– Ладно, это не принципиально. В уголовном деле вполне может фигурировать «не установленное следствием лицо». На тебя пока никто не думает, а Наталья не могла этого сделать. Значит, была никому не известная женщина. Ну что же, Инна Ралифовна, рассказ неплохой. Если не считать, что надо как-то объяснить, зачем «Арес» хотел убить меня. Или он взял пистолет обороняться от хулиганов в ночное время? Я встал, потянулся, по ее примеру посмотрел в окно и никаких ответов на возникшие вопросы там не увидел. Она молчала. Вряд ли ей было стыдно, просто нечего сказать. – Я доложу обо всем в Москву. Какое они примут решение, понятия не имею. Но тебе следовать примеру Городилова я бы не советовал. Скорее всего, согласятся и пойдут на сделку. Но есть одно препятствие – это я. – Скажи сколько, и давай забудем… – Забыть? Господь с тобой, Инна! Такое не забывают. Твои нежные поцелуи, намеки. Это кое-чего стоит. Мое условие. Если Москва согласится с твоим предложением, заметь, не с твоими условиями, а с твоим предложением, то в действие вступает мое условие. Без выполнения его можешь считать, что с Москвой у тебя никаких договоренностей нет. Условие очень простое – ты мне ответишь на все вопросы, которые я сочту нужным задать. Если я пойму, что ты лжешь, все договоренности аннулируются. И поверь, я в суд представлю такие убедительные доводы, что ничего не останется, как упрятать тебя за решетку лет на двадцать. И это не самое катастрофическое для тебя, Инна. По нашим законам, если ты ими интересовалась, лицо, виновное в убийстве наследодателя, лишается причитающегося наследства. Ты в один миг станешь нищей и тогда… – Ты мне поможешь? – нетерпеливо дернулась она. – Заманчиво раскрыть все тайны и вернуться с лавровым венком на голове. Я встал, она вышла из-за стола, подошла ко мне. – Помоги, я этого никогда не забуду. – Я пошел. Ты не теряйся, дорогая, и будь на связи, жди звонка. Кстати, в вашей шайке больше не осталось участников? – Не осталось. А ты чего-то боишься? По тебе не скажешь. – Смотря кого или чего. «Ареса» вашего, тупоголового, хоть он и трижды убийца, я не боялся. – Как ты его смог на расстоянии… – она осеклась, поняв, что не самый подходящий момент рассказывать, что она видела в окно прошлым воскресеньем. – Вопрос в развитие темы: что с моей дорогой подругой Натальей Ралифовной? Вы, часом, не прикончили ее? – Я попросила ее пока не звонить тебе. У меня решается вопрос жизни и смерти, и мне не до ее глупостей. Сам прекрасно знаешь, сегодня у Наташи ты, завтра – другой. Если захотите, сто раз успеете отношения выяснить, а у меня все на кону! Да и нет у вас никаких отношений. – Как, однако, реалистично: сегодня ты, завтра – другой. Главное, правдиво. Все, Инна, я ушел! На крыльце ее аптеки я закурил, немного прошелся, наслаждаясь наступившим теплым деньком. Потом принял решение и позвонил. Нет, не Наталье. Резиденту. – Как-то раз читал я один судебный отчет. – Мы сидели с резидентом в его джипе, на стоянке недалеко от ГУВД Новосибирской области. – Суть очень простая. В девяностых годах собрались на разборки две противоборствующие бандитские группировки. Слово за слово, схватились за стволы и несколько человек с той и с другой стороны убили. Прошло много лет, и на скамью подсудимых попали трое участников тех событий. Я читал и думал, а если бы они там, на поляне, все друг друга насмерть поубивали, было бы лучше или хуже? – Думаю, что для общества лучше, – высказал я свое мнение. – Им можно даже почетные грамоты дать за успехи в борьбе с преступностью. – Я тоже так думаю. Но те, кто судил, думали иначе. И бандитов приговорили к длительным срокам, но не за то, что они прикончили несколько отморозков, а за то, что сами остались живыми. Такой