– Учитывая следы в области горла и шеи, я изначально подумал, что его задушили. Но земля под ногтями свидетельствует о том, что он был все еще жив, когда оказался в яме. Это я тоже хотел вам показать. – Как долго он находился под землей? – Трудно сказать без результатов вскрытия. Так же трудно, как назвать точную причину смерти. Но, вероятно, под землей он находился довольно долго, учитывая его впалые щеки и тот факт, что он пытался вылезти. Эмма не может представить себе страх этого мужчины, когда он понял, что не выживет. Его убил настоящий безумец. Она глядит через проем в палатке, но не видит там Крилле. Возможно, ему пришлось уехать в отель, чтобы отдохнуть. – Нам нужно как можно скорее выяснить, кто это, – говорит Эмма и показывает фотографию Магнуса Свантессона. – О пропаже этого человека заявили в Бурленге во вторник. Его жена обеспокоена тем, что нашли именно его труп. Что думаете? – Сложно сказать, – говорит судмедэксперт. – У него есть какие-нибудь особые приметы? Может быть, татуировки, шрамы или обручальное кольцо? – Золотое обручальное кольцо, – говорит Эмма, глядя на безымянный палец жертвы на левой руке. Кольца нет, но на пальце осталась едва видимая полоска. – На нем не было никакого кольца, когда его обнаружили. Мобильного телефона и кошелька тоже не было. Эмма задумывается, взял ли преступник вещи из-за их ценности или для того, чтобы усложнить опознание. Магнус Свантессон. Ты ли это? 63 Как только Нюллет замечает Мадлен, быстрой походкой шагающую по другой стороне улицы на Седермальме, он тяжело вздыхает. В этот раз тоже никакой коляски. Он пинает грязный бордюр и кривит лицо от боли в пальцах ног. Затем разворачивает свою коляску и начинает уходить. Почему Нюллет позволяет Мадлен себя дурачить? Возможно, даже нет никакого ребенка – и это было бы существенным облегчением. Тест на отцовство лежит в сумке для пеленок и ждет своего часа, но, похоже, так и останется нераспакованным. – Нюллет, подожди! – кричит Мадлен. Она подбегает к нему и хватает за руку. Нюллет высвобождается и разворачивается. – Я больше не могу этого выносить, Мадлен. Она проводит руками по своим черным волосам и выглядит подавленно. – Салли прошлой ночью рвало, а я не хотела рисковать и заражать Элли. «Но оставить больного новорожденного дома ради встречи со мной не составило проблемы», – думает он. Достаточно лжи. С него хватит. – Прекращай уже, – говорит Нюллет. – Лучше скажи все как есть. Никакого ребенка нет, правда? На мгновение во взгляде Мадлен сквозит отчаяние, потом ее лицо искажается, и взгляд становится чернее тучи. – Как ты можешь так говорить? – спрашивает она, напрягая челюсть. Она задирает вверх куртку и кофту и обнажает перед Нюллетом сморщенный живот. – Ты не веришь, что в этом животе был ребенок? Люди, которые идут по Хорнсгатан, предпочитают обходить их стороной. Очевидно, что творится какое-то безумие, и Нюллету становится стыдно. Он просит ее опустить свою кофту. – Пожалуйста, давай поспокойнее, – говорит он и отодвигает от Мадлен коляску с Элли. – Ты ведь понимаешь, что я задал этот вопрос, потому что ты снова пришла без ребенка? Мадлен качает головой и начинает ругаться. – Нет, я не понимаю. После всего того, что ты со мной сделал. У тебя нет сердца? Я была о тебе лучшего мнения. По улице проезжает бизнесмен на электроскутере, и Нюллету приходится увернуться, чтобы на него не наехали. – Вот скотина! – кричит Нюллет. Мадлен принимает оскорбление на свой счет, и Нюллет уже собирается объяснить, что это было адресовано не ей, но решает этого не делать. – Но ты никогда не берешь с собой Салли, – протестует он. – Она… – Тебе даже не нужно отвечать, – отрезает Нюллет. – Прощай. Мадлен сверлит его взглядом. – Если ты уйдешь сейчас, то никогда не увидишь свою дочь. Никогда. Это последняя фраза, которую выкрикивает Мадлен. Нюллет сомневается – его разрывает от неуверенности. Он пытается игнорировать остановившуюся женщину с ходунками, которая сердито смотрит на него. Затем он разворачивается к