Зачем страдать, если можно просто умереть? Ответ задерживается, и Юлия переживает, что она немного перегнула. Хотя на самом деле она так не думает, и Нелли, возможно, просто слилась или решила посоветоваться с врачом. Что, если кошмарные мысли Юлии напугали ее? Потом она понимает, что Нелли, вероятно, переписывается с несколькими людьми одновременно. В конце концов она обязательно ответит. Проходит много минут, прежде чем мобильный издает звук: Нельзя отменить свою собственную смерть. Конечно, в этом она права. Затем Нелли пишет, что ей нужно уходить, но они могут списаться попозже. Будь осторожна, Юлия. Юлия начинает плакать. Нелли действительно волнуется за нее. Юлия тянется к рулону туалетной бумаги на тумбочке и вытирает слезы. Жалюзи опущены, и в комнате темно, как в душе Юлии. Единственное, чего она хочет, – это иметь настоящего друга. Ровесницу, которой она нравится. Но Лив сделала это невозможным. У Лив в своем распоряжении было две четверти, чтобы наговорить о Юлии столько гадостей, что все будут держаться от нее подальше, словно от больного Эболой. Никто и не подумает попробовать дать ей шанс, ведь это равно риску попасть в список неудачников Лив. Юлия глотает обезболивающие и надеется, что это не просто заглушит ее физическую боль. Внутри у нее пусто, потому что у Нелли нет времени для переписки с ней. А о школе не может быть и речи. Что ей делать? Время идет медленно. Юлия ищет в интернете единомышленников, но это только удручает ее. Страдает огромное множество подростков. «Число одиннадцатилетних подростков с суицидальными наклонностями увеличивается», – говорится в статье. Это как если бы ее младшая сестра София хотела умереть. У Юлии в голове возникает картина семьи на ее похоронах, и из ее глаз опять начинают течь слезы. Она видит узкий гроб, усыпанный красивыми цветами. Почему все должно быть именно так? 47 Наконец-то Элли заснула рядом с Нюллетом в его большой кровати. Сантиметр за сантиметром он двигается к углу кровати и пытается подняться как можно тише, чтобы дочь не проснулась. Не спать всю ночь из-за безутешного ребенка – ужаснейшая пытка. Нюллет приподнимает одеяло и чувствует резкий запах рвоты и мочи. Он встает и на дрожащих ногах идет в ванную. Единственный плюс в ситуации состоит в том, что он смог сдержаться и не позвонить Эмме, чтобы спросить у нее совета, хотя несколько раз был очень близок к этому. Что бы она могла сделать из номера отеля в Даларне? Поговорить с Элли по телефону? Нюллет сам для себя решил, что справится. Но эта ночь была хуже, чем все, что он пережил в ходе профессиональной деятельности, а пережил он очень многое. От собирания останков человека на железнодорожных путях до созерцания расправы над человеком с близкого расстояния. Элли засыпает ближе к утру, и Нюллет задается вопросом, почему подобное произошло именно сейчас, а не в первые ночи без Эммы. В теле младенца имеется огромная энергия. Элли наверняка проспит целый день, и Эмма будет не очень рада, если у нее нарушится режим сна. «Неблагодарное это занятие», – думает Нюллет и вздыхает. Он старается не смотреть в зеркало, а закончив приводить себя в порядок, включает на кухне кофеварку. Затем звонит Эмме, которая уже пыталась связаться с ним. – Хорошо спалось? – спрашивает она без какой-либо иронии. Ему совсем не нравится, что она в каком-то приподнятом настроении. – Тяжелая ночка выдалась, – утомленно признает Нюллет. – Элли много плакала. Немного сочувствия бы не помешало. – Возможно, у нее режутся зубки, – говорит Эмма, явно понимая, в чем проблема. Он ни на секунду не задумался, что, возможно, именно по этой причине Элли так капризничала ночью. – В любом случае она теперь спит, – устало говорит Нюллет, наблюдая за кофеваркой, которая никуда не торопится, выдавливая из себя по капле в секунду. Вот-вот наберется половина чашки. – А у тебя-то как дела? Справляется ли Крилле? – Еще как справляется, – быстро отвечает Эмма. У него начинается изжога. – Значит, тебе нравится твой новый партнер? – интересуется Нюллет и одновременно жалеет о том, что спросил. Ответ только навредит ему. Он смотрит на капли, которые медленно падают в чашку. – Он не такой, как ты, – отвечает Эмма, и от этого у Нюллета поднимается