вот парадокс. У нас что-то очень похожее. Организатор убийств остался в живых, все сообщники мертвы. Если, конечно, мы вычислили всех. – Я думаю, что всех. – С какого момента будем отчитываться? – С убийства сенатора. Все, что происходит до этого, только догадки. – Причем твои личные догадки. Предположим, ни я, ни в Москве не придадут им вообще никакого значения. Я напишу заключение, что в процессе расследования ты проявил излишнее усердие и накопал много лишнего. Хуже от этого никому не стало, но и обращать внимание на это не стоит. Накопал, и бог с ним! Теперь, собственно говоря, сенатор. Начнем с него. – Общепризнанно мерзкий тип. Не брезговал спать с собственной дочерью, имел любовниц, которые ему во внучки годились. В полном смысле слова презирал общество и все его законы. В то же время по-своему любил семью: чтобы избавить старшую дочь от дурной компании, пошел на организацию убийства ее сожителя-наркомана. Свои несметные сокровища накопил, в принципе, своим умом. За все прошлые грехи решил откупиться от государства, подписав договор об инвестициях. По моим прикидкам, больше бы с него не отжали. Договор – это исключительно разовое явление. Еще Сарибеков купил себе место сенатора. О нем все. – Про убийство. – У следствия есть труп сенатора с пулевым ранением и пуля, которая его поразила. Установлено место, откуда был произведен выстрел. Далее появляется винтовка, из которой стреляли, и отпечаток пальца на ней. Установлено, что это отпечаток пальца Киселева. В качестве мотива есть подброшенные Инной его «дневники», которые она же и написала. Для полноты картины не хватает диска, но он появится, и тогда мы никого не сможем убедить, что покойный программист не убийца. У нас есть доказательства, что его дневники – это фальшивка, но они получены нелегально. – Нелегально, значит, их нет. И нам никто не позволит рассказывать, что Главный сервер, о котором говорить-то не рекомендуется, к кому хочешь проникает в компьютеры и скачивает с них все, что пожелаешь. Ты представляешь, какой визг поднимется, стоит только заикнуться, что мы без санкции суда, не поставив в известность прокуратуру, вторгаемся в частную жизнь? Помнишь указания Москвы? – Забыть про косвенные доказательства? Помню и не собираюсь их использовать. В общем, нам лучше согласиться с версией убийства Сарибекова Киселевым. Тем более что он мертв. Про остальных говорить? – Что Городилов, «Арес» и Погосян не самые лучшие представители нашего общества и от их смерти потери для государства никакой? – Я бы добавил к ним Фаину. – Жестокий ты, Александр Геннадьевич! Не жалко старушку? – А было бы лучше, если бы ей влупили за соучастие червончик и отправили в лагерь под старость лет для торжества принципов законности и гуманизма? Не знаю, что бы она выбрала. – Инна. Теперь о ней. – Она дает государству за свою свободу взятку. Совершенно честно предлагает отпустить ей грехи за восемьдесят миллионов долларов. Я – «за»! – Я тоже. Она, кстати, идет по пути своего отца. Если тому можно, то почему бы и ей нет? Обществу и государству выгоднее получить для развития авиационной промышленности деньги, чем во имя осмеянной тобой законности отправить одну женщину за решетку. Черт с ней, пусть живет! Кстати, если из Москвы придет положительный ответ, можешь смело дырку для ордена прокручивать. – А вы? – Я?! А кто тобой умело руководил на месте? Как бы ты распутал этот заговор без моих ценных указаний? Меня в первую очередь поощрят! Вначале старшие, потом шпана вроде тебя. Потом напарнику твоему благодарность подкинут. – Всегда так! – демонстративно «возмутился» я. – Один с сошкой, семеро с ложкой. – Это мы с ложкой, в Москве с половником стоят. Кстати, о птичках! Девушки тебе мзду предлагали? Не