– То есть ты можешь удостоверить, что документ поддельный? – уточнила я. – Ну конечно! Майя Ивановна все написала, потом перевела на французский с использованием устаревших выражений. Я отсканировал письма Жоржа, слово за словом, буковка по буковке собрал текст. Бумагу старую нашли. Текст отпечатали, потом Майя вручную дорисовала, чтоб нажим изобразить. Так здорово получилось – спец не отличит. – Спец отличит, – заверила я. – Зачем тебе это понадобилось? – Над Федоровной подшутить, – вздохнул он. – Учителка старая. Я хоть сам у нее и не учился, но могу представить… Наша училка была не лучше. Знаешь, как нас изводила на уроках? После ее объяснений книги было противно в руки брать. Хотелось вообще буквы забыть. – Понимаю. Литературу надо читать, а не преподавать. Но все-таки это было жестоко. Посмотри, что из этого получилось. Володя нахмурился: – Мне и в голову не пришло, что все так сложится, Кать. Думаешь, все из-за нашей подделки и вышло? Сначала Карина, теперь тетя Майя… – А про библиотекаршу ты не знаешь? – спросила я. Он растерянно захлопал ресницами и замотал головой. Я коротко объяснила, в чем дело. Володя совсем сник. – Но библиотекарша-то тут при чем? Какое она имела отношение? – Не знаю, – честно призналась я. – Карина точно на письмо рассчитывала. И мужу своему бывшему сказала, что у нее письмо есть старое, которое ее озолотить должно. – То есть ее могли из-за письма? – Могли, – кивнула я. – А тетя Майя письмо подделывала… – Значит, и ее могли, – сделал вывод Володя и испугался. – Это выходит, что… Что и меня могут? – А чего ты у меня спрашиваешь? – вдруг разозлилась я. – Не знаю. Может, и могут. – Кать, а если я пойду и расскажу ментам? – спохватился Володя. – Расскажи, конечно, расскажи. А как все про письмо узнают, на тебя теперь очередь из любителей русской словесности выстроится. Убивать, – заверила я. – Глядишь, между собой передерутся, тебя и не заметят. – Ты шутишь или серьезно? – обескураженно спросил он. – Ну конечно, шучу. Главное теперь – как можно быстрее обнародовать факт, что письмо фальшивое. Хоть у следователя и другая версия в отработке. Но лишним не будет. Тем более что им какой-то специалист наплел, что оно подлинное. – Какой специалист? Я задумалась. – Галина там экспертизы проводила… Не знаю, с кем она консультировалась. Володя робко взглянул на меня: – А ты меня проводишь? В милицию. А то я один боюсь. – Я тебе что, мама родная? – не выдержала я. – Шкодить сам умел, а отвечать? * * * Мы отнимали у них время. Это было очевидно. Бобрыкина явно злилась и посматривала на часы. Павел обреченно молчал. Володя, то и дело повторяя «эта» и «как бы», пересказывал им историю розыгрыша. – Остроумно придумали, – заметил Павел. – Даже работодателя своего провели. – Он так разозлился… – промямлил Володя. – Значит, этот мотив отпадает. – Скажите, – робко спросил Володя, – а Майю Ивановну… ее из-за этого? Да? – Ограбление магазина с убийством Карины Куляревой следствие не связывает, – нейтральным тоном произнесла Бобрыкина. – Антикварные магазины грабят довольно часто. – А она уже пришла в себя? – спросила я. – Да, – кивнул Павел. – Ей лучше. – Сказала, кто на нее напал? – с надеждой спросил Володя. Павел с Бобрыкиной переглянулись. Какое-то это было нехорошее и очень многозначительное переглядывание. – Этого она не помнит. Во-первых, сильное сотрясение мозга… – объяснила Вера Семеновна. – Во-вторых, наркотик вызвал что-то вроде амнезии. – Наркотик? – Да. Используя наркотическое средство, грабитель явно рассчитывал на этот эффект. Подождите, думаю, через недельку вы сможете ее навестить. Мы понуро брели к метро. Нас выпроводили из отделения и настоятельно попросили больше не мешать следствию. – А с чего вам вообще эта идея пришла? – ворчала я. – Майя Ивановна предложила. – Володька пожал плечами. – А потом было обидно отказываться… – А все-таки была мысль отказаться? – Ну, когда… – Он замялся. – Когда что? – Я резко повернулась к нему. – Когда другие бумаги нашли. – Какие такие бумаги? – оторопела я. – Да. Там ведь на самом деле какая-то бумажка лежала. Даже две. – Где? – Я чуть не споткнулась от неожиданности. – В столике. Только совсем неинтересные. Бланки какие-то. – Та-ак! – выдохнула я. «Письмо, которое может озолотить Карину!» – А почему же ты полчаса назад в ментовке об этом не сказал? Он растерянно вытаращился на меня. Ну дитя дитем! – Послушай, ты идиот? – спросила я. – Нет, ты точно кретин. Придурок! – Почему? – А потому что, олух царя небесного, ты не понимаешь, что эта информация все переворачивает? Только теперь тебя больше никто не послушает и никто тебе не поверит. Полчаса назад почему ты молчал? Он втянул голову в плечи и скривил рожицу: ну вотвот заплачет. Так Верочка делает, когда хочет новую игрушку заполучить. – А мне Артем Сергеевич велел никому ничего не говорить, – промямлил он. Это не лечится! Такого только могила исправит. И я начала свой допрос: – Что там были за бумажки? – Не знаю. Их две было. Бланки какие-то. На немецком. А я немецку мову ни разумию. – А откуда понял, что на немецком? – А по буковкам. – Он тоже был не лыком шит. – Там буковка такая заметная – двойное С. – Объяснение принято, – кивнула я. – Что еще можешь сказать про те бланки? – Да ничего… Обычные бланки. Старые. С подписями и печатью.