Для Югрова оказалось неожиданным открытием осознание того очевидного факта, что он толком-то и не знает свою жену. Почему-то они никогда не вели с ней откровенных исповедальных бесед, не рассказывали друг другу о своей жизни до их знакомства, не поведывали о мечтах и фантазиях, не делились душевными переживаниями и рабочими проблемами. Почему так получилось? От безразличия? Оправдание, что он слишком много работал, не катит совершенно точно, потому как можно упахиваться до полного бессилия, приползать домой еле живым и все равно найти, улучить хоть полчасика для теплой, душевной беседы с близким человеком. Хотя бы для того, чтобы пожаловаться ему, насколько зверски ты устал, и почувствовать его заботу, сочувствие, любовь. Всегда можно найти время для обмена душевным теплом, своей историей, своими чувствами. А он Гале не рассказывал ни про свою семью, ни про уход отца, ни про свое детство, ни даже о том, где и как служил. Может, потому что ей было неинтересно и она не задавала вопросов, но ведь и он особых вопросов про ее жизнь не задавал, решив, что и так все видит-понимает про жену и ее родных. Нет, она знает, например, что Игорь служил в армии и управлял какой-то там машиной, про это она как-то его спрашивала, и все. А об участии мужа в боевых действиях – нет, не знала и не спрашивала никогда, даже рваный рубец, оставшийся от осколка, прорезавшего его правый бок, она считала последствием детской травмы. Почему? Сама так решила. Ну ладно, хорошо, он понял, что не было между ними любви и доверительной искренности, но дела-то это не меняет – за столько лет Галка несомненно стала ему близким человеком, и они мирно и неплохо живут вместе. Как сказал великий Жванецкий: «Не можешь любить – сиди дружи!» Вот он сидит и дружит. И наверняка двинулись бы его размышления дальше, побуждая к каким-то действиям, переменам, но… Свалился на них этот дебильный ковид и изоляция с карантином, из-за которых пришлось перекраивать весь режим работы, все графики и протоколы испытаний, и принимать новые, обязательные к исполнению вводные режимы службы в условиях пандемии. Так что не до рефлексий и раздумий о своей личной жизни Югрову было в тот момент, вот уж точно. А девушку Агату он вспоминал частенько. Но так, пунктирно, как некий прекрасный мираж и яркую фантазию, придающую красок и эмоций обыденности жизни. И вдруг новая встреча в аэропорту! Бац! Нечто из той дивной-чудной реальности, которой так побаивался Лешка Курорт, – из области невозможного, чего-то мистического. Давным-давно научившись подчинять любые, даже самые сильные эмоции голосу рассудка, Югров сразу определил-решил, что не станет к ней подходить. Нет, незачем. Но… что вообще это было? Словно щелкнуло что-то в голове, какой-то необъяснимый секундный порыв, как будто подтолкнул кто-то в спину, шепнув: «Подойди». Но он не жалел, нет, не жалел ни разу, что пошел на поводу своего порыва. Этот ее взгляд, которым она посмотрела на него снизу вверх своими ярко-голубыми глазищами, словно одарила, он, наверное, никогда не забудет. Этот взгляд теперь жил в его памяти. И вся она: ее голос, запах и тихий смех, улыбки и ямочки на щечках, чуть вздернутый носик и поднимающаяся при глубоком вдохе грудь, точеная шейка и поворот головы, маленькое изящное розовое ушко, непослушная, летящая челка и теплая материнская улыбка, с которой она смотрела на малыша. Все это необъяснимым образом стало теперь частью Югрова, словно впечаталось, встроилось не только в его память, но и в его личность. Как и тот их разговор при прощании, когда она снова перешла на «ты», и этот ее проникновенный, словно исповедальный голос: – Я тебя вспоминала… И думала о тебе… Как красиво у нас тогда все было. Что-то такое она сместила в его мире, в его системе координат, и Югров вдруг почувствовал себя снова молодым, полным сил и брызжущей энергии, способным на сильные поступки, на новые, интересные научные открытия, на качественно иную жизнь. Что-то такое исконно мужское, глубинное расшевелила, растревожила в нем эта необыкновенная девушка. Ведь, если задуматься, Игорь толком-то и не жил, не знал жизни – не знал, что такое настоящая семья, не считая своих детских воспоминаний до девяти лет, пока не ушел отец и не запила от горя мама. Не знал, как бывает, когда тебя по-настоящему любит женщина и дорожит тобой, как и не знал, каково – по-настоящему любить самому. Все эти мысли и размышления крутились