– Есть, – подтвердил Фил. Он был хранителем походной аптечки и копался в ней, пытаясь найти среди многочисленных болеутоляющих, жаропонижающих и прочих сублиматов что-то толковое. – Ты уверен? – спросил Брат. – Нет. Фил нашёл комплект шприцов с адреналином. – Если ты ошибаешься, он умрёт, – сказал Брат. – Да. Это походило на заседание какого-то триумвирата. По одну сторону Проводник, предлагающий сделать укол. По другую – сомневающийся Брат. В центре – Фил со шприцом в руках. Фил стянул с больного верхнюю часть костюма, задрал термобельё. Узкая безволосая грудь Брата казалась хрупкой – чуть надавишь, и рёбра провалятся внутрь, раздавив сердце и лёгкие. Фил нащупал вену на сгибе локтя, ввёл иглу, подключил катетер и капельницу. Видимо, он имел медицинскую подготовку, и потому Проводник и попросил его быть хранителем аптечки. – Вводим? – Да, – ответил Проводник. Брат ничего не сказал. Фил начал аккуратно вдавливать поршень, вводя адреналин в ёмкость капельницы. Внешне ничего не изменилось – Брат продолжал лежать и мелко-мелко дышать. Мы напряжённо ожидали. Затем он дёрнулся – это походило на спазм больного столбняком, резкое сокращение мышц спины и шеи. Потом дёрнулся ещё, и ещё, начал хрипеть, шевелить губами, вращать глазами. – Держите! – сказал Проводник. Фил и Брат схватили руки больного, Баба в одиночку удерживал ноги. Спазмы продолжались около минуты, затем тело Брата расслабилось, обмякло, глаза закрылись. – Что теперь? – спросил Фил. Брат поднёс ухо ко рту лежащего и некоторое время сидел так, согнувшись в три погибели. Потом поднял глаза на Проводника и сказал: – Ты знал. Проводник ничего не ответил. Он сидел в своей обычной позе флегматичного рассказчика и, чуть наклонив голову, смотрел на Брата. – Ты знал! Брат даже не вскочил – он бросился на проводника из сидячего положения, прямо через лежащее тело. Проводник не сопротивлялся, Брат легко опрокинул его на спину и стал душить. Баба с Филом рванулись за Братом, оттянули его. Баба заломил руки Брата, уложил его на пол и сел сверху. Мне показалось, что кости Брата треснули. Проводник поднялся, отряхнулся. – Самое важное для нас, – сказал он. – Дойти. – Для тебя, – прохрипел Брат. – Для тебя. – Для нас. Мы не смогли бы тащить его на себе. А если бы даже и смогли, он прожил бы на несколько дней больше. Погиб бы на пути туда или обратно. – Нет! Баба прижал голову Брата к полу, чтобы тот не мог говорить. – Нам нечем кормить человека в бессознательном состоянии. Мы не можем нести его. И мы не можем ждать. Все молчали. Проводник ни к чему не призывал, ничего не объяснял, он явно ждал, пока инициативу проявит кто-нибудь другой. Баба чуть ослабил хватку. Брат прохрипел: – Вы все знали. Никто не ответил. – Как его звали? – спросил Шимон. – Аффи, – ответил Проводник. – Его звали Аффи. А его, – он кивнул на живого Брата, – зовут Фред. Они были актёрами кочевого театра, ездили от Джерры на юг до самого побережья – и обратно. У них была роль с одинаковым текстом. Два бравых парня появляются в ключевых точках сюжета с двух сторон и всё решают. Один блондин, другой брюнет. Не в одном спектакле, в нескольких. Злого царя свергали, мячик из колодца для девочки доставали, неверному мужу помогали скрыться от жены – всё по законам классического фарса. И так хорошо научились играть в паре, что ушли из театра и давали сольные представления. Самый известный трюк назывался «зеркало». Аффи стоял напротив Фреда, публика тихонько, с помощью записок, передавала Фреду, что делать, а Аффи синхронно повторял это за зеркальной рамой, считывая сигналы партнёра. – И наоборот, – хрипло сказал Фред, которого уже не прижимали к полу. – И наоборот. – Проводник помолчал. – А потом Аффи умер. Повисла пауза. Кажется, никто не знал, как это понимать. Говорил ли Проводник о том, что Аффи умер несколько минут назад, или всё-таки речь шла о какой-то