От неожиданности я потеряла дар речи и только бестолково мотала головой: ничего такого я не говорила! Татьяна Романовна чуть наклонилась к Наде. Сейчас она выглядела особенно грузной, просто огромной. Прошептала одними губами: – Ведь это ты вытолкнула его, девонька? Надя сжалась. Она на самом деле показалась «девонькой» – маленькой девочкой, школьницей. – Нет, – забормотала она. – Нет, не я. Честное слово, не я… – Он любил тебя, не знал, как сказать, за косички дергал… А ты его столкнула… – прохрипела Татьяна Романовна. – А пятно на пиджачке его тебя и выдало. В милиции меня тогда слушать не стали. Но я знала все эти годы. Знала… Надя закричала. Лицо ее исказилось от ужаса. А Татьяна Романовна продолжала смотреть на нее, словно кролик на удава, даже не моргала… – Прекратите! – услышала я свой собственный голос. – Оставьте ее! Анна Федоровна пила валокордин. Я не поняла, как и когда здесь появилась Майя Ивановна. Наверное, пришла следом в надежде остановить подружку. Теперь она тщетно пыталась всех успокоить. Татьяна Романовна настаивала на своих обвинениях, следовательша выглядела очень заинтересованной и что-то быстро записывала. – Танечка, – твердила тетя Майя, – да ты наверняка что-то не так поняла… – Я все так поняла, правильно, – отталкивала ее Романовна. – Тебе покойница Карина что передать велела? Что «все было так, как я думала»! Вот оно! – Да она что-то напутала… – Нет, она все видела! Галка поохала-поохала, а потом схватила Верочку и утащила куда-то – и правильно сделала! Надя всхлипывала у меня на плече. Я уволокла ее в дом. – Я его не сталкивала… Нет… – твердила она. Я молчала. А что было ответить, если я и сама сначала подумала… Внезапно она отстранилась. – Ты не веришь, – догадалась она, – ты тоже думаешь… Почему-то мне стало стыдно, и, чтобы расставить все точки над i, я спросила: – Ну а как все было? – Я на самом деле хотела его убить, – заговорила Надя. – Как она мило выразилась: за косички дергал! Нет, он меня попросту избивал! Бил по голове, щипался до синяков… Придурок! Даже сейчас, спустя столько лет, она не могла простить того погибшего парня. А я смогла бы? Если бы меня вот так же били? Нет, наверное. – Знаешь, как больно было, – продолжала Надя, – у меня мигрень не проходила вообще. Я маме жаловалась, а она каждый раз: «Ты должна сама уметь решать такие проблемы!» Педагогиня! А тут мы остались одни в классе. Окна открыты. И на самом деле думала: вот вытолкнуть бы его наружу… Подох бы, гад! – Не ругайся, он же умер, – напомнила я. – Умер, – со злобой проговорила Надя. – Даже своей смертью он мне нагадил. Он начал приставать ко мне, я его оттолкнула. Да, этой самой тряпкой. Заорала что-то обидное. Он сдуру и залез на подоконник. Заявил, что сейчас выбросится из-за любви ко мне… Так и сказал, козел! А потом на самом деле упал. – Она истерично хихикнула. – Прямо так взял и упал. Наверное, слишком в роль вошел и потерял равновесие. Надя снова нервно засмеялась. – Я к окну кинулась, а тут как раз Карина вбежала. Я ей говорю: «Юрка упал». А она мне: «Ты столкнула?» И улыбнулась так подленько. Я ей ответить не успела, как ты входишь. Я думала, она так просто ляпнула… А она потом моей маме заявила, что видела, будто это я его… Надя расхохоталась. У нее начиналась настоящая истерика. – И знаешь что? Мама ей поверила. Не мне, а ей! Этой сучке! Потому она и занималась с ней бесплатно. Потому и вытягивала эту бестолочь на хороший аттестат… – Надя зарыдала. Я прижала ее к себе. Значит, я верно подозревала, хотя и не думала, что все настолько плохо. – А потом Татьяна Романовна… – начала я. Надя, рыдая, кивнула в ответ: – Да, вернулась и стала вынюхивать… – Но прошло двадцать лет… Почему сейчас? – Так матери все равно, сколько лет прошло, – вздохнула Надя. – Теперь я ее понимаю. Карина из меня деньги тянула. Особенно последнее время. У нее вон, все не сложилось… Не помог аттестатик. – Надежда шмыгнула носом и по-детски вытерла его рукавом. – И потому ты ее?.. – неуверенно произнесла я. Надя отшатнулась. – Не я! – завопила она. – Ну почему вы все… Ну что это за кошмар?! Что я такого сделала? Не я! Не я! Не я! – Продолжая выкрикивать эту фразу, она забилась в судорогах. Я попыталась обхватить ее, успокоить. Ничего не получилось. Надя что-то кричала, на губах у нее показалась пена. Я кинулась за помощью. В гостиной, где совсем недавно принимали гостей, проходил допрос. Татьяна Романовна стояла на своем. По ее словам, Надежда была убийцей-рецидивисткой со стажем. Некогда, еще в школе, она столкнула в окно ее сына, потому что ей досаждали его ухаживания. – Невинный мальчик. Юрочка… – всхлипывала она. – А эта… эта дрянь… Карина о том убийстве