у Югрова в голове беспокойным роем, пока он летел в самолете из Москвы домой тем затянувшимся непростым днем, после встречи в симферопольском аэропорту, и полета с Агатой и ее племянником, и разговора в Минобороны. У кого-то, Игорь не помнил у кого точно, он прочитал фразу, зацепившую и запомнившуюся ему: «Самое важное в жизни – быть в мире с самим собой». Почему она вспомнилась именно сейчас? Может, потому, что он не понимает, в мире ли он с самим собой? Все, что касалось его призвания, дарования, работы и реализации в профессии – да. Определенно, в этом вопросе Игорь чувствовал себя в полном ладу и мире с собой, он получает громадное удовлетворение и радость, занимаясь своим делом, у него множество планов, устремлений, идей, и он движется вперед, к их достижению, испытывая настоящий кайф от их реализации. Но ведь жизнь не ограничивается одной работой. В ладу ли он с собой в личной своей жизни? И вдруг вклинился в его размышления странный вопрос: а есть ли у него вообще эта самая личная жизнь? А если есть, то какая? Галя встречала мужа накрытым столом, что случалось нечасто, и оттого Игорю, уставшему и измотанному длинной дорогой, непрошеными, непростыми мыслями и эмоциями, было особенно приятно. Они ужинали, привычно обсуждая какие-то незначительные вопросы, не вдаваясь в подробности рабочих проблем и дел друг друга. А когда закончили с горячим и перешли к чаю, Югров, откинувшись на спинку стула, посмотрел задумчиво на жену и вдруг спросил: – Напомни мне, Галь, почему мы решили не иметь детей? Она замерла на мгновение, не донеся чашку чая до рта, посмотрела на него острым изучающим взглядом, медленно вернула чашку на блюдце и задала встречный вопрос раздраженным, обличительным тоном: – Что, какая-то из твоих командировочных девиц родила тебе ублюдка? Настала его очередь смотреть на нее изучающим долгим взглядом. – Нет, – коротко-односложно произнес Югров. – То есть наличие самих девиц ты не отрицаешь? – усмехнулась саркастически Галя. – Галь, – удивился Игорь ее тону и ее внезапному нападению. Он не мог упомнить, когда они ругались в последний раз и чтобы она его в чем-то обвиняла, кроме той давней истории с ее взятками. – У тебя какие-то неприятности? Что-то случилось? С чего ты вдруг на меня накинулась? – А чего ты задаешь такие вопросы? – негодовала Галина. – Я, между прочим, еще молодая женщина, мне всего тридцать шесть, я еще спокойно могу родить. – Ну да, можешь, – согласился он и спросил: – А хочешь ли? – Да что ты пристал ко мне с этими детьми! – взвилась Галина, вспыхнув раздражением. – Не хочу я никаких детей! Не хочу! Пусть тебе твои девки командировочные рожают! И вдруг Югрова посетила неожиданная мысль, расставляющая все по местам и объясняющая все непонятные раньше детали, и он спросил провокационно, что называется, «выстрелив» наугад: – Я так понимаю, у тебя что-то разладилось с любовником? Тоже детей от тебя требует? – Что за провокационный вопрос? – возмутилась Галина, но как-то без былого огонька чистого негодования, кипевшего в ней только что, удивившись несколько картинно. – Совершенно сейчас неуместный! Ты меня что, обвиняешь? – Ну ты же меня обвиняешь, – пожал он плечами. – Югров, – усмехнулась покровительственно Галина, – когда мужчина проводит бо́льшую половину года в командировках, совершенно очевидно, что он изменяет своей жене, трахая любовниц провинциальных в этих своих экспедициях. – «Когда жизнь излишне деловая, функция уходит половая», – пошутил невесело Югров. – Ты преувеличиваешь мои сексуальные потребности и возможности, если учитывать, в каких условиях и местах проходят наши экспедиции. – Да все я знаю про ваши экспедиции, – отмахнулась, скривившись, Галина и предложила провокационно: – Давай начистоту: что, скажешь, никогда мне не изменял? – Знаешь, Галь, – устало потерев двумя руками лицо, ответил Игорь, – можно быть честным с человеком, и он в ответ будет с тобой честен, такой психологический прием называется «встречная исповедь». Только вопрос в том, насколько вас обоих устроит эта честность. Ты действительно хочешь, чтобы я тебе исповедался? А ты готова исповедаться в ответ? Готова ответить на простые вопросы: почему мы никогда не ездим в отпуск вместе, зато ты с удовольствием ездишь с кем-то из твоей администрации? Готова ответить, хранила ли ты мне верность, когда я был в командировках, при твоем-то темпераменте? И готова ли объяснить мне, почему