– Вы должны быть рады, что я не выстрелил, – пробормотал он. – То же самое касается и вас, – проговаривает Эмма и кивает в направлении кобуры, в которой хранится ее Sig Sauer. – Ради вашего же блага надеюсь, что у вас есть разрешение на хранение этого оружия. – Вы ведь напугали меня. Откуда мне вообще знать, какие безумцы тут могут бродить, учитывая все эти смерти вокруг? И вдобавок вчера со мной уже встречалась полиция, а они ничего не говорили о том, что сегодня кто-то еще зайдет. Вы могли бы предупредить. – Мы из Стокгольма, – объясняет Крилле. – Тем хуже, – говорит Бюлунд, закатывая глаза. Он проводит их в дом, который изнутри оказывается еще хуже, чем снаружи. Эмма слышит резкий запах: смесь спертого воздуха и мокрой псины. Ее чуть ли не выворачивает. – Вы один здесь живете? – спрашивает она. – Нет, – отвечает Бюлунд, а у Эммы складывается впечатление, что здесь ничего не менялось вот уже пятьдесят лет. – Я живу вместе с Бобо. Он кивает в сторону корзины для собак. Немецкая овчарка тут же встает на четвереньки и начинает нетерпеливо махать хвостом, готовясь к следующей команде. Прихожая узкая и темная, а стены оклеены коричневыми обоями. – Вы всем, кто стучит в вашу дверь, угрожаете ружьем? – спрашивает Крилле. – Это ведь могли быть какие-нибудь школьники, которые продают рождественские журналы. Бюлунд фыркает и ведет их в комнату с креслом, кофейным столиком и старым большим телевизором. Только одно место. Он и правда не ожидает никаких гостей. Никогда. Бобо следует за ними и встает, подобно стене, между полицейскими и своим хозяином. – Здесь нечего делать посторонним – это моя земля. – Вы так и не ответили на мой вопрос о разрешении на оружие, – говорит Эмма. – Конечно, оно у меня есть, – огрызается Бюлунд. – Я сплю в кровати вместе со своим ружьем. Нельзя доверять людям. – Вы ведь в курсе, что вам нужно разряжать оружие на ночь? – Это была шутка, мисс. Эмма не знает, верить ли этому, и к тому же ей не нравится, что ее называют «мисс». В то же время она хочет перейти к делу. – Мы расследуем убийство Петера Линда, – начинает рассказывать она и замечает огромного паука, взбирающегося к потолку. – Ведь именно вы нашли его. – Да, хотя точнее будет сказать, что его нашел Бобо, – говорит Бюлунд, поглаживая свою собаку за ушками. – Хороший мальчик! Собака подергивает ушами и виляет хвостом. – Петер лежал в яме под большой грудой веток. Я бы просто прошел мимо, если бы не Бобо. Он очень громко залаял. Но я все это уже рассказывал местной полиции. Меня в чем-то подозревают или зачем вы вообще проделали весь этот путь из столицы? – Нет, – говорит Эмма, при этом задаваясь вопросом, почему Бюлунд спросил об этом. Он чем-то обеспокоен? – Мы сотрудничаем со следственной группой из Бурленге. – Мы слышали, что вы видели Петера Линда перед его смертью, – говорит Крилле. – Вы не заметили еще что-нибудь необычное в то время в округе? – Рядом с озером постоянно трутся какие-то люди. – Они просто гуляют или занимаются чем-то другим? – Я не в курсе, но тут происходят странные вещи, – говорит Бюлунд. – Понятно, что в пансионате на холме гостит множество людей, но меня больше всего беспокоят ремесленники из Польши. Я не понимаю, чем они занимаются здесь. В Польше ведь тоже есть чем заняться? – Вы можете привести конкретный пример того, что они сделали? – говорит Эмма и пытается решить, открыть ли окно, чтобы выпустить воздух, который, по ощущениям, находился в комнате со времен рождения Хокана. От запаха мокрой псины тоже лучше не становится. – Они разъезжают по ночам, – говорит он. – Я думаю, творят что-то неладное вроде краж со взломом или чего-то подобного. Иначе зачем им тут вообще быть? Кажется, что у Бюлунда больше нет никаких идей. Лучше всего Эмма усвоила то, что никто не посмеет ходить по его земле. – Бобо – чувствительный пес, он всегда замечает и реагирует, если что-то не так. И он начал вести себя нервно с тех пор, как в мае нашел труп той женщины. – Да, кстати, а как это произошло? – спрашивает Эмма и случайно касается стены. Коричневые обои облезают по краям, и она боится, что они вообще все отклеятся. – Все так же. Разница только в том, что ее труп был не спрятан, а валялся под