Часть 21 из 32 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И застыла, случайно перехватив его взгляд…
Дверь на лестницу оставалась распахнутой. Внизу кто-то грохнул входной дверью в подъезд, откуда-то доносились голоса, Левушка брыкался, вертелся в коляске и возмущался, а для Агаты все звуки притушились и отодвинулись куда-то на задний план сознания – она смотрела прямо в голубые глаза мужчины, чем-то так похожие на ее собственные, и что-то происходило с ней дивное, как узнавание жизни из того, другого измерения, из другой реальности, где однажды они уже побывали…
– Я вспоминала тебя. И думала о тебе, – призналась вдруг Агата. – Часто. И нашу ночь вспоминала.
– Да, – подтвердил Югров непонятно что, хрипнув мгновенно севшим горлом, утопая в яркой голубизне ее глаз.
– И то, как у нас все было… – Она все смотрела на него, и дрожала на ее губах потрясающая светлая улыбка. – Красиво. Поразительно, что так красиво вышло. И так… – И повторила, не находя больше слов: – Я вспоминала.
– Я тоже… – прохрипел он. – Думал. Вспоминал.
И вдруг шагнул вперед, притянул ее к себе и обнял.
Они застыли в этих объятиях, лишенных всякой страсти, не подразумевающих никаких устремлений и эротики, испытывая лишь поразительную душевную близость и тепло… и благодарность.
– А-а-а-а! – закричал возмущенно Левушка, разбивая момент их непонятного единения и наваждения, в котором они застряли.
Они отстранились друг от друга. Югров посмотрел на Агату, прощаясь – понятно, что прощаясь насовсем. Окончательно. Смотрел, словно впитывал в себя, запоминал ее образ. Наклонился, коснулся легким поцелуем ее губ и отпустил, шагнув назад.
– А-а-а-а!!! – уже рыдал Левушка, обиженный настолько страшным невниманием.
– Все, все, дорогой, я здесь! – ринулась к нему Агаша.
Расстегнула ремень, подхватила плачущего малыша на руки и развернулась к Игорю.
Все. Момент тонкого, удивительного откровения прошел, став еще одним воспоминанием, и вернулась настоящая реальность. Два человека и две неперекрещивающиеся параллельные прямые ее жизни, его жизни. Две разные судьбы и две истории, не имеющие точек соприкосновения.
– Я пойду, – сказал Югров.
– Иди, – согласилась она, отпуская его и себя. – Спасибо большое за помощь.
– Пока, – кивнул он, махнул рукой Левушке, мгновенно раздумавшему плакать, как только оказался у тетки на руках, и повторил: – Пока.
– Пока… – произнесла Агата за ним, когда он шагнул из квартиры. И повторила шепотом, когда начал спускаться по лестнице: – Пока…
Югров плюхнулся на заднее сиденье машины, закрыл глаза и откинул голову на подголовник.
Твою ж… вот на хрена они встретились, а? Ну на хрена?!
Совершенно незачем тревожить ту, пусть и прекрасную, но случайность, их встречу и великолепную страстную ночь. Ну было и было – все! Осталось в памяти ярким моментом, пусть там и остается!
Она его вспоминала. Вспоминала, «как красиво у них вышло».
Ох, ты ж, господи! Он тоже вспоминал… и про красиво, и про… да чего он только не вспоминал про нее, про них! И что?
Да ничего. Ничего. Как-то вдруг враз схлынуло и остыло в нем возбухнувшее возмущение.
Прекрасная молодая девчонка, невероятно притягательная и заразительно обаятельная, вся сотканная из улыбок, прозрачного тихого смеха, искристой иронии и легкости восприятия жизни, словно из воздуха и солнечного света.
Залетела случайно в его жизнь, как яркий солнечный зайчик, осветила все темные запыленные углы и скопившиеся в них многолетние завалы его устоявшегося бытия, озарила своими улыбками и ямочками, подарила потрясающую близость, расшевелила что-то теплое и в то же время мощное, важное, глубинное в душе – и полетела дальше.
Оставив Югрова, с удивлением обнаружившего и осознавшего вдруг, что как-то закостенел, заржавел, заняв некую привычную колею и двигаясь только по ней, где-то по пути растратил простую житейскую радость, ощущение себя энергичным, наполненным силой, готовым к переменам и способным любить.
