Нюллет проходит в гостиную и приветствует всех. Юсефин предлагает объявить Юлию в розыск в СМИ. Нюллет еще не успел сесть, а уже вынужден возразить. – Разве это не слишком поспешно? – спрашивает он, заметив, что забыл снять обувь. – Если это ее своеобразный крик о помощи, может быть, будет глупо распространять ее фотографию по всей Швеции? – Я не смогу жить с осознанием того, что мы слишком долго ждали, – отвечает Юсефин, извиваясь на диване. – Что, если прямо сейчас с ней что-то происходит? Пока мы тут сидим и обсуждаем это. Мы должны найти ее. Разве вы не понимаете? Андреас кладет руку ей на плечо. – Дорогая, нам нужно слушать тех, у кого есть опыт. – Это наша дочь, и мы решаем, что делать. Женщина-полицейский, которую Нюллет раньше не видел, понимающе кивает. – Мы не можем помешать вам объявить ее в розыск в СМИ. Но сначала нам нужно пройти через все пункты протокола, касающегося пропавших без вести. Это поможет нам в нашей поисковой работе. Хорошо? Она нравится Нюллету. Говорит все четко и по делу. Такой настрой способствует спокойствию среди бушующего хаоса. Нюллет садится на край дивана и снимает с себя обувь. Наверное, ему не стоит вмешиваться снова. Он мельком смотрит на свой телефон. Мадлен все еще не пыталась с ним связаться. Ни единого сообщения. Слава богу! Затем ему становится стыдно. Сейчас совсем не время думать об этом. – Мы не думали, что Юлия виделась с кем-то вне семьи после пребывания в больнице, – говорит Андреас. – Пока не узнали, что в городе она встречалась с каким-то неизвестным нам мужчиной. Все взгляды поворачиваются к Нюллету. Он изо всех сил пытается объяснить ситуацию, что он лишь издалека заметил, что Юлия, возможно, сидела в Ветекаттене. Тот факт, что это большая кондитерская с большим количеством работников, не облегчает положение. Нюллет хотел бы дать им больше информации. Лучше бы он был тогда настороже и сразу же отреагировал. – Что нам теперь делать? – спрашивает Юсефин. – Мы поговорим с сотрудниками, которые работали в Ветекаттене в то время. Нам также нужно будет связаться с ближайшими друзьями Юлии. Есть у нее такие? Андреас неуверенно смотрит на Юсефин. – Да, раньше у нее ведь была Лив, да? – Да, но больше она ей не подруга. 83 Над головой гремит винт вертолета. Эмма и Крилле покидают берег озера и направляются к лесу. Ветка царапает Эмме лицо. Она останавливается и трогает свою щеку. Лес кажется полным опасностей. Лучше бы она была в Бромме и помогала искать Юлию, а не торчала тут, в Даларне. Рядом слышится собачий лай. Поисковая собака, обученная чуять запахи крови, спермы и трупов, пометила место. Эмма и Крилле спешат к кинологу, который стоит неподалеку. Эмма тяжело дышит, пробираясь через холмистую местность. На земле куча бревен, веток и камней. Очень легко оступиться. Серьезное лицо Вестберга дает им понять, что на месте, которое учуяла собака, не просто какой-то мусор. – У нас новая жертва, – говорит Вестберг. Он показывает им еще одну глубокую яму, спрятанную в зарослях. Эмма смотрит вниз. Там лежит мужчина. Она вздрагивает от ужасного зрелища и вынуждена зажать свой нос из-за отвратительного запаха. Еще один погребенный заживо? На некотором расстоянии от ямы лежит решетка. Полицейский снимает ее на камеру. Эмма чувствует что-то твердое в земле – цепь. Множество клиньев в верхней части ямы. Мужчина был заперт внутри ее? Вестберг постукивает ее по плечу. – Что, если он все еще жив? Эмма понимает, что нужно делать. Кто-то должен взять на себя славную ответственность – спуститься вниз. Были случаи, когда полиция уже вызывала криминалистов на место преступления, а, казалось бы, умерший человек закашливался и вставал, как бы невероятно это ни звучало. Эмма с подобными случаями не сталкивалась, но Нюллет