утесом, – говорит Бюлунд. – Вы помните, в каком состоянии было тело? – спрашивает Крилле. – Она лежала на боку. Выглядела такой умиротворенной, будто бы просто загорала, но я быстро понял, что это не так, потому что она не реагировала, когда Бобо тявкал. – И что же вы сделали после того, как нашли тело? – Я подошел к ней и обнаружил лужу крови под головой, – говорит он. – А одна из ног лежала под странным углом. Затем я позвонил в полицию. – Вы остались и встретили полицейских? – Да, так было проще, чем пытаться объяснить, где я находился, – говорит он. – Она, должно быть, потерялась, хотя мне показалось все это довольно странным. Кто бродит по лесу в белом платье? Эмма и Крилле смотрят друг на друга. Почему им никто об этом не рассказал? Так же было и с Петером – его одежда не подходила для лесной прогулки. Они оба были нарядно одеты. Но что же это значит? 41 Нюллет бредет по Урвэдерсгрэнду в сторону Мосебаке в Седермальме. Между крышами светит солнце, а свежий осенний холодок покалывает лицо. Булыжная мостовая под колесами коляски помогает Элли заснуть в рекордно короткие сроки, и он продолжает движение в сторону Нюторгет. Когда звонит сотовый, Нюллет отвечает, даже не успев толком забеспокоиться, но, когда слышит голос Мадлен, по его телу проходит дрожь. Он не может смириться с мыслью о том, что является отцом ее ребенка. Могла ли она забеременеть после всего одного раза? Очевидно, что такое возможно, но Нюллет напоминает себе, какая Мадлен расчетливая. Вероятно, она планировала переспать с ним во время овуляции. Он вспоминает, какой напористой она была, когда пришла к нему домой в тот вечер. Этому было невозможно противостоять. Да, конечно, он мог бы сказать «нет», но страсть и похоть взяли верх. Мозг сжался до размера горошины. – Как ты? – спрашивает его Мадлен с некоторым вызовом в голосе, что не вызывает доверия у Нюллета. – Все хорошо, спасибо, – отвечает он кратко. – Сама-то как? – Я рада, что мы идем на контакт, – говорит она. – Мой психолог посоветовал пойти тебе навстречу. Она полагает, что у тебя есть право знать. Нюллет подавляет в себе тревогу и смотрит на свою спящую дочь. Ему нужна только Элли. Другого ребенка он не хочет. Он хочет, чтобы время повернулось вспять. – Если ты хочешь встретиться с Салли, то должен пообещать не суетиться по поводу алиментов, – говорит она. – Я не могу больше терпеть эти невзгоды. Мне было тяжело – этой весной скончалась моя мать. Мой психолог советует не подвергаться еще большему стрессу. Как же много разговоров про психолога! Это очередная ловушка? Нюллет чувствует легкую тошноту. – Я буду в Стокгольме днем, – продолжает Мадлен. – Ага, хорошо. – Не лучше ли нам будет увидеться и обсудить варианты, подходящие обоим? – предлагает она. – Глупо обсуждать это по телефону. Нюллет смотрит на коляску. Не существует плана, который бы ему подошел – он вообще не хочет во все это вмешиваться. Кроме того, ему еще не привезли тест на отцовство. Элли крепко-крепко спит. Нюллет не очень хочет видеться с Мадлен, когда с ним Элли, но у него нет выбора, если встретиться придется именно сегодня. Может, лучше согласиться, чтобы Мадлен хотя бы не была настроена против него. И вдруг, когда он увидит ребенка, сможет понять, правда ли девочка от него. Должны же быть какие-то сходства. А если определить не получится, то они могут встретиться снова, когда у него с собой будет тест. – Хорошо, увидимся в кафе «Стринг» на Нюторгсгатан примерно через час, – говорит он и кладет трубку. 42 Юлия лежит в постели под пуховым одеялом, чтобы не замерзнуть. До того, как ее брат с сестрой вернутся со школы, есть несколько часов, и ей приятно провести их наедине. Но в то же время Юлия скучает по Софии и Антону. Она недоумевает, почему они ни разу не навестили ее в больнице. Наверняка это было мамино решение. Она что, боялась того, что может сказать Юлия? Они, должно быть, слышали обо всем. Все в Бромме слышали о случившемся. Но Юлия не удивилась бы, если бы Юсефин рассказала Софии и Антону другую версию произошедшего. Ей наверняка стыдно. Эта мысль только усиливает головную боль Юлии. Она хочет вернуться в больницу и получить еще болеутоляющих. Рана, которую ей зашили, сильно гудит.