Опалин поглядел на Наташу, на ее свежее милое лицо и натруженные руки, и ему стало невыразимо грустно при мысли, что у человека может быть такой убогий потолок мечтаний, такие примитивные стремления. «И главное, она ведь не понимает, насколько все это жалко… Но как ей объяснить? Никак. А ведь девушка-то хорошая, но всю жизнь мыть посуду… Ну да, любой труд почетен. Но…» Пока в его голове пробегали все эти разнообразные мысли, Наташа глядела на него, на страшный рубец возле виска и думала, зачем такой симпатичный и хороший парень выбрал себе такую опасную работу. «Уголовный розыск… бандиты всякие… Платят им, я слышала, мало… А убить могут. Очень даже запросто… Ему бы куда получше устроиться, хоть в официанты. Тогда я бы с ним… ну, для начала хоть в кино сходила… А угрозыск…» По счастью, Опалин никогда не узнал, что его прочили в официанты – иначе Наташа услышала бы от него много интересного, но, увы, непечатного. Он заговорил о тумане 3 февраля и стал в подробностях выпытывать, как именно его собеседница провела этот день. Глава 14 Жених – Заезжал в Глинищевский, потом на Садовую-Сухаревскую, – сказал Валя Назаров на следующее утро, отчитываясь Логинову о том, где Опалин был вчера. – Потом мотался по Большой Дмитровке. Ужинал в столовой, где обедал – не знаю, – он недовольно почесал щеку. – Слушай, Петрович, а нам обязательно за ним следить? Ну смешно же. Честно-честно. У нас на Стрелка людей не хватает… Логинов загадочно поглядел на него, достал папиросу, продул ее и сунул в рот. – По Стрелку, – сказал он, – вроде есть новости. То есть не новости, а так, слухи. Он в губернии на дно залег. Готовится. – К чему готовится? – спросил Валя. – Интересный вопрос, – хмыкнул Логинов, блестя глазами. – Хотел бы я знать ответ… Дверь распахнулась. В кабинет стремительной походкой вошел Бруно Келлер, и всякий, кто хоть немного знал его, сразу же понял бы, что немец воодушевлен и чем-то окрылен – насколько можно говорить о крыльях применительно к человеку, сложением больше всего похожему на крепкий, добротный шкаф. – Беседуем? – ласково спросил Бруно. – Обсуждаем, – в тон ему отозвался Логинов. – А я кое-что выяснил. Насчет Одинокого переулка. – Ну? Не томи! – заторопил его Валя. – У одного из бандитов, Луки Бардышева, есть сводный брат. Зовут его Никита Зайцев. Помните, мы еще гадали, на чем бандиты добрались до места? Так вот, Никита – извозчик. Агенты переглянулись. – Надо брать Никиту, – сказал Петрович. – Само собой. Кстати, что там с сестрой Стрелка? – спросил Бруно. – Все та же песня – знать ничего не знаю, ведать не ведаю? Назаров развел руками. – Дома он у нее не появлялся. Я проверил. Соседи ее клянутся, что последние дни она жила, как обычно… Бруно стоял, широко расставив ноги и засунув руки в карманы. Губы его кривились в неприятной усмешке. – Иногда я жалею, – проговорил он раздумчиво, – что сейчас не 19-й год. – Перестань, – сказал Логинов, морщась. – Ты бы ее в подвал отвел, что ли? – недоверчиво спросил Назаров. – Только потому, что она его сестра? Фраза эта могла показаться загадочной, но все присутствующие хорошо помнили, что еще недавно в подвалах расстреливали, и потому им ничего не надо было объяснять. – Я бы ее к стенке поставил, а стрелять бы не стал, – холодно ответил Бруно. – Там, у стенки, она бы мне все рассказала. Все-все. И как она общается с братцем, и сколько он ей отстегивает от своих подвигов, и какие сны ее пугали в детстве, и кто ее впервые… Логинов сделал вид, что не заметил ругательства, и Валя предпочел последовать его примеру. – Где Опалин? – внезапно спросил немец. – Работает по другому делу. Оставь его, Бруно. – А я что? Я ничего. Подумаешь, погорячился. Бывает. Теперь-то я почти уверен, что наших сдал кто-то другой. Ваня звезд с неба не хватает, но не стал бы он так подставляться. Что всех перестреляли, а он будто опоздал, – пояснил Келлер. – Зачем? Он указал бы бандитам такое время, когда он точно был далеко. Чтоб остаться вне подозрений. Логинов дернул щекой и стал ходить по кабинету, скрипя сапогами. – Если предатель существует, – буркнул он, глядя в окно, – он мог сказать Стрелку что угодно – не факт, что Ларион бы его послушался. Вообще – какого черта? – добавил он уже с раздражением. – Работаем как обычно. Сестру отработали, теперь очередь Никиты этого. Валя! – Почему не я? – быстро спросил Келлер, угадав, что Логинов собирается послать за извозчиком Назарова. – Потому что сейчас не 19-й год, – не удержался Валя. Бруно повернулся и смерил его взглядом, от которого съежился бы и уполз под землю даже Эверест. Но Валентин знал своих коллег как облупленных и притворился, что ничего не заметил. – Ладно, тащи его сюда, – усмехнулся Келлер. – Только говорить с Зайцевым буду я. Ясно? – Поедешь с Жуковым, – обратился Логинов к