Эмма снова вспоминает о ремесленниках. – Вы не знаете, когда поляки переехали в тот красный домик? – Вроде бы весной, в начале мая. Незадолго до того, как было найдено тело Ильвы. * * * Единственное, чего я хочу, – это забрать своих братьев, но пройдет несколько месяцев, прежде чем я смогу привести свой план в действие. Поездка на поезде занимает более двух часов, а мне еще нужно идти целый час, чтобы добраться до зеленого деревянного домика на окраине небольшого поселка. Я останавливаюсь у ворот и вижу яблоню, качели и небольшую песочницу. Именно так все и описывали мои братья по телефону. Они живут в разных комнатах в задней части дома. Я обхожу сад и останавливаюсь на опушке леса, который находится рядом с участком. Там я и ожидаю наступления темноты. Я смотрю на второй этаж. Меня беспокоит, что дом такой высокий. Как они смогут спуститься, не упав и не поранившись? Я делаю глубокий вдох и стараюсь сохранять спокойствие. Наконец-то свет в окнах гаснет. Рядом со мной быстро проносится тень, и мое сердце на секунду останавливается. Я медленно оборачиваюсь – передо мной стоит косуля, которой я смотрю прямо в глаза. Чувство страха превращается в облегчение. Я перелезаю через забор и подкрадываюсь к дому. Над дверью в задней части дома есть небольшая крыша. Я встаю на перила лестницы и успешно забираюсь на нее. Но дальше все будет не так просто. До балкона больше метра, и мне нужно оттолкнуться и допрыгнуть до белых перил. Я хватаюсь за них, но они издают громкий звук. Тут же в одной из комнат загорается лампа, и я прячусь за балконной дверью. Мое сердце бьется так быстро, что все тело начинает трястись. Но никто не приходит. Я долго жду, прежде чем решаюсь продолжать движение. Младшенький живет в комнате с балконом. Бедняжек даже не поселили в одной комнате. Я гляжу через стекло и вижу один конец кровати. Там кто-то лежит. Я тихонько стучу по стеклу, и этот кто-то двигается. Я на небесах от счастья, когда вижу, чье лицо появляется на другой стороне. Но в глазах по ту сторону я вижу ужас. – Это всего лишь я, – шепчу я, указывая на ручку двери. Как только дверь открывается, я крепко обнимаю его. – Ну вот, я и здесь, а где твой братишка? Маленький пальчик показывает на соседнюю комнату. – Жди здесь. Я пробираюсь в следующую комнату, она еще меньше предыдущей. Он сидит на узенькой кровати с большими широко открытыми глазами. – Иди сюда, – шепчу я, но он словно окаменел. – Не бойся, – говорю я и беру его за ручку. – Я здесь, чтобы забрать тебя. Он хватает своего коричневого плюшевого мишку и следует за мной. Теперь мы снова все вместе. Счастью нет предела, и мне приходится сдерживать крик. – Нам нужно спуститься к лужайке, – объясняю я, внимательно прислушиваясь к звукам. Похоже, что пока никто не отреагировал на мое проникновение. Они оба неуверенно кивают мне, и мы вместе выходим на балкон. Я беру простыню и обвязываю ею перила, чтобы у них был трос для спуска. Они кидают свои мягкие игрушки вниз на землю. Младшенький пойдет первым. Я ни на секунду не сомневаюсь, что у них обоих это получится. Они ловко перебираются на крышу над дверью и спускаются вниз. Теперь моя очередь. А вот теперь я начинаю слышать голоса в доме. Я спешно спускаюсь на крышу. Я промахиваюсь на несколько сантиметров и падаю вниз головой в клумбу с розами. Острые шипы рвут мои штаны, а рубашка застревает в них. Когда я встаю, боль пронизывает мое тело. Бедро повреждено. Братья оба становятся бледными, но на их лицах нет слез. – Пойдем, – шепчу я и беру каждого за руку. Мы бежим к забору. Они перелезают через него, а на моем лице отражается боль, когда мне приходится поднимать свою раненую ногу. Я игнорирую головокружение, пока мы идем по лесу. Если кто-нибудь увидит нас, то остановит. Я ничего не говорю, потому что не хочу беспокоить братьев. Мы будем вместе. Наконец лес заканчивается – мы прошли через