Бабуля снова тяжело вздохнула и сложила руки на груди. В этот момент мне до того стало жаль Сандру, что появилось острое желание как-то ее утешить. И я было метнулась к ней в порыве обнять, но Христофоровна чутко уловила мое настроение, и погрозила пальцем. Ну да… что я, Сандру не знаю, что ли?! Ее пожалеешь, как же. Она сама кого хочешь так пожалеет — надолго жалелка сломается. В общем, на этой грустной ноте мы и закончили наш душевный разговор. Напоследок я поинтересовалась, чего моя подопечная изволит к обеду, полднику и ужину, и все запомнив, отправилась прибираться. А прибравшись, решила, что есть часок, чтобы искупаться. До озера идти недалеко, народу поблизости никого, и я, облачившись в купальник и шорты, майку предпочла не надевать. На улице уже пекло немилосердно, и страсть как не хотелось напяливать что-то еще. Уже на полпути к озеру, я все же вспомнила, что на этом самом озере позавчера убили человека, и настроение быстро испортилось. Во-первых, теперь меня туда и метлой поганой не загнать, а жаль. Место одно из самых чудесных, виданных мною когда-либо. Еще одно хорошее озеро находится значительно дальше. И для этого придётся идти через всю деревню. А во-вторых, мысли снова потекли в сторону гуляющего на свободе убийцы. В том, что это не Юрка, я почти на сто процентов уверена. Точнее на девяносто девять, оставив все же один процент на всякий случай. Интуиция у меня обычно отменная, и в людях я тоже неплохо разбираюсь. Во всех, кроме мужа. Да и то, давний брак можно вполне списать на молодость и неопытность, кто не ошибается в двадцать лет? В общем, с купанием пришлось проститься. По крайней мере сегодня. Вместо этого я решила наведаться после обеда в деревню, когда там наступит настоящее сонное царство, и все жители будут разморены и благосклонны, чтобы хоть что-то узнать об Инге. Пока варился суп, позвонила мама. Чтобы понять, какое это испытание, нужно знать мою матушку лично. Иначе представить это почти невозможно, и если я кому-то пытаюсь объяснить, люди обычно думают, что это шутка, и вообще карикатурный образ моей разыгравшейся фантазии. Впрочем, многим бы наверняка стало чуть яснее, если бы они вспомнили матушку Бриджит Джонс из одноименного романа. Ну или фильма, если кто-то не читал книгу. Да-да. Именно ее. Я думаю, это однозначно объяснило бы почему я, собственно, не тороплюсь ехать домой. Ни на выходные, ни на праздники, ни вообще. Даже когда совсем припекает. И даже когда хуже, чем «совсем». Нет, маму я искренне люблю, но исключительно на расстоянии. И чем дальше это расстояние, тем лучше. Оттого я когда-то и выбрала именно тот вуз, в котором и проучилась благополучно пять лет, руководствуясь не специальностью, а дальностью расстояния от дома. В этом же городе и задержалась по сию пору. С матушкой мы обычно созваниваемся раз в неделю, но в последнее время она стала напоминать о себе почти каждый день. — Доча, до-очь! Ты куда пропала-то? Мы с дядей Васей волнуемся, — кричала мама в трубку. В телефоне что-то шуршало, пищало и кряхтело, заглушая мамин звонкий голос (видимо дядя Вася). Дядя Вася — новый мамин друг. По-моему, их отношениям нет еще и двух месяцев, и почему этот неведомый мне дядька так обо мне печется и переживает, мне искренне непонятно. Впрочем, запоминать очередного маминого жениха все равно не обязательно, не думаю, что с моей матушкой он задержится надолго. Нет, только не подумайте, что она какая-то стерва, или еще чего похуже. Напротив, мама слишком всех опекает. Особенно тех, кто находится рядом. Вы можете сколько угодно клясться, что не голодны, наелись, вас тошнит от переедания, только вот моей матушке это будет побоку, пока все, ею так любовно приготовленное, не окажется в вашем желудке. И не важно, будет ли это килограмм булочек с мясом, или три литра супа, можно и не мечтать сбежать из-за стола. Маме плевать, январь ли месяц за окном, или жаркий май, вы обязаны надеть «хлопковые трусики, маечку, колготочки, кофту с длинным рукавом и головной