тайне, о смерти подлинного Аффи ещё до путешествия. – Кто его убил, Фред? – спросил Проводник. – Я, – ответил Фред. – Да, – продолжил Проводник. – Его убил Фред. Случайно. – Не случайно, – перебил Фред. – Тогда говори сам. Баба окончательно слез с Фреда, и тот сел, разминая затекшие чресла. – Я любил его, – сказал он. – Я его любил, понимаете? Вы же тут все пустые. Вы никогда никого не любили. Один труп сестры на свалку выкинул, другой женщину в подвале оставил. Вы трусы, твари ссыкливые. Вы ни в чём не виноваты, потому что ничего не делали. Тогда, когда нужно было что-то сделать. Вы жалеете о том, чего у вас никогда не было. И ты тоже. – Он повернулся к Проводнику. – Ты-то что? Почему за тобой идут? Почему я за тобой пошёл? Почему он? Он кивнул на мёртвого Аффи. Проводник сидел неподвижно, на лице его была полуулыбка, такое доброе снисходительное выражение, которое обычно возникает при разговоре с непослушным ребёнком. – Ты же и её не любил. Тебе она просто нужна была, чтобы дойти. А потом ты её оставил. Тёлка дойти не может. Чушь придумал какую-то, чтобы избавиться. Она всё сделала, да? – Фред постепенно входил в раж. – Правильно всё сделала? Поставила время раком? Дорогу расчистила? И где она теперь? Что с ней, ну, скажи? Он даже порывался встать, но придавленная Бабой нога подвернулась, и он снова сел. – Она мертва, – сказал Проводник. Повисшая после этой фразы тишина показалась мне давящей, будто на палатку сверху рухнула гора и только тонкие дуги удерживают её, не позволяя упасть на наши головы. – Как? – спросил Шимон. Проводник перевёл на него взгляд. – Её убил Ка. – И ты… ты позволил? – Да. Ещё одна пауза. Воздух в паузах сгущался, становясь желеобразным. Мне было тяжело дышать. Проводник был, как всегда, хладнокровен. Он снова повернулся к Фреду. – Ты обещал рассказать свою историю, – сказал он. – Почему? – спросил Фред. – Почему я должен рассказывать свою историю, если я не знаю твоей? – Я расскажу её последним. А сейчас ты. Проводник умел переключать внимание. Казалось бы, он ничего не делал, просто говорил, как обычно, тихим, вкрадчивым голосом, с едва заметными нотками иронии, но мы всё равно повернулись к Фреду в ожидании продолжения истории Аффи. Алярин, которую все мы знали, с которой общались каждый день и в которую были в какой-то мере влюблены, отодвинулась на второй план. – А что продолжать, – сказал Фред. – Мы просто поссорились. Так бывает. Напились как свиньи и поссорились. И он ударил меня, точнее, попытался. В лицо. Но промазал. А я в ответ ударил его бутылкой – и попал. И он умер. Упал на пол, и всё, ничего больше. Что вы смотрите так. Не этого, – он показал на Аффи. – Другого. Тот был настоящий. – А потом? – А потом я ночью отнёс тело к реке, недалеко она была. И сбросил туда, пусть унесёт. Даже камня не привязал. А это… Это тоже Аффи. Мне же надо было как-то продолжать представления. Ну и я дал объявление. Нужен был блондин примерно роста Аффи, актёр. Нашёлся такой – вон он. Отрепетировали всё. Снова начали выступать. Сказали, что два месяца паузы было, отпуск. Они похожи были, Аффи. Народ-то и не заметил, тем более в гриме. Работали много, тоже стали друг друга с полуслова понимать. – И тоже стали любовниками? Фред скривился. – Любовниками. Нет. Ему нравились женщины. Да и мне он был безразличен. Мы просто работали. Всё время в образе. Если на публике, то всегда синхрон. Мы не должны были появляться по одному, такая игра. А любовниками – нет. – А когда ты вернёшься, Фред, – сказал Проводник, – ты найдёшь нового Аффи? Фред усмехнулся. – А когда ты вернёшься, Проводник, – сказал он в ответ, – ты найдёшь новую Алярин? Это был удар, которого Проводник не ожидал. Всё же в нём оставалась человечность. Он опустил голову, и я узнал выражение его лица – таким же оно было, когда он отвечал «не знаю» на вопрос о том, что ждёт нас в конце пути.