ты сейчас на меня набросилась, стоило спросить о детях? Он посмотрел на нее в упор тяжелым изучающим взглядом. Галина бы никогда не смогла работать на той должности, которую занимала, если бы не умела держать удар и сохранять невозмутимость в любой непростой ситуации. Не могла бы, но то работа. Что-то дрогнуло у нее в лице и промелькнуло досадой в глазах. – Ясно, – устало выдохнул Югров и тяжело поднялся со стула. – Стоит только колупнуть глянец, как понимаешь, что на самом деле все не то, чем тебе казалось. Ладно, Галка, рано или поздно мы бы к этому пришли, не расстраивайся. – К чему? – спросила она раздраженно. – К этому разговору, к тому, что надо что-то менять в нашей жизни, – объяснил Югров. – Я не собираюсь ничего менять. И если ты намекаешь на развод, то я не намерена с тобой разводиться, несмотря ни на что, – заявила она. – Несмотря на что конкретно? – уточнил, устало усмехнувшись, Игорь. – Да что ты спрашиваешь! – вспыхнула она новой волной раздражения. – Ты с самого начала прекрасно понимал, что не ровня мне ни по каким параметрам. Ты был ограниченным нищебродом из низших социальных слоев, из трущобы какой-то, а наш брак, как называла этот фарс бабушка, просто дичайший мезальянс! И из-за тебя мне пришлось уехать из Москвы. Я вообще не понимаю, какого хрена я тогда так в тебя вцепилась. Ты очень отличался от парней и мужчин, окружавших меня, и казался мне настоящим мужиком, способным на самостоятельные поступки, эдаким бруталом, вот и повелась на что-то посконное. Впрочем, теперь уже не важно, о чем я тогда думала. Я и такой муж, это, конечно я дала жару… Иронично усмехнувшись, она покачала головой и развела руки жестом, подчеркивающим невозможность соединения этих двух параметров. – Но ты развивался, честно говоря, я не ожидала, что ты сможешь настолько прогрессировать и стать по-настоящему эрудированным, интеллектуальным человеком. Как же меня достает эта твоя привычка вечно читать, да еще бумажные книги, а не электронные версии. С такой прямо сволочной нарочитостью: мол, смотри, какой я эрудит продвинутый, читаю, а ты, женушка, тупишь тут рядом. Прямо кайфую сейчас, что наконец-то тебе это сказала, – неожиданно честно, впервые за всю их совместную жизнь, глядя прямо ему в глаза, с каким-то чистым наслаждением высказывала Галина все претензии, копившиеся в ней годами. – Как меня достало твое занудство, твоя преувеличенная чистоплотность во всем, твое тупое лицемерие: «Фи, она берет взятки». Да, сука, беру! И, между прочим, наш дом, который строится, и шикарная машина – это не на твои бабки получено. И про твои романы и загулы на стороне мне все прекрасно известно. Но это не имеет никакого значения. Она как-то разом успокоилась, взяв себя в руки. – Просто ты прекрасно устраиваешь меня в качестве мужа. Ты молодой, интересный, привлекательный, всегда подтянутый, элегантный мужчина, занимающий не последнюю должность на одном из ведущих заводов ВПК. Для того уровня, на котором я нахожусь, да и на перспективу в дальнейшем, это очень выгодная и удачная партия для поддержки моего реноме. А там отец и дядя помогут и тебе, и мне с дальнейшей карьерой и продвижением, и это тоже меня устраивает. Галя хмыкнула, окинув его нарочито ироничным взглядом. – К тому же тебя практически не бывает дома, ты не задаешь вопросов и смотришь сквозь пальцы на то, о чем сам только что упомянул: на отпуска, которые мы проводим порознь, на выходные порознь, на то, где и с кем я их провожу. Но главное не в этом, а в том, что я могу тебе доверять. При всех твоих недостатках, Югров, и порой просто какой-то тупости житейской и пофигизме, поражающих меня, в тебе есть охренительное, редкое качество: ты по-настоящему преданный человек. И ты близкий мне человек. Югров слушал и смотрел на нее с большим познавательным интересом, осознав, что она, пожалуй, впервые до такой степени откровенна с ним. И неожиданно он испытал прямо-таки инсайт какой-то, словно открылось ему каким-то просветленным видением то, что он давно не замечал замыленным, привычным восприятием: Галя ведь на самом деле молодая, очень интересная и привлекательная, стильная, ухоженная, элегантная женщина, да еще наделенная повышенной врожденной сексуальностью. А вдобавок занимающая весьма высокий административный пост в этом городе, имеющая в самой Москве богатых, облеченных властью родственников. Это же не просто лакомый кусок, это джекпот для любого