В то время Бернт был комиссаром ООН по Намибии и объявил, что будет преследовать всех, кто разграблял природные ресурсы страны до того, как она обрела независимость. Я слушал как завороженный. Все же я напомнил себе, что передо мной человек, работавший на ряд спецслужб, и нет никаких гарантий, что он со мной откровенен. За пару недель до авиакатастрофы, по словам Ведина, Бернт Карлссон пригласил к себе на ужин лучших друзей и со слезами признался, что ожидает скорой смерти. Ведин выдавил несколько слезинок, изображая плачущего Карлссона. Это произвело на меня впечатление: агент Ведин мог по своей прихоти заплакать, а значит, был гораздо лучшим актером, чем мне казалось. Когда мы закончили с именами из составленного мной списка, он сказал: – Может, теперь посмотрим отчет? Я понял, что дальше тянуть уже нельзя. Я стал подавать ему листы отчета Стига медленно, один за другим, чтобы он читал их по очереди. Он внимательно прочел первую страницу, затем попросил вторую, и так до конца. На его почти непроницаемом лице я заметил удивление и гордость. Потом он пустился все отрицать. – Не знаю, что слово «посредник» означает в этом контексте, но на самом деле я во всей этой истории не был ни им, ни кем-либо еще, вообще никем. Меня не просили ни в чем помочь. Ни один человек в мире никогда не обсуждал со мной Пальме или план его убийства. Никто никогда не задавал мне вопроса, который мог бы привести к какой-то помощи с моей стороны, никто никогда не поручал мне ничего такого. Никто на свете. Никто. Просто ничего похожего на все, что тут написано. Ничего, просто… я понимаю, обычно говорят, что нет дыма без огня, но в данном случае ничего подобного. Мне известно, какая у меня репутация – я правый, консерватор, не люблю Пальме и все такое, – но я ничего из этого не делал. Ни в малейшей степени. И никто меня ни о чем не просил. Кто бы его ни убил, они просто ничего обо мне не знали или не доверяли мне. Меня не просили. Казалось бы, слов «я в этом не замешан» вполне хватило, но он настойчиво повторял одно и то же. Я понимал, что после того как год за годом против Ведина выдвигали то же самое обвинение, ему уже недостаточно простого опровержения. Я больше не задавал ему вопросов про убийство Пальме, проку бы от них не было. Но сразу сдаваться мне не хотелось. – Кто убил Улофа Пальме? – Я писал об этом в «Контре», и, полагаю, вы читали мою статью. Как я там и рассказал, я провел собственное расследование и собрал немало важных сведений. Я неоднократно пытался передать их шведским властям – сперва госсекретарю Пьеру Шори, потом полиции. И никто не проявил интереса. Наоборот, они только мешали мне. – Но почему вы не обратились в СМИ? – Это слишком серьезно, чтобы впутывать сюда СМИ. Вкратце: убийца – гражданин Турции из организации, которая, как я выяснил, называется Рабочая партия Курдистана. И он совершил это преступление по поручению других людей, в частности, женщины из Восточной Германии, которая побывала тут, на Кипре, хотела повесить всё на меня. Вероятно, в это каким-то образом замешан Андерс Ларссон. Я спросил обо всем, о чем намеревался, хоть Ведин с первого дня и пытался увильнуть. Похоже, ему не сразу пришло в голову, что он разболтался. Это означало, что я неплохо постарался. Никто, кроме меня, не брал у Ведина интервью в одиннадцать часов длиной. На следующее утро я вылетел из Ларнаки домой. Я пытался понять, когда Ведин лгал, а когда говорил правду. Я заметил, что он говорит медленнее, когда лжет, как если бы ему нужно было время, чтобы отыскивать в памяти давние выдумки – например, собственную версию убийства Пальме. Посылка Стокгольм, сентябрь 2013 года Перед моим порогом лежала пачка рекламных листовок и счетов, поверх которой я нашел пухлый конверт без имени отправителя и с пражским штемпелем. В нем оказалась флешка, и я поспешил сунуть ее в компьютер. В появившемся диалоговом окне запрашивался пароль. Я глянул в конверт: ничего. Кто мог его прислать? Прага. Лида Комаркова, друг Якоба Теделина по «Фейсбуку». Мы встретились с ней в Праге несколько месяцев назад, и я выяснил, что с Теделином ее связывал интерес к иудаизму. Эта молодая женщина с татуировками не походила на красавицу, чье фото она разместила на своей странице. Но тоже была очень привлекательна – с короткими крашеными рыжими волосами и обезоруживающей улыбкой. Мы договорились тогда, что она поговорит в «Фейсбуке» с Теделином и спросит его об Альфе Энерстрёме и убийстве Пальме. Возможно, этот конверт с флешкой был исполнением ее обещания. Я проверил СМС. От нее, оказывается, пришло короткое сообщение в одно слово: «Ведин». Это, конечно, и был пароль. Но как Лида могла узнать о Ведине? Я вроде бы не упоминал его имени при нашем свидании, когда мы говорили о Стиге Ларссоне. Меня тогда занимали Якоб, Альф и Джио. Введя в качестве пароля «Ведин», я получил доступ к файлам pdf и pst – второй формат