– А у вас это давно? – зачем-то спросила я. – Давно, – кивнула Ольга. – Диме до меня как до лампочки. У него бизнес, коллеги. Деловые партнеры, бани-сауны, секретарши… Если он даже узнает, не думаю, что сильно разозлится. – Хотя, конечно, лучше ему ничего не знать, – поспешил добавить Антон. – Ну поверь, я Карину пальцем не трогал. И Оля тоже. – Верю. А вы все время здесь встречались? – Часто. Пока ты не начала свои утренние купания. Ну и до этого еще было: сюда, похоже, Надежда приходила, тоже первое время моцион совершала… – Но она вас не узнала, – напомнила я. – Надя верит в привидения. Антон улыбнулся: – Да, она просто испугалась. Так ты никому не скажешь? Я пообещала. Антон велел мне идти вместе с Олей чуть впереди. Я не спорила. – Послушай, – наклонилась я к Ольге. – А вы всетаки извращенцы! Ну как в таком месте, где только что человека убили… Ольга совершенно не смутилась. – А знаешь, да, наверное, извращенцы… Вроде как подростки на кладбище. Что-то в этом такое есть… И это заводит. – Вдруг она испуганно посмотрела на меня. – Но это не мы… Ты не думай. – Я не думаю, успокойся. Мы обе замолчали. – Знаешь, – вдруг сказала Ольга после паузы. – Если не деньги, я с Димой не стала бы жить. – А что так? – Да надоел он мне… пуще смерти. Был бы начальный капитал, вот точно вышла бы замуж за Антона… Свое дело бы завела. «А ты брюлики свои продай!» – чуть не вырвалось у меня. Я стояла у магазина, снова и снова перечитывая объявление на столбе. Сегодня утром кто-то расклеил листовки по всей деревне. «Спасем Россию от голубой чумы!» – значилось в ней в качестве заголовка, и далее шел перечень основных признаков тех, кого следовало нещадно уничтожать: «Серьга в ухе, длинные волосы, развинченная походка, манерная речь и обилие жестикуляции, чрезмерная вежливость в разговоре, макияж, гладко выбритое лицо, ухоженные ногти, дорогой парфюм, обтягивающая стильная кожаная одежда, наличие золотых или серебряных украшений на руках и теле». И подпись: «Союз натуралов». Я попыталась представить себе описанного в прокламации субъекта. Довольно симпатичный тип получился: вежливый, импозантный, чистенький и выбритый, приятно пахнущий и элегантно одетый. Если это обязательно гей, то пресловутый натурал должен быть… Ой! Лучше и не думать. Очередная «охота на ведьм». Но как-то уж очень в тему с последними событиями. Я сорвала листовку и выбросила в урну. Что за идиотизм?! Ну откуда в нашей деревне… Хотя… Письмо в тайнике… Пусть даже поддельное. Тем более – поддельное. Если даже Майя Ивановна играет в эти игры… Мысли поневоле побежали по знакомому пути: кто же убийца? Наверное, за последнее время я уже отучилась думать о чем-то другом. Карина ненавидела мужиков, неоднократно в этом признавалась. У нее нет любовника, но, вероятно, есть любовница. Может, она была лесбиянкой и ее убили именно за это? С того, кто сочинил данный текст, станется. Потом Варя… Она сама мне признавалась, что в юности у нее случился романчик с другой женщиной. Ну даже не романчик… Мне вспомнилось: «Мы тогда гуляли вместе, и нам встретилась Татьяна Романовна». Может быть, она? Я попыталась представить покойную учительницу в роли борца за «натуральную» ориентацию. Неубедительно получилось. Может быть, сама Анна Федоровна? Довела же она свою дочь до развода из-за того, что у ее зятя был приятель-гей. Но учительница практически не выходит из дома. Стеклянная дверь распахнулась, и из нее пошатываясь показался «натурал» – типичный, судя по описанию в листовке. Это был Митька-алкаш. От тети Нюры я уже знала, что его выпустили и на радостях сынок немедленно напился. Еловые веточки и хвоя указывали путь, по которому несли гроб. Варю уже похоронили и теперь справляли поминки. Со двора доносились пьяные голоса. Стесняясь зайти, я немного постояла у калитки. – Катя! – На дорожке появилась тетя Нюра. – Катя, иди сюда. Вы же с Варей дружили. – Я там никого не знаю… – смущенно объяснила я. Тетя Нюра вышла на улицу и подхватила меня под