— А вы узнали, в какой машине они приехали? Мюррей только качал головой — если бы и знал, не имею права высказываться на эту тему. — Но это же ваша обязанность — информировать общественность! Настроение — хуже некуда, если не сказать враждебное. Ничего удивительного — Никола даже пожалел, что он тогда плюнул в рожу этому расисту. — «Общественность»… — протянул Мюррей. — Звучит-то как! Образованный человек. Не часто такое услышишь в ваших кругах… — В ваших — еще реже, — нашелся Никола. Аперкот. Мюррей улыбнулся. Видно, оценил шутку… но надо же уметь так улыбаться — ни тени дружелюбия. — Думаю, на этом закончим. Далеко не уедем. Ты ни капли не поумнел с прошлого раза. Только еще одно… думаю, тебе стоит знать. Мы задержали одного твоего знакомого. Завтра будет принято решение об аресте. — Кого? — Его зовут Исак… думаю, фамилия тебе не нужна. Никола ни за что не нашел бы выход. Он молча следовал за Мюрреем. Мюррей тоже молчал. В приемной по-прежнему полно народу. Что произошло? Взяли Мистера Первого? По какому подозрению? Связан ли его арест с убийством Шамона? Мюррей молчал. Тайна следствия. Вышел на улицу. Небо такое же серое, как бетон полицейского гнезда. — Никола… Он повернулся. Эмануель Ханна, отец Шамона. На похоронах он выглядел лет на десять моложе. А сейчас… сгорбился, потухший взгляд. Ему, наверное, если и за пятьдесят, то совсем немного. Обнялись. Никола старательно отводил глаза. — Как вы? — Не дай бог кому-то пережить такое, как я и Ранья… — Я понимаю… а что вы здесь делаете? Эмануель взвесил на руке большой бумажный пакет. — Забрал вещи Шамона. Бумажник, часы, мобильники… Никола вспомнил вопросы, на которые так и не получил ответа от Мюррея. Технические протоколы, регистрационные листы с телефонных мачт. — Извините… понимаю, звучит странно… не могли бы вы одолжить мне мобильники Шамона? Ненадолго, буквально на несколько дней? — Никола, ты же знаешь — тебе я ни в чем не могу отказать. 19 А почему бы не лечь на пол прямо здесь, в кабинете, и немного поспать? Опять всю ночь не могла уснуть. На этот раз ничего удивительного: позвонила Нина Лей. Взяли Адама Тагрина. Пока не явится Тедди. Поспать. Хоть полчаса, хоть двадцать минут. После звонка Нины она решила прервать это странное молчание. Сдвинуть с мертвой точки. Есть повод: Тагрин задержан. Странное чувство после бессонной ночи — шум в ушах, движения замедленны, глаза — как песок насыпан. Несколько часов экспериментов: сначала легла на бок. Потом на спину. Потом на самый край кровати, чтобы по привычке не уткнуться носом в подушку — если нечем дышать, не уснешь, а если и уснешь, сразу проснешься. Не помогло. Зато обнаружила, что думать в таком положении почти невозможно. Забавно: постельная поза влияет на ход мыслей. Маркус, как всегда, работает в соседней комнате. Дверь открыта, никакой звукоизоляции. Слышно даже мягкое пощелкивание клавиатуры. В кухне пьют кофе два сожителя — так они называли обитателей соседних контор. Эмили ничего против них не имела: нормальные, даже хорошие специалисты, наверняка профессионально делают свою работу. Но… не асы. Не в первой линии. — Откуда ты знаешь? — спросил как-то Маркус за ланчем. — Никакой адвокатской табели о рангах в природе не существует. Разве что для бизнес-адвокатов — кто больше бабок сшиб. Улыбнулась и промолчала. На самом деле ответ она знала. Дело не в юридической подготовке, не в умении быстро и точно находить прецеденты и нужные параграфы уложения. Дело в недостатке энергии. Даже самый совершенный мотор без топлива не сдвинется с места. Скоро придет Тедди. Накануне встречалась с Оливером. Сын Адама. Почти что пасынок Кати. Мальчик жил у приемных родителей в Бредэнге, но попросил не заходить к нему домой. Подумав, предложил: — Давайте встретимся на площади. Эмили заметила его издалека. Шаг уверенный, а язык тела — сама неуверенность. То и дело оглядывается, будто опасается преследования, жмется к стенам домов. Не больше двенадцати-тринадцати. Похож на отца — такие же мелкие зубы, словно запоздал со сменой молочных. Тепло одет. Пуховик, шерстяная шапочка, перчатки. Почему меня жизнь ничему не учит? — с горечью подумала Эмили, стараясь унять дрожь. Хотя бы одеваться по погоде… Она протянула руку. — Оливер? Мальчик, не поднимая глаз, снял перчатку и как-то неловко, ладонью вниз, пожал ей руку. — Зайдем в кафе? Или хочешь поговорить здесь? — Давайте здесь, — тихо произнес Оливер. Из метро внезапно вывалилась целая толпа — должно быть, пришел состав с севера. — Твои родители знают, что ты должен со мной встретиться? — Они не мои родители. Я у них живу, и все. Я им сказал, что вы меня нашли. Они считают, что мне не следует этим заниматься. Говорят, сиди, полиция уже тебя допрашивала насчет отца, и хватит. — Понятно. И все же ты решил со мной поговорить? — Вы же должны были помогать Кате… Я подумал… может, вы и папе поможете. Его же арестовали. — Чем я могу ему помочь? — Он не убивал Катю. Я точно знаю. Как можно осудить человека за то, чего он не делал? — Но ему же предоставили адвоката… — Да… а вы можете сказать — хороший это адвокат или так себе? Сумеет он отстоять папу? Глаза, носогубные складки… живут своей жизнью. Оливер словно забыл, какая мимика соответствует произносимым словам. Эмили знала женщину-адвоката, приглашенную защищать Адама Тагрина. Одна из лучших. — К сожалению, я не имею права защищать твоего отца. Есть законы. Поскольку я по-прежнему числюсь адвокатом Кати, я не могу защищать твоего папу. Это называется конфликтом интересов. Оливер смотрел на нее с недоумением. — Я числюсь адвокатом Кати, — повторила она, — и, поскольку я числюсь ее адвокатом, не могу одновременно защищать человека, подозреваемого в ее убийстве. Твоего папу. По закону я не могу играть в двух командах одновременно.