Вечером Ромка так и не приехал, и я поинтересовалась у Христофоровны, стоит ли оставлять ему ужин. На что бабуля огрызнулась, что, мол, будет он завтра, и чтобы я не доставала ее глупыми вопросами. Уж не знаю, чем она была так раздражена, но я и впрямь посчитала, что лучше не лезть к ней сегодня. А потому, когда Христофоровна отправилась к себе, я лишь поинтересовалась, нужна ли еще буду ей сегодня. Бабка ответила, чтобы я занималась своими делами и на том мы с ней распрощались. Довольная тем, что весь вечер могу быть предоставлена сама себе, я решила перечитать все, что удалось выведать у тетки Кати и отправилась наверх. Комната моя нагрелась за день, и я открыла окно, чтобы хоть немного проветрить и насладиться вечерним воздухом, лежа в уютной постели. День выдался хлопотным, от разговоров даже язык зачесался. Быстро сбегав в душ, я переоделась в легкую шелковую пижаму, и завалилась на постель. По заверениям тетки Кати выходило, что Юрка родился и вырос в Духовке в семье доярки и плотника. В юности Юрка увлекался резьбой по дереву, и отец надеялся, что сын пойдет по его стопам. Но, после смерти отца, неожиданно для всех парень решил стать хирургом, и, когда подрос, поехал поступать в медицинский институт. Конечно, паренька с поселковым образованием и отсутствием достаточной материальной базы, ни в какой ВУЗ не приняли. И пришлось ему поступать в медицинский колледж, куда ребят отрывали с руками и ногами. Четыре года Плотов постигал науку оказания первой помощи, и, выпустившись, остался работать на машине скорой помощи. И вот не так давно, поговаривают, Юрке спешно пришлось бежать в родную хату, чтобы избежать карточного долга. Так уж это на самом деле или нет, тетка Катя достоверно конечно утверждать не могла, но зная Юркину личность, склонную к авантюрам, когда еще в детстве его не раз ловили на воровстве, вполне могла допустить и такое. Вот оно! Первая зацепка и очень даже достоверная. Что если это именно за Плотовым велась охота? Или, наоборот, убийца решил наказать должника таким вот изощренным способом, лишив жизни его любимую девушку? Нужно срочно ехать в город, найти место работы парня не составит особого труда, так как больница скорой медицинской помощи в городе всего одна, и поговорить с его коллегами. Наверняка они знают про парня намного больше, чем тетка Катя. Воодушевленная такими мыслями я перешла к записям об Инге Молчановой. Инга — коренная духовская жительница. И оба родителя, и бабушка с дедом, тоже все духовские. Мать работает в совхозе в соседнем селе, отец давно умер от болезни почек. Родная сестра, Карина Молчанова, а ей недавно исполнилось пятнадцать, в следующем году заканчивает школу. Инга в деревне личность известная. И не только в этой. Да поговаривают, что и в городе, где она некоторое время училась и работала, девушка тоже успела покуролесить. Когда Инга приехала устраиваться на работу в деревенскую школу, куда ходят учиться только малыши, директор взял ее лишь из-за нехватки кадров. Точнее, на тот момент в школе вовсе не было учителей, и директору самой приходилось выполнять эти обязанности. До недавних пор в школе оставались всего два учителя — сама Инга, преподающая русский язык и литературу, и учитель математики, и по совместительству обществоведения, Анна Петровна Мзык. И вот у нее-то и стоило бы поспрашивать, что она думает об Инге, так как Анна Петровна сама не из Духовки, а из соседней Ивановки, что мне было как раз на руку. Понятно, что в Духовке к Инге относятся довольно предвзято, и объективности, что из себя представляет Молчанова, кроме того, что она не прочь загулять с очередным ухажером, ждать не приходится. Возможно, Мзык рассказала бы мне что-то, что показало бы Ингу совсем с другой стороны, да вот беда… Буквально две недели назад женщина уволилась с работы и уехала к дочке в Германию на ПМЖ. Подруг, по словам Катерины, в деревне у Молчановой нет, общалась она только с сестрой, и то, не слишком хорошо. Карина сестру стеснялась и всячески стыдила, несмотря на то что была на тринадцать лет младше. Вот, собственно, и вся скудная информация, которую мне пока что удалось узнать. С другой стороны, и этого с лихвой хватает, чтобы развить еще как минимум две версии, почему могли убить Ингу Молчанову. И это если не рассматривать некую случайность, или вовсе наличие маньяка. Короче говоря, я вспомнила, что следователь из города просил звонить, если что-то покажется ему странным или подозрительным и очень обрадовалась, когда обнаружила его визитку в тумбочке под телевизором. Убей, не помню, когда я туда ее положила, но после долгих поисков, я крайне обрадовалась ее