для сохранения переписки. Я начал с pdf. Файл содержал сотню страниц личных сообщений из «Фейсбука», которыми обменивались по-английски Лида Комаркова и Якоб Теделин. У меня просто отвисла челюсть, когда я начал читать. Привет, Якоб, у нас много общих друзей. Расскажешь о себе и своей семье? Всего наилучшего, Лида Комаркова Рад познакомиться, дорогая Лида Комаркова. Вы спрашиваете о семье. Ну, отец все еще жив, а мать умерла в 1994 году. Отец живет в другом городе, мы созваниваемся время от времени, то же касается и моих друзей. У меня их мало, зато это хорошие друзья. Один из них настоящий джентльмен. С любовью, Якоб Лида начала издалека, но быстро поняла, что Якоба нетрудно разговорить. Он отвечал на каждое ее сообщение. Через несколько недель она подобралась ближе к своему собеседнику. Привет, Якоб. Сейчас пишу в «ворде», это помогает выражать мысли на более правильном английском. Так что могу рассказать тебе больше о себе и своей жизни. Мне хотелось бы как-нибудь приехать в Швецию. Может, этим летом? У меня вызвало огромный интерес то, что ты обратился в иудаизм. После всего, что я сделала много лет назад, я тоже стала подумывать об обращении в веру моего деда (по материнской линии). Как можно обратиться? Когда обратился ты? Для девушек там другие условия? Обнимаю, Лида Дорогая Лида, ты спрашиваешь, как обратиться. Ты можешь выбрать ортодоксальное, либеральное или консервативное направление. Я выбрал консервативное. Надо знать, какая пища кошерная, и основные еврейские законы. Это совсем не трудно. Там нет обязательных религиозных условий для девушек, в отличие от мужчин. При обращении требования к девушке менее строгие. Но тебе стоит сходить в местную синагогу и разузнать поподробнее. Обнимаю, Якоб Обращением Якоба в иудаизм и объяснялась еврейская символика на его странице в «Фейсбуке». Его сообщения становились всё длиннее, а реплики Лиды – короче и прямолинейнее. Обычно она просила его побольше написать о чем-нибудь, иногда задавала конкретные вопросы – и получала конкретные ответы вперемешку с рассуждениями Якоба. Она просила, чтобы он был откровенен с ней, писала, что ее предали, и поэтому она хочет полной искренности. Дорогой Якоб, мне очень нравится, что ты употребляешь слово «дорогая». Может, ты и есть тот джентльмен, о котором как-то написал? Или этот твой друг существует в реальности? Улоф Пальме был шведом, он джентльмен? Герой? Обнимаю, Лида Лида, дорогая Лида! Рад получить твое сообщение. Ты спрашиваешь о джентльменах – остались ли они еще? Ну, я знаю нескольких. Один до сих пор живет согласно старым девизам и говорит немного на манер рыцаря. Я стараюсь жить подобным образом. Улоф Пальме был главой социал-демократической партии в Швеции. Его убили в 1986 году. Советский Союз почтил его память, выпустив марку с его портретом. Этой чести удостоились всего два иностранца, второй – Ким Филби, британец и советский шпион. Кстати, не удивлен, что за пределами Швеции Пальме считают героем. Там о нем мало кто отзывался плохо. Но есть исключение. Итальянская газета La Stampa в 1982 году опубликовала статью «Пальме: диктатор дружит с Москвой». С любовью, Якоб Лида продолжила вытягивать из Теделина сведения, в основном о его друге. Он много распространялся в переписке о своих воззрениях, и Лида задавала всё более прямые вопросы. Дорогая Лида, спасибо за твое сообщение! Ты спросила, стрелял ли я когда-нибудь из «магнума». Да, случалось. Я опирался рукой на оконную раму, и с неплохим результатом. Еще ты писала о доверии. Я против лжи, даже по незначительным поводам. Ложь разрушает отношения. Я рад, что ты ее ненавидишь. Я научился придавать исключительное значение правде. Когда я говорю о чем-то важном, стараюсь быть как можно более точным. Мой друг с рыцарским поведением – это господин Бертиль Ведин. Я общался с ним много лет назад по телефону. Это один из тех, кто поддерживал контакт с доктором Энерстрёмом. Я никогда не встречался с господином Ведином лично. Однако мы еженедельно обменивается письмами по e-mail. Наша дружба началась в 1998 году, если мне память не изменяет. В следующий раз напишу тебе об этом больше. С любовью, Якоб Так Лида узнала о Ведине. Она установила, что он знаком с обоими моими подозреваемыми, Энерстрёмом и Теделином! Ни в докладе Комиссии по пересмотру, ни в архиве Стига, нигде я не нашел тому подтверждения, а Лида получила его из первых рук. Мой друг, встречавшийся с Отто фон Габсбургом, был лидером Социал-демократической оппозиции. Это доктор Альф Энерстрём. К несчастью, из-за оказанного на него давления, политического давления, и других сложностей ему пришлось отступиться. С доктором Энерстрёмом меня познакомила его жена. Мне нравились кампании, которые доктор Энерстрём вел против Пальме. Впервые мы с ним увиделись в клинике. И стали друзьями. Ты спросила об очках. Я их ношу почти всегда, только читаю и пишу без них.