убор». Мама все время наглаживает, настирывает, надраивает, совершенно не считаясь с мнением окружающих, которые хотели бы управляться со своими делами самостоятельно, и совсем не обязательно гладить мои трусы, разбирать вещи в шкафу, фильтровать моих друзей и знакомых и прочее-прочее… возможно кому-то бы могло показаться, что я тварь неблагодарная и вместо того, чтобы сказать матушке спасибо, бросила ее одну, сбежав в другой город, но такая жизнь насекомого-паразита точно не для меня. Даже самые заядлые ленивцы, не способные заварить себе чай, сбегали от маминого контроля, который выражается абсолютно во всех сферах жизни. Хорошо с мамой будет только младенцу, да и то недолго. Если бы хоть кто-то знал, скольких усилий мне стоило сбежать учиться в другой город, а потом еще и остаться там, он, несомненно, зауважал бы меня только лишь за это. — Мамуль, так ведь нечего волноваться. Я жива-здорова, ем пять раз в день, каждый вечер гуляю в парке не менее двух часов, ношу хлопковое белье и абсолютно довольна своей жизнью. — За компьютером долго не сиди! — Нет-нет, я совсем его не открываю, только по работе и только по острой необходимости, — тут, кстати, я почти не лукавила. Немножко если только, про работу. Но мама не переживет, если узнает, что проучившись пять лет в институте, я работаю то ли сиделкой, то ли личным секретарем, то ли поваром у почти выжившей из ума старушки. — Поздно спать не ложись, и пришли уже мне свои фотографии с коллективом. — Мама! — А что такого? Вон у Людки из третьего подъезда дочка в фирму крутую устроилась — директором по общественности, так она каждый день на работе фотографируется. И в сеть выкладывает. И правильно, между прочим, пусть все знают, что она вон как высоко взлетела. — Мама!!! — Ну а что такого? Тебе что, трудно? Я тоже хочу этой жабе показать, что у меня дочка не секретаршей какой-то там работает, или еще хуже, сиделкой, а главным бухгалтером. Вася, Вась, ну хоть ты ей скажи! — Мама! Все, я не могу говорить. У меня тут начальство идет, потом перезвоню. — Фотографии пришли, чтоб этот, как его, бежик был на груди. — Бейджик, мам. Ладно-ладно. Все, пока. Целую. — И мы тебя. Дядя Вася просит обнять тебя и… Я, к своему стыду, так и не дослушав, что еще там просит сделать неведомый мне дядя Вася, отключилась. Суп практически приготовился, осталось забросить лавровый лист, и через пять минут можно отключать. Я сходила в огород, нарвала зеленого лука — мою гордость. Все же я, человек городской, быстро приспособилась к деревенской жизни. И хоть картошку пока еще не сажала, но зелень — моя слабость, на столе у нас всегда. Свежая и натуральная. Без всяких там химикатов и прочей гадости. Заодно аккуратно срезала несколько желтых роз, и, поставив их в любимую вазочку Христофоровны, украсила стол. Сегодня бабуля, против обыкновения, решила спуститься в толовую, чему я была несказанно рада. Видимо помирать бабка решила погодить, раз уже не в первый раз покидает комнату без крайней на то необходимости. Как ни странно, борщ Христофоровна похвалила. И попросила добавки. А еще попросила срезать и для нее букет, чтобы поставить в ее спальне. Перемыв посуду, я отпросилась у бабули погулять, на что получила напутствие не торопиться домой, и гулять хоть до ужина. Такая покладистость меня сильно удивила, но, с другой стороны, это мне было только на руку. Я быстренько напекла блинов, открыла банку вишневого варенья, и сказала Христофоровне что и где лежит. Надеюсь, чай она сама заварит, если я вдруг не вернусь к полднику. Быстро заскочив в свою комнату, я нацепила шорты с футболкой, зачесала волосы в конский хвост и надела кепку, вспомнив мамин совет беречь голову. Сегодня он был как никогда актуален, учитывая жаркое солнце. С собой прихватила бутылку воды, и припустилась в сторону деревни. Начать решила с тетки Кати. Женщина она совершенно беззлобная, и вряд ли будет почем зря поливать Ингу сплетнями. То есть от нее я могла получить более-менее объективную оценку человека. Заодно