– А Артем Сергеевич их видел? – Конечно, – пожал плечами Володя. – Я их ему сразу отдал. То есть не сразу… – А он? – Наверное, отдал Карине. Они же в столе находились, значит, этому столу и принадлежат. Его часть – собственность владельца. – А почему Карине? А не Наде? – поинтересовалась я. – Ну, Надя в нашу лавку и не заглядывала. С ним все дела Карина вела. Та-ак! Дело приобретает новый оборот. – Адрес Артема Сергеевича знаешь? – Конечно. А зачем он тебе? – А затем, что мы сейчас к нему поедем. Вдвоем. Консьержка пропустила нас сразу: Володю она знала в лицо. А вот сам хозяин квартиры не торопился открывать дверь. Он долго изучал нас в глазок, мялся и жался, словно видел Володю в первый раз. Потом открыл, но цепочку не снял. – Артем Сергеевич, пустите нас, пожалуйста, – попросила я. – Мы по важному делу. – Вы вдвоем? – спросил антиквар. – Ну конечно, вдвоем. – Я даже удивилась. Кого я еще могла прихватить? Не милицию же? А может, он этого и боится? Хотя почему именно милиции? Его магазин только что ограбили, там чуть не убили Майю Ивановну. Ой, неизвестно, чем еще дело кончится! Вполне нормально, что он осторожен. Антиквар наконец снял цепочку и впустил нас в просторную прихожую. Побольше моей кухоньки будет. Сделал шаг назад и замер. В комнату не пригласил. Интересно, у него тут обувь снимают? Выручил Володя. – Артем Сергеевич, – начал он, – вот тут Катя хотела поговорить… В общем, та шутка… Вы, конечно, простите. Нет, я понимаю, я не прошусь обратно на работу! Я уже устроился… – О чем вы хотели поговорить? – спросил антиквар, глядя на меня. – О розыгрыше, – объяснила я. – О том, что на самом деле лежало в тайнике. Он задумался, словно принимал какое-то решение. – Проходите. Одну стену целиком занимал старый дубовый шкаф, забитый книгами. Мебель добротная, удобная. – Я ничего не знал об этом идиотском розыгрыше. – Мне показалось, что эту речь антиквар заготовил заранее. – Мало того, Владимир, обнаружив подлинное письмо, передал мне его не сразу, а только через два дня после той достопамятной вечеринки. А тогда я и сам был поражен всем происходящим. – Вы поверили? В то, что письмо подлинное? – Не очень. – Он зябко передернул плечами. – Слог, конечно, хорош. Идея не лишена остроумия, но… Но не надо делать из Поэта идиота! Думаете, в его окружении было мало гомосексуалистов? Да полным-полно! И среди друзей, и среди врагов. А «непристойные» предложения он получал неоднократно и умел от них отказываться. Иногда даже в стихах. – Я помню. «Но, Вигель, пощади мой зад!» Антиквар недоверчиво посмотрел на меня: – Как вы это лихо процитировали! Тоже заинтересовались вопросом? Я не стала этого отрицать: – Да, внимательно изучила. Вы мне, пожалуйста, скажите, а что там на самом деле лежало? Артем Сергеевич сразу насупился: – Не могу точно знать. Два документа начала прошлого века, на немецком языке. Вот и все. – На немецком? Но немецкого языка я, к превеликому моему сожалению, не знаю. Антиквар почему-то сразу насторожился. Больше мне из него ничего вытянуть не удалось. Я терялась в предположениях, что это могли быть за таинственные документы на немецком языке. Найти бы того, кто их переводил. Ведь Карина наверняка позаботилась об этом. Перевела и обнаружила то, что должно было ее озолотить. То, за что успела получить пятнадцать тысяч долларов. Может, Варя? Вид у нее интеллигентный. Она вполне могла знать немецкий. Карина в библиотеку была записана, могла обратиться за переводом к Варе, а потом… А потом убийца узнал, кто переводил письма… То есть бланки. Что ж, может быть, и так. Интересно, знает ли Надя что-нибудь? Или Анна Федоровна? Или Андрей? До Андрея мне будет сложновато добраться, разве что через Галю, а вот с дамами из этой семьи я поговорить могу. * * * Надя была в своем репертуаре. Она привычно круглила глаза и от всего отнекивалась. – Я ничего не знаю, – повторяла она. – Карина мне ни о чем не говорила. Анна Федоровна тоже оказалась не в курсе. – Не понимаю, зачем вообще возвращаться к этой теме, – брезгливо проронила она. – Ведь милиция уже сняла с Наденьки подозрения. Я и не сомневалась, что так будет. То гнусное письмишко оказалось подделкой. Ты в этом убедилась. Так зачем грязное белье ворошить? Она снова надела маску надменной зануды-учителки, какой я помнила ее со школы. – Милиция сняла подозрения? – повторила я. – Что-то мне ни Вера, ни Паша ничего об этом не говорили. За спиной Анны Федоровны Надя сделала страшные глаза и замахала руками. Ох, моя чертова бестактность! Не хватало мне еще одну старушку до приступа довести. – Вы слышали о том, что Майя Ивановна в больнице? – зачем-то спросила я. Анна Федоровна поджала губы. – К ней пока не разрешены посещения, – процедила она. И все. Больше никаких эмоций. Надеясь что-то узнать, я даже к Ольге заглянула. Дом у Кудриловых был покруче, чем у Нади. Только я такие не люблю: у них вся мебель была лакированная. Итальянская пластмасса с завитушками. Моя берлога куда уютнее. – Надо же! – удивленно приподняла брови Ольга. – Как все закручено-то! Нет, я ничего не знаю. – Ты говорила, что когда в саду работаешь… – Я не работаю в саду, – перебила меня Ольга. – У меня для этого рабочие. Ах, ну да: прислуга! Как я могла забыть? – Ну просто гуляешь, – поправилась я. – Так вот, ты говорила, что иногда слышишь… случайно, о чем у Шацких говорят. – Ты намекаешь, что я подслушиваю? – насторожилась Ольга. – Нет, нет, я ни на что не намекаю, я просто надеюсь, не слышала ли ты вдруг каких-нибудь Карининых разговоров, связанных с тайником в столике или какими-нибудь письмами или деньгами. Ольга задумалась. – Нет, не слышала. Точно, – повторила она. – Ничего я не слышала. Почему-то я не поверила Ольге. – А Дима? – А Дима появляется дома за полночь и уезжает с утра пораньше. – Чувствую себя шантажисткой, – произнесла я. – Ты могла бы быть со мной пооткровеннее, хотя бы из благодарности… – За твое молчание? – перебила меня Ольга. – Я правильно поняла? Знаешь, катись-ка ты отсюда подобру-поздорову!