Как так? Почему так вышло? Он же молодой мужик, почему нет радости, легкости и света в его жизни, как у этой прекрасной улыбчивой девочки? Что не так с его жизнью?
Прав был их командир, когда говорил, что никто не возвращается с войны окончательно. Это так. Да.
Война неотвратимо и навсегда меняет что-то в человеке, перекраивая его сознание. По большому счету все они остались там, в том моменте, когда выгрузились из брюха грузового борта в жару кавказской республики, недоуменно оглядываясь по сторонам, не понимая, куда попали, – еще молодые, наивные, другие – простые, мирные дети.
Игорю повезло больше других, он все-таки был мехводом, в атаки и на зачистки не ходил. Управлял своим «бетмобилем», как с того памятного первого боя и легкого языка Курорта стали называть потом его БТР, – доставлял десант на место высадки, увозил, не всегда оттуда же, не всегда целых и невредимых и не всегда всех.
Ну ладно, чего уж лукавить, разное бывало, не только рулил-возил, пострелять тоже немало пришлось. Но не об этом. Если быть объективным, то стоит признать: как ни парадоксально, но служба многое дала Игорю, открыв ему в себе самом то, о чем он даже не догадывался. Можно сказать: познакомила поближе с собственной личностью.
Никто не может знать себя по-настоящему. Человек – это космос, огромный, многогранный объем, не поддающийся полному пониманию и осмыслению. Никто никогда не знает и даже предположить не может, на что он способен в экстремальной ситуации.
Очень немногим дано, пройдя через испытания и серьезные потрясения, понять о себе нечто важное, почувствовать свой внутренний стержень, который делает его той личностью, каковой он и является. И это лишь то немногое, что хоть приблизительно может узнать о себе человек. Все остальное – тайна.
Югрову вот посчастливилось. Даже не то чтобы понять, скорее он почувствовал и уловил, тем самым необъяснимым внутренним взором, дивным чутьем, можно сказать, ясновидением, которое проявилось в нем в первом же бою.
Странны дела Божественные и никому никогда не постичь Его замыслов. Вот, казалось бы, ситуация хреновей некуда: вылететь из института, в который так стремился поступить, попасть в армию и угодить на войну – трындец полный. На войне, чтобы вы знали, реально стреляют, бомбят, ранят и убивают. А по результату получилось, что именно эти обстоятельства сподвигли Югрова к перемене жизненного выбора, который, как ему казалось до службы, он уже четко определил, твердо знал и видел наперед, аж туда… до заслуженно заработанной сытой и благостной старости.
Ан поди ж ты, не срослось с намеченным-то путем. Сколько раз, матерясь и ворча беспрестанно, ковыряясь в движке своего «бетмобиля», Игорь прикидывал, что вот здесь бы он кое-что изменил, здесь усилил, а здесь хорошо бы деталь несколько иной конфигурации. И так получилось, что к концу службы он уже совершенно четко понимал, в каком направлении на самом деле хочет двигаться и что его по-настоящему увлекает.
Как большинство вернувшихся с войны, первое время Югров реагировал на мирную жизнь не совсем чтобы адекватно, шугаясь каждого громкого звука, откровенно недоумевая, почему «мирняк» настолько беспечно разгуливает по улицам. Подскакивал посреди ночи от приснившегося кошмара и совершенно реального ощущения, что в него стреляют. И постоянно чувствовал себя голым, выходя из дома, в том смысле, что из оружия у него при себе только борзость и, пардоньте-с, мужское достоинство, а руки непривычно пусты.
Психика Игоря была закалена непростыми, экстремальными жизненными обстоятельствами еще в детстве, хоть ну их, понимаешь, на хрен те обстоятельства и такое детство, которое выпало ему. Парадоксально, но именно эта его прокачанная стрессоустойчивость не позволила Югрову заработать серьезный «комбат-стресс». А тот нормальный, для воевавших людей, переклин в мозгах и неадекватное восприятие обычной жизни прошли у него достаточно быстро, в течение года, считай, вообще ни о чем.