Мадлен спиной и уходит прочь. Сначала медленно, потом более решительно. Нюллет везет перед собой коляску и не осмеливается даже обернуться. Проходит несколько минут, прежде чем он наконец с облегчением понимает, что Мадлен отпустила его. Он продолжает свою прогулку по Старому городу в сторону Кунгсхольмена. Главное – уйти как можно дальше от Мадлен. Нюллет поступил правильно. По крайней мере, именно в этом он себя убеждает. Он проходит одну витрину за другой. В голове крутятся мысли, но он испытывает облегчение из-за того, что никогда больше, по всей видимости, не встретится с Мадлен. Если ты уйдешь сейчас, то никогда не увидишь свою дочь. Никогда. Когда Нюллет смотрит на Элли в коляске, в его желудке что-то сжимается. Разве он может быть папой еще одного ребенка? Он останавливается на оживленном пешеходном переходе и избавляется от своего последнего сомнения. Да, это слишком маловероятно. Он идет по Дроттнинггатан. Каждый раз, когда Нюллет оказывается здесь, он думает о грузовике, который насмерть задавил людей[13]. Понять это сейчас так же трудно, как и тогда, но ему сложно не думать о том, что катастрофа могла обернуться еще большим кошмаром. Через минуту после того, как грузовик проехал по пешеходной улице, из кинотеатра «Скандия» вышла большая группа детей. У Нюллета наворачиваются слезы, когда он думает о том, что случилось бы, если бы в тот день судьба распорядилась иначе. Группа разделилась, перепуганные взрослые протолкнулись вперед и сбили детей, но никто из них серьезно не пострадал. Грузовик уже проехал. Это был один из худших дней, которые Нюллет пережил в качестве полицейского. На этой улице установили бетонные фигуры львов – они должны защищать от подобных террористических атак. «Такие махины точно не сдвинуть», – думает Нюллет, но все же не может расслабиться, пока не сворачивает в сторону Кунгсгатан. Его внимание привлекает витрина кондитерской «Ветекаттен». Ему всегда хочется чего-нибудь сладенького при виде этой кондитерской. А он уже давно ничего не ел. Разве это не старшая дочь Юсефин сидит у окна рядом с мужчиной в кепке? Нюллет выбрасывает из головы эту нелепую идею. Конечно, это не может быть она. Юлия ведь ходит в школу в Бромме. Но девочка была очень похожа. Это точно она. 64 Вестберг ждет около комнаты для допроса. Наконец-то они еще раз допросят этого отчаянного ремесленника, отобравшего у Эммы оружие. Крилле еще не совсем в форме, поэтому ему приходится довольствоваться соседней комнатой, где можно послушать допрос. – Готова? – спрашивает Вестберг. – Переводчик ждет нас вместе с Бендеком Коморовски. Затем он открывает дверь, и они с Эммой садятся на стулья в скромно обставленной комнате. Бендек отказывается брать адвоката, потому что считает, что не сделал ничего незаконного. Эмму не интересуют краденые вещи, вся эта автомобильная погоня или угрозы ей самой. Все это они легко смогут доказать. Она хочет знать, связан ли ремесленник с убийствами. Но допрос проходит не так, как Эмма ожидала. Бендек срывается и начинает плакать. – Теперь все пропало, – переводит его переводчик после того, как Бендек трижды шепчет одно и то же предложение. Эмме понадобится что-то, чтобы сохранять терпение, потому что она уже не выносит эту неразбериху. Хотя, возможно, настрой подозреваемого приведет к признанию. Ведь, как он уже сказал, все пропало. Вестберг хочет знать, как зовут подельника Бендека. После недолгих уговоров мужчина признается, что это его младший брат. – Его зовут Лолек, – говорит Бендек. – Это означает «свободный человек». После этого он начинает истерично смеяться над этим нелепым совпадением, пока Эмма не ударяет кулаком по столу так сильно, что стакан с водой перед переводчиком подпрыгивает. – Мне что, начать все сначала? – рычит Эмма. – Вас задержали за то, что вы угрожали полицейскому. По счастливому стечению обстоятельств этим полицейским была я. А моего напарника подстрелили. Как думаешь, мне весело? Губы Бендека подергиваются, и он снова разражается смехом. – Простите.