вздумай брать. Совет мой, не вздумай. Если с их счетов снимется в неизвестном направлении хоть миллион рублей, а у тебя вдруг появится новенький автомобиль, жди проверки. Не наши, так из аппарата министра наверняка поинтересуются, не прилипло ли тебе что-нибудь к рукам. Там полно бездельников в чужие карманы заглядывать. Такова, к сожалению, природа человеческая, всегда и во всем подозревать ближнего. Ты был у водицы, и трудно поверить, что не напился. Это так, к слову, дружеский совет. – Совет понял. Как проверяют, знаю. За границу сбегать не собираюсь, так что рисковать на ровном месте не стану. – Что у нас об убийстве Фаины? Мы его станем как-то официально связывать со всей этой историей? Нашим, понятное дело, правду напишем. А местным? – Пусть что хотят, то и делают. Это мое мнение. Дадите указание, я расскажу Щукину историю про вымогательство «Аресом» диска. Даю гарантию, его устроит. Тем более что диск у меня будет. И мотив для убийства убедительный, и «Арес» мертв. – Сама Инна, как я понимаю, по своей инициативе эти сказки рассказывать не станет? – Я бы ей не советовал вообще на эту тему рот открывать. – Поступай, как знаешь. – Пускай убийство гражданки Арслановой остается нераскрытым. Одним фактом убийства больше, одним меньше, ничего не случится. В таких делах, по статистике, что сто плюс один, что сто минус один, все едино. – Городилов, кстати, всем навязывал идею, что убийство дело рук Натальи. За нее душа не болит? Затаскают девчонку по допросам. – Не затаскают. Городилов запутался в своих темных делишках и пустил себе пулю в лоб. Теперь всё, что он делал, хорошее или плохое, будет только со знаком минус. Если он подозревал ее, значит, из своих мерзких побуждений хотел оговорить Наталью. Кто станет проверять его версию? Это как на самого себя ведро помоев вылить. – Тут ты прав. Все, что в последнее время делал Городилов, попадет под подозрение. Тем более с Натальей они один раз крупно обожглись. Второй раз не рискнут. Даже если Наталья по уши замешана в истории с убийством Фаины, то она может спать спокойно. Я с подозрением покосился на него: – Я сомневаюсь, что ее убил «Арес». Сомневаюсь, и все. Хотя если Москва согласится, то какая разница, кто ее убил? По-моему, мы оговорили все моменты. Как только получу ответ, свяжусь с тобой. На всякий случай давай попрощаемся. Кто знает, когда снова свидимся? Мы пожали друг другу руки, и я пошел в ГУВД, где меня если и ждали, то как незваного гостя. Я успел сделать множество текущих дел и уже прикидывал, как интерпретировать произошедшие события в отчете, когда вошел Щукин. Хотя он и старался вести себя естественно, но черная кошка уже пробежала между нами, и о прежнем духе товарищества следовало забыть. – У меня к тебе новость, Денис Юрьевич, – сказал я, сохранив файл и закрыв ноутбук. – Вполне возможно, завтра я представлю вам диск. – Тот самый? – Какой же еще? Конечно, тот самый. – Если не секрет, откуда он взялся? – Еще не взялся. Когда появится, объясню, откуда он. Что по покойнику? – По которому? У нас в них недостатка нет. Если вас интересует тот, которого задавил Погосян, то он начал свой путь командиром взвода в бригаде специального назначения. За первую чеченскую войну получил несколько орденов, стал известен как смелый и решительный командир. Во вторую войну вступил уже командиром роты. По выслуге ему самое малое надо было быть командиром батальона, но пил, с начальством огрызался, так что карьеры не сделал. Во время второй войны вновь проявил мужество и героизм. Однажды высланная им разведгруппа попала в засаду и была уничтожена. Двоим бойцам, взятым в плен, после пыток боевики перерезали горло и вспороли животы. В поисках виновных он велел своим подчиненным провести