него. Мы едва проходим несколько сотен метров по асфальтированной дороге, прежде чем рядом с нами тормозит машина. Полицейские. Им даже не нужно ничего говорить. Я сразу же понимаю, что все провалилось. Нас снова разлучат. Проходят годы. Мне сложно было представить, что именно смерть вновь объединит нас. Пятница, 18 октября 58 Обеденный стол усеян тарелками для завтрака, наполовину полными стаканами с молоком и хлебными крошками. Дети никогда не доходят до посудомоечной машины. Юсефин резко перестает чувствовать разочарование относительно беспорядка, когда пересчитывает тарелки на столе. Антон, София и Юлия? – Я уже чувствую себя лучше, поэтому пойду в школу, – слышит она голос позади себя. Юсефин оборачивается. Юлия переоделась из пижамы в джинсы и свитер. – Правда? – спрашивает она, стараясь скрыть радость и облегчение, но ей трудно сдержаться. Юсефин подходит и крепко обнимает Юлию, не выпуская ее из объятий. Неужели все наконец-то закончилось? – Сегодня днем ты записана на прием к психологу, – говорит Юсефин. – Что? – Юлия выворачивается и строит гримасу. – Тебе нужно поговорить об этом с кем-то. – Я не хочу, – отрезает Юлия. – От этого мне становится только хуже. Я хочу забыть обо всем и двигаться дальше. Если бы Юлия только знала, как трудно было Юсефин. Сколько любви и заботы она пытается дать дочери. – А ради меня? – поспешно спрашивает Юсефин и видит скепсис в выражении лица Юлии. В конце концов ее дочь кивает, и они решают встретиться на школьной парковке в три часа. Затем Юлия выходит из дома, а Юсефин понимает, что не сможет расслабиться ни на миг, пока они не увидятся снова. Она пытается отделаться от мысли, что заставила Юлию делать то, чего она не хочет. В то же время Юсефин считает, что она достаточно взрослая и сама может решать, что будет лучше для Юлии. Если она сейчас не разберется с произошедшим, это будет грызть ее всю оставшуюся жизнь. С годами ей будет сложнее разобраться во всем, память будет подводить ее, и события прошлого возобладают. Юлии нужна помощь профессионала. Юсефин наливает себе чашку ромашкового чая, чтобы успокоить нервы, и садится на диван. Андреас на работе, а дети едут в школу. Она осталась одна дома. Впервые с тех пор, как Юлия пыталась покончить с собой, Юсефин может вздохнуть с облегчением. Она спокойна до тех пор, пока не вспоминает, что так и не рассказала обо всем Эмме. Юсефин предприняла несколько вялых попыток дозвониться до нее, но сестра все время не отвечает. Теперь, когда ситуация с Юлией, похоже, наладилась, она готова к разговору с сестрой. И именно в этот раз Эмма отвечает на звонок. – Я должна тебе кое-что рассказать, – говорит Юсефин, не успевая пожалеть об этом. – В прошедший понедельник Юлию сбил трамвай и ей наложили несколько швов на голову. Она снова дома. Я подумала, что тебе стоит знать. Так Юсефин и выкладывает все, по делу и без лишних фактов. Она не упоминает о том, как Юлия оказалась на путях. Это их личное дело – у нее нет никакой обязанности делиться этим с сестрой. – Боже мой, – говорит Эмма, понижая голос. – Мы ведь уже разговаривали на этой неделе, разве нет? Почему ты мне ничего не сказала? Юсефин уже готова разозлиться и сказать что-нибудь очень необдуманное. Очевидно, что ее будут допрашивать, а не проявлять сочувствие и понимание. – Возможно, потому, что об этом было нелегко рассказывать. – Почему это? Я не понимаю, – говорит Эмма. – Очевидно, я хотела бы быть в курсе, если бы с моими племянниками что-нибудь произошло. «У тебя наверняка нет времени на подобное, – думает про себя Юсефин. – Единственное, что тебя интересует, – это умершие люди». – Ну, теперь ты в курсе. – Юсефин? – спрашивает Эмма. – Что ты недоговариваешь? – Я пока не могу вдаваться в детали, возможно, чуть позже, – отвечает Юсефин. – Я очень устала после всего, как ты можешь понять. У меня было много беспокойных и бессонных ночей.