– Можно мне забрать телефон? – спрашивает Юлия. – Мои родители наверняка волнуются. Женщина, похоже, в раздумьях. – Он, наверное, забрал его. – Можете одолжить мне свой? Я быстро позвоню им. – У меня с собой нет телефона. Юлия вот-вот потеряет сознание. Мама и папа наверняка в ярости из-за того, что она не отвечает. Как только она найдет свой телефон, ей сразу же нужно связаться с ними. Но как она сможет объяснить то, что произошло? Все так безумно. Они будут сильно злиться на нее. – Он опасен? – спрашивает Юлия у женщины. – По-настоящему? Женщина делает глубокий вдох, но не отвечает. – Мы должны как можно быстрее уйти отсюда, – говорит она вместо этого. Юлия кивает. Ей ничего не хочется больше, чем покинуть этот ужасный сарай. Они крадутся по тропинке в темном лесу. Юлия слышит какой-то шум, доносящийся с другого берега озера. Сквозь ветки деревьев она разглядывает свет от фонарей и замечает людей и собаку. – Давай, – говорит женщина. – Мы должны спрятаться. Сердце бьется в груди. Стоит ли ей доверять? Юлия взвешивает все «за» и «против». Если на той стороне берега люди, то, вероятно, они смогут помочь ей. У кого-то из них наверняка есть телефон. – Мне нужно позвонить домой, – говорит Юлия. Женщина кивает. – Ты сделаешь это, как только я заберу свой мобильный. Осознание того, что Микаэль может быть одним из людей на другой стороне озера, вынуждает Юлию последовать за женщиной. Лучше уж она, чем Микаэль. Но чем глубже они заходят в лес, тем больше в ней растет беспокойство. Что, если женщина привела Юлию сюда по другой причине? Чтобы убить ее. 85 Магнус Свантессон не реагирует, когда Эмма дотрагивается до него. Даже когда пытается его толкнуть. Его тело ледяное на ощупь, и надежда на то, что он все еще жив, исчезает. Эмма начинает думать о Виктории и ее детях. – Ну, что там? – кричит Вестберг сверху. Эмма поднимает взгляд. – Вызывайте криминалистов, если еще этого не сделали, – говорит она. – Я почти уверена, что он мертв. Осталось только прощупать пульс. Эмма снимает перчатку и наклоняется вперед. Она прикладывает кончики пальцев к холодной коже и не замечает никакого биения. – У него тоже есть отметины на шее, – сообщает Эмма. Ее взгляд падает на что-то, лежащее прямо у головы Магнуса. Камень. Когда Эмма направляет в его сторону фонарик, она замечает, что на нем есть какое-то пятно. Она осторожно касается его. Свежая кровь. Она отчитывается о своей находке, затем смотрит на руки Магнуса. Здесь так темно, что все становится только более жутким. На пальцах нет крови, поэтому он вряд ли мог сам нанести себе удар. Учитывая ужасное состояние тела Магнуса, он наверняка пробыл в яме долгое время, как и предыдущая жертва. Но если это так, то когда он получил удар по голове? И умер ли он именно от удара? Что-то точно не сходится. Они все еще не знают, кем была предыдущая жертва. Эмма находится совсем рядом с Магнусом. Она в последний раз смотрит на предполагаемое орудие убийства. Камень в меру большой, его под силу поднять лишь довольно крепкому человеку. Конечно, его отправят в Национальный центр судебной экспертизы для анализа. Можно лишь понадеяться, что на нем осталась ДНК еще одного человека помимо жертвы. Преступник мог допустить ошибку. – Тебе нужна помощь, чтобы подняться? – кричит Крилле. – Подожди немного, – отвечает она. – Почти закончила. Эмма замирает. Она почувствовала поток воздуха? Какое-то слабое, почти незаметное дуновение. Она осматривает Магнуса, лежащего абсолютно неподвижно. Чтобы удостовериться, она снова проверяет его пульс, но ничего не чувствует. Прежде чем Эмма поднимется, ей нужно сделать последнюю проверку. Она достает свой мобильный и подносит его прямо ко рту Магнуса, чтобы быть абсолютно уверенной, что он мертв. Она не ошиблась? Разве это не пятно конденсата на телефоне? – Я думаю, он все еще жив, – кричит Эмма и слышит сверху ликования. * * * Я просыпаюсь посреди ночи из-за сильного запаха. Плотная стена черного дыма проникает через дверной проем в мою комнату. Я слышу странный треск и шум, исходящий от стен. Вовсю ревет пожарная сигнализация. Я встаю с постели и зажимаю нос. Единственная мысль в голове о том, что нужно выбираться отсюда. Лазить по фасадам домов мне приходилось и раньше, хоть это и было много лет назад. Я открываю окно и вывешиваю простыню. Расстояние до земли небольшое, но то приземление в колючую розовую клумбу сложно забыть. Весь дом в огне. Поскольку дом стоит обособленно, никто из соседей наверняка не придет на помощь. Выбираться отсюда придется самостоятельно, через окно. Я приземляюсь на лужайку и лежу неподвижно, хватая ртом воздух. Мне плохо от боли в горле и легких. Я не понимаю, все ли со мной в порядке. По крайней мере, нет никаких ожогов. Но это жжение в легких хуже всего, что было в моей жизни. Я оглядываю глазами участок. Где все остальные? Только сейчас меня осенило, что они, возможно, остались в пылающем аду. Я поднимаюсь, и под моими ногами начинает дрожать земля. Меня мучает одно воспоминание об этом вечере. Я вижу зажженную свечу в деревянном подсвечнике в гостиной, которую мне сказали погасить. Как можно было о ней забыть? В голове только пустота. Я смотрю в окна спальни своих приемных родителей. Они закрыты. Вдруг стекло взрывается, а я подпрыгиваю от шока. Возможно, они уже вышли с другой стороны. Я не смею даже думать о наказании, которому я подвергнусь, если они поймут, что во всем моя вина. Неважно, была это ошибка или нет. Они никогда меня не простят. Скорее всего, весь дом сгорит дотла. Я обхожу его и иду к передней стороне. Никого нет. Затем я слышу чей-то стон. Кто-то кричит. Огонь распространяется по столовой и пожирает обои с медальонами. Они тлеют и шипят. Затем взгляд падает на мой угол. Угол стыда. Там кто-то лежит. Кто-то в клетчатой пижаме. Он поднимает свой взгляд, и я приседаю, чтобы меня не было видно. Но он, похоже, все равно заметил меня. Он тянет руку к окну, за которым я стою. Его губы пытаются произнести слово «помоги». Какой-то расплывчатый фильм. Огонь достигает его штанины. Он кричит от боли, когда огонь добирается до его талии и пожирает пижаму. Но я остаюсь на месте. Проходит целая вечность, прежде чем приезжает служба спасения. Весь дом сгорел. Я плачу. Кто-то утешает меня. Фельдшеры уводят меня к машине «Скорой помощи». Слезы продолжают течь по моим запачканным сажей щекам.