Ну, как прошло – доставало иногда, и кошмары ночные случались, и тоской непонятной придавливало сердце и грудь, но эти явления становились все более редкими, понемногу отпуская. А так ничего, адаптировался он быстро к гражданской жизни, чему в большой степени поспособствовала сосредоточенность на поступлении в вуз.
Выбрав другое направление развития и применения своих талантов, Игорь не стал восстанавливаться в автодорожный. Буквально через месяц после демобилизации он сдал вступительные экзамены в другой вуз, воспользовавшись всеми льготами и преференциями, какие были ему положены в этом вопросе как человеку, отслужившему и принимавшему участие в боевых действиях.
И поступил в Бауманку на специальность «Транспортные средства специального назначения. Военные гусеничные и колесные машины», а как только обнаружил свою фамилию в списках поступивших, первым делом поехал к Степану Валерьевичу Хоме каяться в измене гражданскому автотранспорту.
– Раз чувствуешь к этому призвание, настоящий интерес и тягу, значит, дело это твое, им и занимайся, – отмахнулся от его покаяний Валерич, добавив елейчику на душу: – Специалист ты крепкий, серьезный, с любым двигателем справишься-разберешься. Давай, Игорек, двигай нашу военку, я в тебя верю. Где призван, там и служи.
И, благословленный таким образом наставником и мастером, отправился Югров готовиться-учиться «двигать военку», но и работу в родном автосервисе не бросал. А как без нее? Жить-то на что-то надо, варианты про мамину помощь не рассматриваются по определению.
Учился-работал Игорек, с девушками активно и с удовольствием загуливал, но больше не влюблялся, осторожничал в этом вопросе, памятуя о той своей «воспитательной» любви, стоившей ему «бубновых» хлопот в горной местности под пулями. Понятно, что заявление «не влюблялся» так себе, спорное. Кто нас будет спрашивать, хотим мы влюбляться или нет, когда прилетит конкретный пухляк с луком и засандалит стрелочкой куда положено по самое «не хочу».
Амура Югров не приметил, проморгал, по всей видимости, и влюбиться-таки довелось ему на последнем курсе университета. Галя училась с Игорем в одном вузе, на одном потоке и так же, как он, оканчивала в том году университет, только совсем иной факультет.
Познакомились они одним из самых распространенных и традиционных случаев: путем «перекрещивания» приятелей-подруг.
Будучи старше большинства своих одногруппников почти на пять лет, Югров имел непростой и, прямо сказать, несколько своеобразный жизненный опыт, прибавлявший ему не только интеллекта и осознанности, но и визуально годков. А потому дружбы с одногруппниками не водил – не, ну тут никак, ребят. Разница ведь не только в годах, а в пережитом опыте. Битый жизнью волчара с коллективом дурноватых, беспечных пока еще щенков не монтируется никаким образом, вот Игорь и держался особняком.
Приятельствовал чуть более плотно, чем с остальными, с парой-тройкой отслуживших в армии парней постарше, уже имевших некоторый жизненный опыт, но не более того. Вот один из этих приятелей и уговорил однажды Югрова прийти к нему на день рождения, который собирался отмечать с размахом в одном из модных ночных клубов Москвы.
Ладно, решил Югров, схожу, раз пацану приятно будет, почему нет, посмотрю, как молодежь нынче тусит и зажигает. Вот и сходил.
Галя пришла на тот день рождения с подругой, которая, в свою очередь, считалась девушкой одного из друзей именинника. Галина сразу же положила глаз на Югрова, но держала дистанцию, откровенно не навязывалась и авансов не раздавала и оказалась единственной в компании, кто не пил спиртного, кроме самого Югрова.
Остальные друзья именинника стремительно накидывались, вечер становился все более динамичным и шумным, народ перемещался между танцполом и столом, разрастаясь масштабом, и уже какие-то незнакомые люди присоединились к их компании. Югров тоже сподобился потанцевать несколько раз. Один из них оказался неплохим медляком, на который он и пригласил ту самую девушку, что весь вечер не сводила с него глаз.
Они даже толком не разговаривали во время танца, а когда тот закончился и наступила короткая пауза между музыкальными композициями, девушка Галя просто и незатейливо, без всякого ложного стеснения предложила:
– Сбежим?