знала, она долго молчала, Надежда ей платила, а той, бедняжке, некуда было деться: дитя малое на руках. Я с ней пыталась поговорить об этом, она сразу прямо ничего не сказала, а потом через Майю передала, что я права была. И, видимо, Андрею обо всем рассказала, вот он с Надей и решил развестись, а на Карине жениться. Ну а эта сука… Она не стеснялась в выражениях. Майя Ивановна тоже была здесь. Она сидела, забившись в угол, съежившись, насколько позволяла ее полнота, и не произносила ни слова. Анна Федоровна, бледная и спокойная, сидела на стуле, выпрямив спину. – Моя дочь не способна на убийство, – заявила она. – Да, Юрий погиб в результате несчастного случая. Он сам нарушил правила поведения в классе. Я знаю, что у покойной Карины Куляревой уже тогда родилась нелепая идея о причастности к этому моей дочери. Я занималась с ней, чтобы девочка не распространяла этот дурацкий слух дальше. Но я никогда и в мыслях не держала, что это может быть правдой. И я утверждаю, что Надя не убивала Карину. Всем известно, что у той был муж-садист. Слышать не хочу про его алиби. Его и ищите. Он неоднократно приезжал сюда. – Да, – подтвердила я, – сама с ним сталкивалась. Там Наде плохо, дайте что-нибудь сердечное. Где у вас аптечка? Анна Федоровна вышла к дочери. Следовательша ее не удерживала. А мне снова пришлось отвечать на вопросы. Быстро выяснилось, что мы из одного класса, и она спросила меня про Юру. Мне пришлось описать всю ту давнюю сцену и подтвердить, что Надя в тот момент стояла метрах в полутора от окна. – Тряпка была у нее в руках? – Не помню, – солгала я. Следовательша усмехнулась: двадцать лет прошло, а убийство Карины Куляревой случилось совсем недавно. Майя Ивановна в углу тихо охнула. Следовательша бросила на нее холодный взгляд, но промолчала. Потом пришлось рассказывать, что Надя несколько дней жила у меня и что утром того дня, когда произошло убийство Карины, она ходила домой. Во сколько встала и вышла – я не знала. – Кто-нибудь еще мог видеть, как она выходила из дома? – Не знаю… Может, соседка? – Ваш дом расположен совсем близко от места, где произошло убийство? – Да… Недалеко. Но там надо пройти через соседский участок, – поспешила добавить я. – Это так сложно сделать незаметно? – Ну не знаю… Ведь мимо окон проходишь. Надю арестовали. Тетя Нюра ее не видела, Антон ее не видел, а значит, сопоставить время Надиного выхода из дома и время убийства было невозможно. Мотив: муж собрался развестись с подозреваемой и жениться на жертве. Возможность: могла незамеченной выйти из дома и дойти до места преступления. Теоретически, при условии, что я спала как убитая. А именно так и было: мы выпили накануне, а алкоголь действует на меня как снотворное. Заверения, что у Нади просто не хватило бы физических сил на такое преступление, следствие в расчет не приняло: Карину несколько раз ударили по лицу, каким-то тупым предметом. Камнем?.. Удар в висок оказался смертельным. Особой силы для этого не нужно было. К тому же выискался и дополнительный мотив: Надя не любила Карину. И было за что: Карина шантажировала ее несколько лет, вымогая деньги, угрожая рассказать мужу про несчастный случай в школе, выставив его в виде убийства. Доказательств у нее не было. Да и потом срок давности. Но… клевещи, клевещи, что-нибудь да останется. А еще этот дурацкий сон. Про призраков. Может, Надя нарочно все придумала, чтобы именно я обнаружила труп? Но это глупо! Жутко глупо! Шито белыми нитками. Просто детский какой-то выверт. Надя, конечно, умом не блещет, но ведь и не слабоумная же! Свершив акт возмездия, Татьяна Романовна гордо удалилась. Аннушке стало плохо. Тетя Майя померила ей давление и принялась пичкать таблетками. – Я не понимаю… Не понимаю… – твердила Аннушка. – Как она могла столько лет молчать? Почему со мной не поговорила? Майя Ивановна виновато сжималась и поддакивала: – Она и мне ничего не говорила… Анечка, я уверена, все прояснится. Таня просто больной человек. – Что ты ей передала? – восклицала Аннушка. – Да я не знала, что это значит, – оправдывалась тетя Майя. – Я Карину случайно встретила, ну совсем перед тем, как ей… ну как ее… А она мне говорит: «Вы Татьяне Романовне передайте, что все было именно так, как она думала!» Я сначала не поняла… Я и потом не поняла, о чем это она. Я даже забыла, а сегодня вспомнила… Ну разве я могла подумать? Зачем я только сказала? Господи, лучше бы я молчала! – Я ее простить не смогу! – повторяла Анна Федоровна. – Надя невиновна, я знаю. И я была с ней согласна. Надька глупенькая, Надька слабая и безвольная, такие не убивают. Она сама жертва. По жизни. Посмотреть хотя бы на ее мужа, Андрея: другая бы с ним не ужилась.