узнаю, как она себя чувствует после того обморока в магазине. К своему стыду, за всеми этими событиями последних дней, я совсем забыла, что не худо было бы проведать ее, справиться о здоровье. В этот раз Катерина дремала на качелях, подвешенных к двум березкам во дворе дома. Жалко было будить человека, но, с другой стороны, зная тетю Катю, я нисколько не сомневалась, что она была бы не прочь поболтать о том о сем, а поспать здесь можно в любое время. Каждый день. Круглый год. Развлечений в деревне, понятное дело, почти нет. Магазин, огород, да чаепитие с соседскими кумушками. Я тихонько постучалась в ворота, и тетя Катя сразу открыла глаза. Немного похлопав ими, пытаясь снять с себя дремоту, она, наконец, заметила меня, и вскочила с качелей, чтобы открыть мне ворота. — Женечка, милая, здравствуй моя хорошая. Ты какими судьбами? — Да вот решила проведать, узнать, как ваше самочувствие? — Ай, да не бери в голову. Чего с перепугу-то не случится. Хорошо все. Вчера только доктор, Анна Петровна, из поселка приезжала. Давление померила, микстуру успокоительную выписала. Даже с собой привезла и за так оставить хотела. Да я что, разве купить сама не могу?! Еле-еле деньги ей за лекарство отдала. — Ну и слава богу! — Да ты проходи в дом-то. А хочешь на веранде чаю попьем? Ты погоди, я сейчас мигом. — Нет-нет. Ну что вы в самом деле? Не надо чай, отдыхайте. Но поболтать не откажусь. Только лучше бы в доме, а то на улице очень уж жарко. — И то верно. Пойдем в дом, я сейчас чайник поставлю. — Уговорили, — улыбнулась я, — чай так чай. В доме у тети Кати, как всегда, был образцовый порядок и чистота. На кухне, напротив окна, во всю стену красовался чудесный пейзаж. По заверениям хозяйки, его она увидела на какой-то открытке. На столе кружевная салфетница с необыкновенными, вышитыми руками Катерины, салфетки. В хрустальной розетке гора конфет для гостей. Сама Катерина давно отказалась от сладкого из-за многолетнего диабета. И, таким образом, по ее словам, она воспитывала в себе силу воли. Я уселась возле открытого окна, на котором слегка колыхались от слабого ветерка занавески. — Как там Сандра Христофоровна? Полегчало? — Катерина суетилась возле плиты, где, прикрытые крышкой, томились в сковороде жареные пирожки с повидлом. О том, что они именно жареные и именно с повидлом, я узнала чуть погодя, когда она поставила их, немного разогретые, передо мной на стол. — Да, вот как раз сегодня заметила, что бабулю отпустило. Надеюсь. Хоть из комнаты своей выходить стала. Попробую сегодня уговорить на прогулку перед сном, глядишь и послушается. — Ну и слава богу! Я-то уж переживать начала, думала даже наведаться, помириться. Вдруг так и не увидимся с ней больше. — А вы ссорились? — невинно спросила я. — Да дело давнее. Не хочу и вспоминать. Глупость несусветная. Решено! Завтра же приду и прощения просить буду. Авось не прогонит. — Конечно не прогонит! Христофоровна хоть и строгая, но справедливая, — в сомнении протянула я. — Только ты ей не говори ничего. А то еще ускачет куда, чтоб не свидеться со мной. Я-то Христофоровну как свои пять пальцев знаю. Ежели чего не захочет, так и не бывать тому, — вздохнула Катерина, присаживаясь напротив меня. — А вообще, что тут у вас? Как настроения в массах? — Ты, Женя, не юли! Ты про Ингу что ли спросить хочешь? Вся Духовка уж судачит, будто ты Юрку лично словила и в милицию отправила. Признаться, при этих ее словах я даже смутилась. Звучит так, будто я, совершенно посторонний человек, невиновного парня в тюрьму упекла. По крайней мере мне показался в голосе Катерины упрек. — Да нет… ну в смысле да. Но не совсем. Мы с Ромой, внуком Христофоровны его нашли. Но Юрка божился, что он тут не причем. Мы и в полиции так сказали. — Да вот то-то и оно. Я Юрку как облупленного, с детства знаю. Он хоть и дурак, и шалопай редкостный, но не убийца. И все местные так же считают. Так что тебе тут никто ничего теперь не расскажет. Да. Такие дела, Женя. Сказать, что я была расстроена, значит