настроение. Возможно, именно сейчас стоит начать разговор о Мадлен. – А расследование продвигается? – спрашивает он вместо этого. – Да, хоть и очень медленно, – говорит Эмма, и с ее стороны слышно, как закрывается дверь машины. Наконец-то чашка кофе наполнилась. – Мы как раз припарковались рядом с одним дачным домиком, в который надо заглянуть, – говорит она. – Мне нужно идти. Нюллет не успевает упомянуть Мадлен. Возможно, это и хорошо, потому что он не хочет беспокоить Эмму без надобности. – Можем созвониться позже. Проверь при удобном случае, что там у нее с зубами, – говорит она. – Береги себя и обними за меня Элли. У тебя есть Альведон?[9] – Вроде бы да. Если не окажется, то схожу потом в аптеку, – отвечает он. – До скорого. Нюллет испытывает острую боль, когда слышит голос Крилле на заднем плане. После этого разговора у Нюллета остается какое-то чувство – беспокойство, которое он не может объяснить. Ощущение, что он вот-вот что-то потеряет. Или кого-то. Навсегда. 48 «Бедный Нюллет», – думает Эмма. Ему приходится справляться с очень многим: не только с расставанием, но еще и с новой жизнью в качестве отца-одиночки. А еще ему нужно принять тот факт, что у Эммы появился новый напарник. Эмма поглядывает на Крилле, пока они идут к красному дому. Он чертовски хорошо выглядит, и неудивительно, что Нюллет чуть не начал ревновать. В небе сгущаются тучи, и кажется, что скоро начнется гроза. Крилле стучит в дверь, но никто не отвечает. – Никого нет дома, – наконец говорит он. Эмма заходит за угол и заглядывает в одно из окон маленького домика, который, видимо, арендуют ремесленники. В комнате беспорядок, а в раковине стоят две открытые консервные банки с супом-гуляшом, две глубокие тарелки, ложки и банка из-под пива. Но ее взгляд останавливается не на этом. – На обеденном столе лежат инструменты и ремешки, – говорит Эмма, и Крилле подходит ближе, чтобы все рассмотреть. Они случайно касаются друг друга. Рядом с одним из стульев лежат черные, наполовину заполненные, мешки с мусором. – Они не очень-то аккуратные для тех, кто занимается тут чем-то незаконным. Тут он точно прав. – Стоит пройтись по территории и осмотреться, – предлагает Эмма. Позади домика находится сарай точно такого же красного цвета. Дверь закрыта на засов, который легко можно снять. Эмма открывает его и заходит внутрь, хотя понимает, что этот поступок пересекает грань дозволенного. Поляков ведь ни в чем не подозревают, а у Эммы и Крилле нет разрешения на обыск дома. Тем не менее она решает совершить небольшое нарушение, чтобы оценить, стоит ли проводить в отношении их более тщательное расследование. В сарае холодно, сыро и куча мусора. Эмма замечает грязную лопату, большой зеленый брезент и две пилы, прижатые к стене. Затем ее взгляд падает на веревку с крюком, свисающую с потолка. Эмма пятится назад, когда вспоминает слова Крилле о том, каково это – жить в подобной изоляции. Никто бы не услышал, если бы здесь раздавались ее крики о помощи. – Ух, ну и местечко, – говорит Крилле, находясь прямо рядом с ней, отчего Эмма подпрыгивает. Она оборачивается и смотрит на него. – Ты зачем так пугаешь-то? Он выглядит до смешного довольным. Эмма прыскает и качает головой, а затем выходит из сарая. Полиция должна найти ремесленников, которые арендуют этот домик. Если они не появятся в ближайшее время, нужно будет что-то предпринимать. Ремешки, веревки и грязная лопата могли быть использованы в ходе убийства Петера. – Пора осмотреть места преступлений, – говорит Крилле. Они возвращаются на трассу к Даммшену и затем сворачивают на одну из грунтовых дорог. Лес становится все гуще и гуще, пока они не доезжают до поляны, за которой переливается темное озеро. Эмма выходит из машины, а Крилле потягивается. Она сверяется с картой, указывающей путь к лесу. Эмме кажется таким абсурдным находиться здесь с Крилле. И при этом ей за это платят. – Что там с твоей девушкой? – спрашивает она, пока они идут к утесу, где была найдена Ильва. Крилле пожимает плечами. – Я расстался с ней. – По телефону? – спрашивает Эмма, снова сверяясь с картой. Они почти на месте. – В наше время это так и работает, – загадочно отвечает он, а Эмма чувствует себя человеком из каменного века.