нахождению. На следующий день с третьей попытки я все-таки дозвонилась до следователя и попросила об аудиенции. Мужчина с трудом вспомнил кто я такая и по какому вопросу звоню, но потом, видимо сообразив, вздохнул печально, и попросил приехать в течение дня. Рабочего разумеется. А лучше до двух, потому что потом у него куча дел, и ему попросту будет не до меня. Ромка как раз подъехал к завтраку, злой как черт, и бабуле ничего не стоило отпустить меня на несколько часов в город. К счастью, она даже спрашивать не стала, зачем мне нужно отлучиться, и я помчалась на утренний десятичасовой автобус. Ровно в двенадцать пополудни я сидела в кабинете капитана Лютаева и, злясь на все и вся, безуспешно пыталась донести до него свои ночные догадки и размышления. Бестолковость капитана, вначале даже немного позабавившие меня, сейчас, полчаса спустя, начали изрядно раздражать. Наконец, Лютаев в очередной раз очень тяжело и протяжно вздохнул, и ласково произнес: — Евгения Петровна, поверьте, я очень ценю ваши содействие и старание. Вся полиция страны, и нашего города, а в частности железнодорожного отдела выражаем вам искреннюю благодарность за помощь в поимке подозреваемого… — Но… — Но скажите, уважаемая Евгения Петровна, кем вы считаете человека, сидящего перед вами? Я немного смутилась от данной постановки вопроса, но все же тихо пробормотала: — Полицейским? Следователем? — Вот именно, дорогая Евгения Петровна. Я, капитан Лютаев, Аркадий Степанович, я — следователь. Не вы, Евгения Петровна. А я. Вот он я — капитан Лютаев. А вот вы — гражданка Белоусова. Неужели вы всерьез думаете, что мы не разрабатываем различные версии убийства гражданки Молчановой? Ну? — Не думаю, — я опустила голову. — Ну вот, видите. Я рад, что мы с вами поняли друг друга. Спасибо вам за информацию, мы ее обязательно проверим и всех-всех поймаем и посадим! — В этот момент он встал, и подал мне руку. Пришлось протянуть свою в ответ, и Лютаев аккуратно, но довольно крепко пожал мне ее и потянул меня со стула. — До свидания, Евгения Петровна. Всего вам доброго. Я обещаю вам, что мы обязательно во всем разберемся, обязательно, — приговаривал он с улыбкой, закрывая за мной дверь. Я попыталась было открыть дверь снова, но капитан Лютаев с той стороны крепко держал ее, и в ответ на мои попытки войти внутрь, громко закричал, что он лично всех покарает. Пришлось мне уйти не солоно хлебавши. Что ж… будет мне впредь наука, как связываться с родной полицией. Нет чтобы мне сразу понять, что никто и не собирается разбираться в этом деле. А и правда, зачем, когда вот он преступник — пойман и даже уже в руках. И самое обидное и горькое то, что я сама лично поспособствовала этому. Надо Юрку теперь вызволять, я же спать спокойно не смогу, если его посадят за то, чего он почти наверняка не совершал. Правда это еще нужно доказать, ведь вполне возможно, что я все же ошибаюсь, и Ингу убил все-таки Юрка? От всех этих мыслей голова разболелась нещадно, и я присела на ближайшую скамейку. — Вам нехорошо? — услышала я, и подняла голову. Надо же… передом ной стоял мой недавний знакомый, археолог. — Здравствуйте, — глупо ответила я. — Привет. Ты так и не ответила, что-то случилось? Ты как-то неважно выглядишь. — Нет, с чего ты взял? — я-то же решила перейти на «ты», раз уж новый знакомец не видел в этом ничего такого. — Ну смотри сама. Ты вышла из отдела полиции, прошлась немного, ничего не замечая вокруг, затем села на скамейку и уныло повесила голову. Вот я и подумал, что у тебя что-то случилось, и подошел спросить не нужна ли моя помощь? — Ух ты… и впрямь выглядит так, будто что-то не так. Спасибо за заботу, но у меня все в порядке. Только… — Что только? — Только у знакомого одного крупные неприятности. — Расскажешь? — спросил он, при этом вид у него был настолько участливый, что я зачем-то взяла и вывалила на человека всю историю с убийством Инги от начала и до конца. Денис очень внимательно слушал, а затем подал мне руку и сказал «пошли». На вопрос куда, он указал на автобусную остановку и, увидев приближающуюся маршрутку, потянул меня за собой. Все так же, не говоря толком ни слова, Денис попросил водителя остановить у торгового центра, на открытой веранде которого мы и присели за столик в кафе. Наконец, я смогла перевести дух от этого странного бега, и вытянув ноги, спросила: — Слушай, глупая какая-то ситуация вышла. Взяла и вывалила тебе ворох ненужной информации, а сама даже не поинтересовалась, что ты делал у отдела полиции. У тебя тоже что-то случилось? — Ну, во-первых, я сам завалил тебя расспросами, так что нечего переживать, будто ты насильно меня заставила