ничего не сказать. Ведь и правда, так выходит, что я виновата, что невиновного задержали. Хотя почему сразу невиновного? А вдруг это все же он убил Ингу? Мало ли преступников, отрицающих свою вину? Конечно, кому приятно думать, что он столько лет жил с убийцей бок о бок?! Проще меня в дурном обвинить. Я человек пришлый, чужой. А с другой стороны, мне-то что за дело до их осуждения? Теперь, конечно, придется как-то самой крутиться в расследовании, без помощи деревенских, но и ладно. В конце концов, в полиции тоже не дураки работают. Разберутся, кто тут виновен, а кто нет! Решив не заострять внимание на теме моего участия в задержании Юрки, я настойчиво попыталась выведать хоть что-то об Инге. Катерина упорно избегала этой темы, и тогда я, даже немного разозлилась на нее. И на себя заодно. Такие хорошие отношения с этой милой женщиной рушились на глазах. Но я решила не сдаваться. В конце концов, разве она не хочет, чтобы Юрку выпустили из полиции, найдя настоящего убийцу? Об этом я и спросила тетку Катю, когда она упорно делала вид, что не замечает все мои вопросы касаемо этого дела. — А ты правда найдешь его? — наивно так, почти по-детски спросила она меня. — Теть Кать, я обещать-то не могу. Но я же стараюсь по крайней мере. Мне очень нужна хоть какая-то информация об Инге и Юрке. Не могу же я к их родителям пойти. Они же меня и на порог не пустят. — И то верно, — снова вздохнула Катерина. — Ну да ладно, спрашивай. Чем смогу — помогу. Я обрадовалась, что, наконец, разговор сдвинулся с мертвой точки, и принялась расспрашивать ее вначале про Юрку Плотова, а затем уж и про Ингу. Сама записывала за ней, чтобы ничего не забыть и не упустить. Ну прям заправский сыщик. Хотя сыщики сейчас поди диктофонами пользуются. Ну и ладно. Я вот по старинке буду. Диктофон дело тонкое, может и из строя выйти в самый неподходящий момент. В итоге понаписала аж на половину тетрадки в двенадцать листов. Потом мы еще немного посидели с тетей Катей во дворе, попивая из чашек холодный морс, и тут я вспомнила, о чем еще хотела спросить: — Теть Кать, а что, есть у вас тут что интересное, ну для археологов-то? — У нас-то? — удивилась она, — Да, пожалуй, что и нет. Не припомню, чтобы наши места кого-то интересовали в этом плане. А там ведь кто его знает, сама понимаешь, сейчас везде копают. А что? — Да нет-нет… я так. Показалось. Я лениво наблюдала за местными, пробуждающимися после обеденного сна. Меня они избегали взглядами, только бабка Афанасия, как всегда куда-то бегущая, перекрестилась, заметив меня, и плюнула в нашу сторону. Ведьма. Я взглянула на часы, время близилось к шести. Сердечно поблагодарив Катерину за пирожки и информацию, я распрощалась с ней и поспешила к дому. Там, на кухне, у меня как раз уже должно разморозиться мясо, а значит я его сейчас быстренько потушу с овощами и будет у Христофоровны сытный и полезный ужин. Сама я была вполне сыта пирогами, и ужинать вовсе не собиралась сегодня. Фигуру все-таки надо хоть иногда блюсти, иначе с этими угощениями я скоро в Колобка превращусь. И пусть в дальнейшем в моих планах нет романов и свадеб, все-таки гораздо приятнее осознавать себя красоткой с девичьей фигурой, чем пышнотелой дамой. Христофоровна скучала у себя в спальне, лениво перелистывая откуда-то взявшийся здесь глянцевый журнал. Я такие не читаю, да и на бабулю раньше не грешила. Увидев мой удивленный взгляд, Христофоровна кратко пояснила: — Ромка оставил. Я неопределенно хмыкнула, давая понять, что была о внучке лучшего мнения, но ничего не сказала. Пока тушилось мясо, я успела настрогать овощной салат, испечь овсяные печенья и сварить малиновый компот, который бабуля моя уважает безмерно. Малина, как и вишня, кстати, у нас тоже свои. Ухаживать за деревьями и кустарниками к нам приходит Филиппыч из соседней с Духовкой деревушки раз в неделю. Приходит он вместе с женой, тихой и скромной Мартой, и она помогает мне в наведении генеральной уборки, так как дом большой и моих рук просто не хватает. 8