Назарову, когда немец вышел из кабинета. – И это… Ты прав. Слежку за Ваней надо прекратить. Если нам повезет, от извозчика мы многое узнаем. Это гораздо важнее… Пока в Большом Гнездниковском решали судьбу возможного сообщника бандитов, помощник агента Опалин лежал в постели, подложив ладонь под щеку, и обдумывал план действий на сегодня. «Учительница с Большой Дмитровки… Семья Рогга этого… Катаринов… Наташа с утра в трактире. Вечером, что ли, зайти… она, конечно, говорит, что в зал не выходит, но знаем мы эти штуки… Как раз, когда не надо, обязательно по какой-нибудь причине появится и выдаст меня раньше времени. Магазин… как бы узнать, кому он принадлежал? А если…» Он выбрался из-под одеяла, натянул штаны, пригладил волосы и босиком прошлепал к висящему в коридоре телефону. – Моссовет? Мне Аристарха Николаевича Евлахова. Из угрозыска его беспокоят. Да, срочно. Аристарх Николаевич, простите, что отрываю вас от дел. К кому я могу обратиться, чтобы узнать насчет магазина, который был недавно, но теперь его уже нет? Ну там, кому он принадлежал… и всякое такое. Евлахов удивился, но все же продиктовал телефон человека, который мог дать Опалину любую справку, и в конце добавил: – Сошлитесь на меня, она все сделает… Опалин так и поступил. Примерно через час ему перезвонили и сообщили все, что он хотел знать. Владельцем магазина «Арка» был частный предприниматель Аркадий Касьянович Вульф, 1896 года рождения, холостой, член общества воинствующих материалистов. Полтора года назад магазин закрылся, помещение Вульф продал трактирщику Кутепову, а сам отбыл за границу, официально – с целью лечения болезни почек. О каких-либо судимостях Вульфа сведений нет, налоги он платил аккуратно, хотя, впрочем, есть нюанс – фининспектора, который облагал его налогом, недавно посадили за взятки. – Спасибо, барышня, – сказал Опалин, – вы мне очень помогли. На самом деле он чувствовал, что совсем не продвинулся вперед. Удравший за границу член общества воинствующих материалистов только запутывал дело. Был ли он связан с бандитами, и если да, то как? И считать ли совпадением, что нужный Опалину человек работал сейчас там, где раньше располагался магазин? – Аркадий Касьянович, Аркадий Касьянович, – пробурчал Опалин, соображая, – ну да! Вот откуда арка – Ар-Ка, из первых букв имени-отчества… И что? – Он пожал плечами. – Что это мне дает? Да ничего… Он привел себя в порядок, оделся, позавтракал и отправился в Глинищевский переулок – допрашивать своего тезку Катаринова. На сей раз дверь открыл не пронырливый агент «Вечности», а сам жених Гали, и выглядел он сегодня вполне прилично, если не считать кругов под глазами. Белая рубашка в мелкую полоску, темные брюки – явно от портного, а не какой-нибудь там москвошвей. Из-под ворота рубашки выглядывала мелкая золотая цепочка. Опалин подумал, что на ней висит крестик – а время, надо вам сказать, было уже такое, когда верующие предпочитали носить крестик в кармане и никак не обозначать его присутствие. – Мне надо задать несколько вопросов по поводу Гали Евлаховой. Не возражаете? – спросил Иван, представившись. Катаринов сделал рукой плавный жест, словно хотел сказать, что даже если бы он возражал… Пальцы у него были запачканы краской, а длинные фаланги и узкая кисть окончательно утверждали в мысли, что перед вами какой-нибудь художник. – Это вы недавно меня искали? Мне Ларион сказал… – Ларион? – Опалин напрягся. Ему не понравилось, что неожиданно прозвучало имя Стрелка, которого он ненавидел и поклялся во что бы то ни стало найти. – Ну да, сосед мой. Он в похоронном бюро работает… или артели… что-то такое. – А! – Иван успокоился. – Да, я приходил. Комната Катаринова поразила его. Всюду книги, альбомы, листы, баночки с краской, измазанная палитра. В хрустальной чаше, которая явно заслуживала лучшей участи, раскисали погруженные в грязную воду кисти. Неподалеку спиртовка, возле глубокого покойного кресла – кальян. Воздух нездоровый, спертый, словно тут никогда не открывали окна. – Садитесь, – сказал хозяин комнаты, кивая на стул. Опалин поглядел на сиденье, увидел тарелку с остатками присохшей яичницы, и его передернуло. То, что кому-то могло показаться артистическим беспорядком, в его глазах окончательно и бесповоротно перешло в категорию свинарника. Он взял тарелку и со стуком поставил ее на стол. Катаринов безучастно наблюдал за ним. – Вы знаете, что произошло с Галиной Евлаховой? – спросил Опалин. – Знаю. Ее переехал трамвай. – И что вы об этом думаете? – Я об этом не думаю. Это, – Катаринов вздохнул, – это слишком… Он беспомощно пожал плечами, вытащил из кармана платок и стал вытирать испачканные краской пальцы. – У нее были враги? – Опалину хотелось поскорее закончить беседу с неприятным ему человеком, и оттого он пер напролом. – Враги? Нет, конечно.