Югров внимательно изучил выражение ее лица, удостоверяясь, что она не предлагает ему романтическую прогулку по ночным улицам, а имеет в виду нечто совершенно конкретное и динамичное, и согласился. Хотя, честно говоря, и от прогулки бы не отказался. Но нет так нет, не на что жаловаться.
А чего бы не согласиться-то? Интересная, весьма привлекательная девушка, с отличной фигуркой, где все наличествует и на месте: грудь, попка, потрясающие ножки.
И они поехали к ней домой, воспользовавшись отсутствием родителей, удачно укативших с друзьями куда-то на юга, на какие-то ну очень конкретные юга, чуть ли не на Мальдивы.
Зависать на три дня даже в обществе столь привлекательной и темпераментной девушки, с которой у них получился отличный секс, даже в столь шикарных апартаментах, Югров позволить себе не мог – его ждал автосервис, клиенты, работа. Зато проводить ночи с прекрасной Галей ему работа совсем не мешала.
Вот так и сошлись. Честно говоря, Югров не знал, да и не интересовался, какие чувства к нему испытывает девушка. Ему же было с ней хорошо, она ему нравилась и оказалась весьма страстной, порой до ненасытности, наверное, он даже влюбился. И этой основы вполне хватило, чтобы они начали встречаться.
Галя жила с весьма обеспеченными родителями, в шикарной квартире в центре Москвы, в которой Игорю довелось не раз зависать на выходные во время отсутствия этих самых родителей. А Игорь проживал в своей рабочей Слободке с мамой и Федькой, учившимся в университете на управленческом факультете. Чиновником будет брательник, нравится ему это дело.
Лидия Ивановна работала все в том же кафе бухгалтером, и их с Игорем заработков вполне хватало на обеспеченную, достойную жизнь, на содержание себя и Федора и даже на поездки в Турцию и Египет.
Желания ни у Югрова, ни у Галины как-то менять этот их житейский расклад первое время не возникало – оба были заняты дипломными работами и защитой, а Игорь к тому же работал, так что для встреч им оставались лишь выходные, да и то в большинстве случаев одна ночь с субботы на воскресенье.
Игорь с блеском защитил диплом, к великой радости его руководителя по дипломному проекту и к полному своему удовлетворению. Специализация, которой учился Югров, и полученная им профессия подразумевали конкретную направленность на работу в ВПК, то есть в военно-промышленном комплексе, куда он и был приглашен сразу же по получении на руки диплома об окончании университета.
Предложили Югрову поработать в одном закрытом КБ в Подмосковье по рекомендации его преподавателя, куратора и руководителя научной лаборатории, в которой Игорь за время учебы успел отличиться, сделав несколько интересных изобретений и разработок, запатентовав все честь по чести, как и положено.
– По-хорошему, – вздыхал удрученно его наставник, – тебе бы, Игорь, в аспирантуру поступать. Так ведь не пойдешь? – с надеждой посматривал он на Югрова, ожидая, а вдруг тот передумает.
– Не пойду, – подтверждал Игорь, не оправдывая надежд руководителя, – мне делом заниматься хочется, а науку по ходу осваивать буду.
Но в КБ приглашение все же принял, полностью отдавая себе отчет, что там придется стоять за кульманом, а не производством заниматься, как ему хотелось. Но это дело такое – без достойной, весомой базы и досконального знания предмета что на производстве делать? Мастером участка или цеха трудиться? У Югрова планы на свое будущее были куда как более масштабные и интересные. Так что пока Подмосковье, закрытое КБ и кульман.
Галю же ее родной дядька, занимавший высокий пост в мэрии, устроил в технический отдел одной из районных управ Москвы на должность заместителя начальника. Подсуетился для племянницы, не желавшей трудиться в качестве инженера ни на каких производствах ни одного часа своей жизни.
Непонятно только, на кой ляд тогда вообще было поступать и оканчивать столь сложный технический вуз, поинтересовался Игорь, когда Галя объяснила ему свои рабочие предпочтения и четкую установку, что никакой прикладной инженерией она заниматься никогда не будет, ни при каких условиях. Ответ был до изумления прост:
book-ads2