мужика, главный приз, выигрышный билет. И вот сто пудов, к гадалке не ходить, что за Галку идут настоящие бои без правил среди самых крутых бизнесменов и чиновников этого города, и никакой муж всерьез не воспринимается ими как препятствие. Это даже смешно – какой-то там начальник отдела на заводе. Пустое место, ноль для людей богатых и властных. И совершенно естественно, что при таком раскладе она имеет какого-нибудь высокопоставленного любовника. А он, Югров, идиот. Почему он никогда об этом не задумывался? – Отлично, – подвел Игорь итог ее откровениям и своим озарениям, а заодно дал оценку ее речи, и поблагодарил: – Спасибо, Галка, за откровенность. Пошел я спать. И двинулся к выходу из комнаты. – Я не дам. Тебе. Развод, – повторила она, выделив голосом каждое слово. – Да на хрен я тебе сдался, Галк, – устало отмахнулся Югров, остановившись и повернувшись к ней. – Уж кому, как не тебе, отлично известно, что ни от твоих родственников, ни от кого-то другого я не приму никакой помощи и протежирования, что меня мало занимают и не привлекают ни власть, ни бизнес, ни большие деньги, это абсолютно не моя история. А если бы даже интересовали, то со всеми своими целями и устремлениями я справляюсь сам, поскольку свою жизнь и карьеру строю исключительно самостоятельно и по жизни не одалживаюсь. Ты же всегда это знала, – улыбнулся он и пожелал искренне: – Тебе давно пора обзавестись по-настоящему крутым мужем, со связями и делами, более понятными и нужными тебе, одного уровня и порядка с тобой. Думаю, папенька с дядькой помогут тебе с женихами на выбор… – Ты, кажется, не услышал, что я сказала, Югров, – перебила она его. – По хрен мне на всех мужиков. Ты единственный, кто никогда не предаст, не сдаст, не продаст меня ни за какие расчеты, кто не ищет во мне своей выгоды. И я точно знаю, что ты встанешь за меня и прикроешь, если понадобится, только по той простой причине, что я твоя жена. А все остальное, измены – не измены, обиделись – не обиделись, подходим мы друг другу или нет, это все тупая бытовая хрень, которая не имеет никакого значения. Поэтому я не дам тебе развода, – повторила она в третий раз. – И что, это как-то и чему-то поможет? – устало спросил Игорь и вышел из комнаты. Лежа один в их супружеской кровати, Югров слышал, как долго разговаривала с кем-то по телефону Галина, нервно расхаживая в гостиной, как, закончив разговор, она подошла к двери спальни, постояла, но так и не решилась войти. Прозвучали удаляющиеся шаги, прогремел отпираемый замок, хлопнула входная дверь, снова прогремел ключ, запирая дверь. Галка ушла куда-то в ночь. Да, усмехнулся Югров, после таких откровений уже не имеет никакого смысла скрываться и соблюдать видимость приличий. Галка, она еще та избалованная, хладнокровная, расчетливая стервоза. Игорь никогда не обольщался и не строил иллюзий на ее счет, но в ней есть сила духа и преданность, умение ценить людей и быть благодарной. И она так же не предаст. Может быть, только его, но Югров совершенно точно знал, что не предаст. Он сам не из тех, кто настолько хороший и праведный, что прям в рай без собеседования попадает, грехов на нем… будьте любезны: до хрена и сверх того, лоб расшибешь каяться, и за них в свое время он и ответит по полной, когда предстанет перед кем положено. И не возникло в душе Игоря горькой обиды и возмущения от откровений жены, от практически открытого признания в изменах и от холодного расчета в его адрес. Права Галка: все это бытовая шелуха. Югров не знал, дал ли он что-то жене в их совместной жизни, надо будет спросить как-нибудь, зато точно знал, что она-то дала ему многое. Хоть то же умение разбираться в предметах и вещах высокого уровня и качества, одеваться со вкусом и подбирать правильно детали гардероба, свободно и на равных держаться в обществе значимых людей, вести легкую, непринужденную светскую беседу, умело направляя собеседника на ту тему, которая тебе необходима, выуживать из тонн информационного мусора необходимые золотые крупицы знаний. Да, за годы их совместной жизни Галина отшлифовала его манеры, вкус и образ жизни до высокого уровня, это так. И Игорь испытывал настоящую, искреннюю благодарность жене, и не только за это, и прекрасно понимал, что, как она и сказала, «встанет за нее», не предаст, не продаст и сделает все, что в его силах и возможностях, если ей понадобится его помощь, даже тогда, когда она перестанет быть его женой.