руку: – Вон дочка ее, идем! Снятая с петель дверь была положена на четыре табуретки и накрыта скатертью. Незамысловатая закуска: отварная картошка, соленые огурцы и вечный салат оливье. Смерть Вари подействовала на меня очень сильно. Карину я знала много лет, но никогда не любила, а Варвару всего месяц, но чувствовала, что мы могли бы стать подругами. Она много знала, была милая, скромная и, наверное, такая же одинокая, как и я. Кто и почему мог ее убить? Я была убеждена, что все это связано с предыдущими событиями. Библиотеку сначала опечатали дня на два, а потом печати сняли, но помещение оставалось запертым на ключ: выдавать книги все равно некому. Ставка мизерная, но даже если добавить денег, мало надежды на то, что кто-то согласится работать в комнате, где только что произошло убийство. А мне обязательно… обязательно нужно было дознаться до правды. Поэтому я решительно отправилась к местной старосте, еще не старой полной женщине с громким голосом и заскорузлыми руками. – Вам чего? – подозрительно осведомилась она. – Место библиотекаря вакантно? Я хотела бы устроиться. Она посмотрела на меня так, словно я сморозила несусветную чушь. – Там ставка три тысячи пятьсот. Рублей, – уточнила она. – Я знаю. Мне подойдет. – Работать через день, – добавила она. – Только не знаю, надолго ли это вообще. Мы тут хотим вообще все это дело закрыть. «Конечно, закрыть и помещение передать магазину, – подумала я. – А денежки за аренду поделить», – но вслух сказала, что готова приступить к работе. – А кто вы такая? – не унималась староста. – Что-то я вас не помню. Вы не из местных. Пришлось объяснять, что я здесь совершенно официально приобрела в собственность половину дома. Что документы у меня в порядке, маленькая зарплата меня не пугает, график работы в библиотеке устраивает. Посомневавшись еще минут пятнадцать, она набрала чей-то номер и велела мне завтра подойти к конторе. – И это… – Начальница скривила рот набок. – Мы там, конечно, убирали. Песком все скребли… но следы на полу все равно остались. В следующую пятницу Володя не приехал. Объявился он только в субботу вечером. Бледный, понурый. – На Майю Ивановну напали, – объявил с порога. Хорошо, что я сидела. Точно рухнула бы. – Что? Что значит напали? Он сам толком ничего не знал. Рассказал, что магазин Артема Сергеевича ограбили. Майя Ивановна находилась в тот момент в магазине и, судя по всему, сама открыла грабителю дверь. Ее ударили по голове, а в придачу еще одурманили каким-то наркотиком. Доза была большая, и теперь она в больнице. Исход не ясен. А в магазине взломали сейф и что-то украли. – А как же ее одурманили? Напоили, что ли, чем-то? – Да нет, просто тряпку с наркотой к лицу прижали. Ну вроде как хлороформом… А теперь они меня в этом обвиняют! – зарыдал Володя. – Как тебя? Почему? – Ну ведь Артем Сергеевич меня уволил, – всхлипнул Володя. – Вот менты и считают, что я мог из мести… Час от часу не легче! Это что же такое? Теперь и этого цыпленка отмазывать! Еще один на мою голову свалился. Черт! Я так и не рассказала Павлу про подделку. Вид у Володи был виноватый. Он смотрел на меня, словно нашкодивший щенок. – Садись, – приказала я, – серьезный разговор есть. «Вы смотрели на себя и только на себя. Вас не интересовало ничего, кроме этого холодного безупречного отражения. А он обернулся – и мы встретились глазами». Я правильно цитирую? Володя едва удержался, чтобы не кивнуть. – Вроде да, – промямлил он, – я не помню. Я достала из сумочки конвертик со сложенной репродукцией. – Вот, милок, смотри. Художник Ульянов «Поэт с супругой на придворном балу». Володя судорожно всхлипнул: – Это не я… Я и картины той в глаза не видел. Я тут на вторых ролях. – Догадалась, что не ты. Майя Ивановна? Говори. Я уже все знаю: тетя Майя сама призналась Аннушке. Вы подделали то письмо? – Да, – покаялся он. – Мы были уверены, что все сразу догадаются. Она же специально эту подсказку оставила – с картиной. Никто и не думал, что все так сложится.