слушать, — улыбнулся Денис. А я, некстати совсем, подумала, что у него совершенно замечательная ямочка на щеке, когда он улыбается. Но не успела я как следует насладиться романтическими мыслями, как подошел официант с меню, и мы ненадолго прервали наш разговор. Денис заказал себе салат, а я ограничилась капучино с плиткой шоколада. — А, во-вторых, — продолжил он, — я заявление подал на угон машины. Вчера, представляешь, на пять минут буквально оставил ее у дома, а когда вышел, ее и след простыл. Так что, видишь, у меня тоже некоторые сложности возникли. Теперь вот гадаю, они там со всеми заявлениями так работают, как с твоим, или мне повезет нарваться на более радивых полицейских?! — Ой как жаль. Как же ты теперь без колес? Кстати, а что там с раскопками? Есть какие-то успехи? Денис отрицательно покачал головой и загрустил. — Тут тоже успехов никаких. Пока что, по крайней мере. Теперь вот пока с машиной разберусь, то да се. Без нее, сама понимаешь, к вам не больно-то наездишься. — Это да. А что там хоть найти-то хочешь? Я у местных спрашивала, вроде бы там ничего интересного не должно быть. — У местных? — мне показалось, или его голос был очень недовольным? — Ну да, мне интересно стало, что ты там ищешь, вот и поинтересовалась. Что-то не так? — Да нет, что ты. Просто я не очень хотел бы, чтобы кто-то еще узнал о моем открытии. Понимаешь, я до этого работал в одном архиве и наткнулся на одну любопытную запись. Очень старую. Ну и решил проверить, только никому об этом не говорил. Ты пойми, если кто-то узнает, что я там накопал, туда мигом слетятся ястребами другие археологии, и все заслуги себе присвоят. Меня же даже спрашивать никто не будет — попрут вон. — Ой. Ну я же не знала. Тебе бы сразу мне сказать… — Да ничего, что уж теперь. Откуда бы тебе знать, действительно. Да и как ты представляешь, зашел за водой и тут же все разболтал? — он улыбнулся. — Ты только больше никому не говори, ладно? — По рукам, — я протянула ему свою ладонь, и он слишком нежно взял ее в свою руку. — По рукам, — Денис разбил наши руки и нехотя выпустил мою. По крайней мере мне показалось, что сделал он это с некоторым сожалением, и я даже немного размечталась. Руки у него были теплые и мягкие. Длинные аккуратные пальцы, больше подошли бы пианисту, чем археологу. И я в очередной раз подумала, что никак эта профессия ему не подходит. А интересно, что он все-таки ищет в лесу? Но задавать вопрос все же не стала, если бы Денис хотел, то давно бы рассказал, а пока он сам завернул эту тему. В итоге, слегка перекусив, мы еще немного поболтали и Денис, спросил какие у меня планы еще в городе. — Думаю, — я посмотрела на часы, — что у меня еще есть время, чтобы посетить последнее место работы Плотова. Больница как раз находится недалеко, сейчас там должен уже закончится тихий час, и можно попробовать поговорить с его коллегами. Денис вопросительно взглянул на меня, но промолчал. — А ты куда сейчас? — спросила я его, когда мы уже расплатились и направлялись в сторону главной площади города, через которую как раз был самый короткий путь к больнице. — Да мне теперь особо нечего делать, — он развел руками, и я подумала, что неплохо было бы предложить ему отправиться со мной. О чем я ему тут же и сообщила. Денис улыбнулся, ох уж эта его ямочка, и принялся убеждать меня, что это именно то, чего он хотел, но боялся спросить, так как не был уверен, что мне эта идея понравится. Мы подошли к старому зданию больницы скорой помощи, где обшарпанные стены вот-вот грозили уронить на случайного прохожего пару кусков штукатурки. Денис присвистнул удивленно, и я спросила: — Не приходилось тут бывать? — Нет. Я вообще-то из другого города. Здесь не так давно. — Повезло тебе. Это ты еще внутри не был. Я тут в прошлом году со сломанной рукой лежала и могу тебе сказать, что режиссеры много потеряли в плане декораций для съемок фильмов ужасов. — Да уж, охотно верю. И все больницы у вас такие? — Да нет, вроде. По-моему, это одна из самых убогих. Но врачи, по крайней мере, вполне сносные. И это конечно намного важнее неработающих туалетов и снующих в полках тумбочек тараканов, — усмехнулась я. Денис снова хмыкнул и устремился вперед, чтобы открыть передо мной тяжелую дверь. В проходной стояла будка охранника, но сколько мы ни звали, никто так и не появился. Мы прошли через вертушку на входе, в автомате купили две пары бахил. В приемном покое царил хаос. Туда-сюда сновали врачи и медсестры, больные стонали и терпеливо ждали своей очереди. В прилегающем коридоре несколько каталок с теми, кто самостоятельно стоять или сидеть был не в силах. В общем, ад кромешный.