в горном селе, около которого произошла эта резня, массовый обыск. Что там было на самом деле, история темная, но в ауле том они не оставили в живых никого, ни одного человека. Как специально, банда выходцев из этого села в тот же день добровольно сдалась властям. Один из боевиков сунулся домой, а там все поголовно расстрелянные. Война близилась к концу, центральная власть начала заигрывать с бандитами, так что провели расследование, и ему за превышение полномочий, за то, за сё, военный трибунал вкатил двенадцать лет. На суде он пытался выкрутиться, мол, нам оказали сопротивление, но в итоге поехал в колонию для бывших сотрудников МВД. В этой истории не было ничего удивительного. Война есть война. – Городилов одно время работал в отделе по надзору за соблюдением законов в местах лишения свободы. Там, наверное, они и познакомились. Пока точно установили, что Городилов принял исключительно активное участие в его условно-досрочном освобождении. Можно сказать, настоял на нем. Парень не досидел четыре года. Освободился он два года назад. Мы с Сергеем переглянулись. Два, два года назад Городилову стал нужен человек с изломанной судьбой, умеющий держать в руках оружие, которому невинно убиенные по ночам не снятся. Нашел достойного кандидата, ничего не скажешь! У меня проснулся телефон – Инна. Не желая ничего объяснять Щукину, я вышел поговорить из кабинета в коридор. – У меня новости? Пока никаких, если не считать, что твою просьбу я выполнил. Инна, я сам жду. Я им не указчик. Если хочешь поговорить на эту тему, давай встретимся. Наталья с нами поужинает? Нет, дорогая, или я, или она, выбирай. Мне по гороскопу сегодня нельзя встречаться с двумя сестрами одновременно. Если серьезно, то мне ответ может прийти в любое время, и что тогда, скажем: «Наташенька, поезжай домой, детское время вышло»? У нас, если придет положительный ответ, предстоит откровенный разговор. Ты мои условия помнишь? Тогда объясни мне, зачем нам Наталья? Это как раз та ситуация, когда третий лишний. У тебя в семь? Нормально. Лапы лягушачьи будут? Ты учти, я без лягушачьих лапок ужинать не сажусь. Вернувшись в кабинет, я сказал Щукину, что изменил свое мнение и считаю, что убийство совершил Киселев. Потом сослался на срочные дела и раскрыл ноутбук. Сергей, которого я ввел в курс принимаемых решений, видя, что разговор не клеится, попросил у Щукина собранные материалы в отношении «Ареса», и они ушли. До конца рабочего дня ответа не последовало. Вторую половину понедельника поглотило составление различных бумаг. Хорошо героям детективных произведений! Они целый день бегают с пистолетом, встречаются с красотками (некоторые даже с сенаторскими дочками), пьют хорошее выдержанное вино, кушают деликатесы. Перерывы между перестрелками и женщинами посвящают логическим построениям, которые всегда приводят к разоблачению преступников и торжеству закона. Душа замирает от умиления и восторга, когда читаешь, как главный герой детективного опуса просыпается с похмелья, дрожащими руками подносит ко рту стакан с холодной водой и вдруг понимает, что девушка, с которой он вчера переспал, и есть серийная убийца. В кино, кстати, то же самое, но с соблюдением специфических правил. Если главный детектив милиционер, то он практически всегда злоупотребляет спиртным, а миг озарения посещает его, либо когда он пьян, либо когда с похмелья. Если основной персонаж из прокуратуры, то он, напротив, никогда не употребляет спиртного, а обо всем догадывается, глядя на пьяных ментов. Такие странные законы современного детективного жанра, в котором никто из должностных лиц никогда не утруждает себя составлением рапортов, отчетов, справок, осмотров и протоколов. Бумагомарательство чуждо настоящим героям.