рассказывал такую историю. Она смотрит на человека, лежащего на дне, и не видит ни трупных пятен, ни червей. Поэтому надежда еще есть. Если он все еще жив, то расследование дела вот-вот можно будет завершить. – Ты самая ловкая из нас… – продолжает Вестберг, и Эмма кивает. Ей приходит в голову новая мысль, которая должна была прийти гораздо раньше. Земля под ногами жесткая и легко утрамбовывается. – К убийствам готовились заранее, – говорит Эмма. – Могилы наверняка вырыли до того, как стало холодно. В это время вообще можно воткнуть лопату в землю? – Вряд ли, – отвечает Крилле. Эмма смотрит в бездну. Спуститься для нее не составит никаких проблем, но как, черт побери, подняться назад? Это будет следующей головной болью. Хуже всего то, что Эмма больше не может закрывать нос – ей нужны обе руки. Она садится на край ямы, поворачивается так, чтобы упереться животом в землю, и медленно тянется вниз. Осторожно, чтобы не испортить место преступления. Сложно ухватиться за скользкую почву пальцами. Чем ниже Эмма спускается, тем меньше вокруг остается дневного света, но фонарик у нее уже наготове. – Как все проходит? – кричит Крилле сверху, но Эмма не говорит ни слова о том, что готова завыть от паники. Нелогичная реакция организма, учитывая, что рядом помощь. Но паника редко бывает логичной. Эмма – офицер полиции и со всем справится. Это не худшее, что она видела в ходе своей работы, даже несмотря на то, что этот спуск вызывает клаустрофобию, а яма пропитана зловонным запахом. Она убеждает себя, что могло быть и хуже. Мурашки по коже вызывает скорее сам факт того, что это именно могила. Прямо тогда, когда к Эмме приходит эта мысль, она теряет хватку и падает вниз, приземляясь прямо на голень мужчины. Удар наверняка причиняет боль, но мужчина не реагирует. Эмма задается вопросом, как давно он здесь лежит. Она смотрит на его белые кроссовки. В яме слишком тесно – она была предназначена только для одного человека. Эмме следует быть осторожной с тем, куда она ставит свои ноги. Как же ты здесь очутился? – Эй? – говорит она. – Вы меня слышите? Ответа не следует. Эмма светит фонариком на грязное и бледное лицо мужчины и видит кровь на боковой стороне его головы. Но внимание привлекает даже не это. Ее взгляд прикован к шраму над бровью. 84 Юлия понятия не имеет, сколько времени прошло до того, как крышка наконец открылась. К этому времени она уже успела несколько раз сдаться. Юлия металась между отчаянием и надеждой, недоумевая, зачем Микаэль запер ее внутри. Крышка гроба, должно быть, была заперта на замок с другой стороны, потому что сама Юлия выбраться из него не могла. В закрытом гробу почти все наружные звуки оказались заглушенными, и она лежала и слушала свое собственное сердцебиение и удушающий плач. Свои отчаянные крики о помощи, обращенные к маме. В то же время Юлия боялась того, что случится, когда он вернется. Но перед ней какая-то женщина, а не Микаэль. – Милая, как ты тут вообще оказалась? – восклицает женщина. – Ты наверняка смертельно испугалась. Юлия начинает плакать от напряжения. Она не хочет признавать, что обмочилась. Женщина помогает ей встать, но все ее тело продолжает трястись. – Где твои родители? – Дома, – отвечает Юлия и стыдится того, что так плохо пахнет. – И где же твой дом? – В Бромме. В Стокгольме. Взгляд женщины чернеет, и Юлия вздрагивает. – Сколько тебе лет? Стоит ли ей солгать? Нет, она скажет все как есть. – Мне скоро будет четырнадцать. – Он не в своем уме, – шепчет женщина со злостью в голосе. Он? Должно быть, она говорит о Микаэле. Гнев женщины направлен не на Юлию. – Я хочу домой, – надрывающимся голосом говорит Юлия. – Сначала нам нужно найти место, где ты сможешь спрятаться, чтобы он не нашел тебя. Он не совсем здоров.