, – добавила она, подумав. – И комната чтобы отдельная. Вот это по мне… За ширмой засмеялись. – Дура, где ж ты такого найдешь, чтоб руки не распускал, да еще с отдельной комнатой! – в голосе тетки звенел неприкрытый сарказм. – Таких уже давно расхватали… – Ну, пусть он дерется, только редко. Я потерплю.