– Вы хотите, чтобы я его передал? – Да, но речь не о том, чтобы просунуть под дверь конверт. Я хочу, чтобы послание было незабываемым. Чтобы оно потрясло его до глубины души. – Ее глаза засверкали. Он вдруг понял, что она уже довольно сильно опьянела. – Я знаю девушку, которая однажды оставила надпись несмываемым маркером на окне школы, – сказал он. – Что-то вроде такого? – Идеально, – ответила она. Когда Пол писал послание, в его груди взрывались звезды. Он как будто бежал под летним ливнем с грозой. В назначенную ночь он ушел с обеденного перерыва и прокрался наружу к стене, где была спрятана мешковатая толстовка с капюшоном и маркером в кармане, потом тайком добрался до передней террасы, стараясь не наступать в лужицу света, который лился из отеля. Той ночью дул бриз, поэтому ему было проще передвигаться незамеченным: шум от его шагов тонул в звуках из леса, скрипе ветвей и шелесте ветра. У двери долго стоял ночной портье, почти вплотную, и Пол едва не отчаялся выполнить свою миссию, но потом Ларри взглянул на часы, вернулся в лобби и пошел по направлению к служебной комнате. Кофе-брейк. Над луной нависло облако, словно это был знак, сама ночь вступила с ним в сговор и решила его спрятать. Он достал маркер и быстро зашел на террасу, опустив голову; у него забилось сердце. Почему бы тебе не поесть битого стекла? Он написал эту фразу в зеркальном отражении, предварительно потренировавшись у себя в комнате, а потом проскользнул обратно в лес, облако, будто в танце, отошло от луны, и она осветила надпись. Он прокрался к стене отеля, чтобы вернуться к служебным комнатам. Передвигаться абсолютно бесшумно не удавалось, но лес в ночи и без того был полон звуков. В крыле для персонала была вечеринка, на втором этаже горел свет, и оттуда доносилась музыка: работники с дневной смены выпивали, чтобы приглушить агонию скуки от обслуживания гостей. Он стянул с себя толстовку и перчатки, скатал их в комок, затолкал его в кусты рядом с пнем, ступил на тропинку, ведущую к крылу для сотрудников, и вышел со стороны леса к яркой луже света из отеля. Если бы его сейчас увидели в отеле, то сочли бы, что он решил прогуляться и возвращался в свою комнату. Он посмотрел на часы и замедлил шаг на пути к боковому входу: мол, нечего на него глазеть, он просто вышел подышать свежим воздухом. Он испытывал вдвойне приятное возбуждение от самого действа и окружавшей его атмосферы тайны, но приподнятое настроение испарилось в тот же миг, когда он вошел в отель и увидел картину: посреди лобби стоит ошарашенный гость; из-за стойки выходит ночной управляющий; сестра перестала натирать бокал в баре; все уставились на надпись на окне, а на лице у Винсент застыло болезненное выражение, смесь неприкрытого ужаса и печали. Гость отвернулся, и Винсент отвела глаза, пока Уолтер усиленно излучал готовность помочь и успокоить гостя: «Не хотите еще напиток, за счет заведения, разумеется? Я очень сожалею, что вы стали свидетелем этого» и тому подобное. Винсент не отрывала глаз от бокала, который натирала салфеткой. Пол по-прежнему стоял у двери, никем не замеченный. Ему не приходило в голову, что надпись увидит кто-то еще. Он прошмыгнул обратно в ночной холод, немного постоял снаружи с закрытыми глазами, пытаясь взять себя в руки, и решился на второе, более явное появление: громко захлопнул за собой дверь и попытался вести себя как ни в чем не бывало, но его взгляд невольно упал на рододендрон, который кто-то – возможно, Ларри – поставил у окна. Уолтер наблюдал за ним из-за стойки. – Что-то случилось с окном? – спросил Пол. Собственный голос прозвучал для него неестественно и слишком высоко. – Боюсь, что да, – ответил Уолтер. – Там какое-то отвратительное граффити. «Он думает, это сделал я», – подумал Пол и отчего-то почувствовал себя оскорбленным. – А мистер Алкайтис видел? – Кто? – Ты знаешь, о ком я. – Пол кивнул в сторону гостя, мужчины лет пятидесяти с чем-то, который сверлил взглядом свой стакан со спиртным. – Это не Алкайтис, – ответил Уолтер. О боже. Пол нашел предлог удалиться и отправился к бару, где Винсент покончила с натиранием до блеска бокалов и теперь принялась смахивать несуществующую пыль с бутылок. – Привет, – сказал он, и когда она повернулась, его поразило, что в глазах у нее блестели слезы. – Все нормально? – Надпись на стекле, – прошептала она. Ему захотелось немедленно уйти, сбежать от коллег, вызвать водное такси по телефону прямо в лобби, пойти к пристани, уехать в Грейс-Харбор и не возвращаться. – Наверное, это натворил просто какой-то пьяный подросток. Она украдкой вытерла глаза салфеткой. – Извини, – сказала она, – я сейчас слишком расстроена, не могу разговаривать. – Конечно, – ответил он, все глубже погружаясь в пучину отвращения к самому себе, вопреки советам терапевта в клинике. Он заметил в лобби оживление: Уолтер вышел из-за стойки администратора, Ларри вытаскивал тележку для багажа из потайного шкафчика рядом с пианино. Винсент поспешно сварила себе чашечку эспрессо. Обычно лобби отражалось в стеклянной стене отеля почти с зеркальной точностью, но сейчас отражение было залито белым светом от приближавшейся лодки. В отель приехал Джонатан Алкайтис. 2. Три года спустя, в декабре 2008-го, Уолтер прочитал на ресепшен новость об аресте Алкайтиса и почти потерял сознание. Халиль, работавший в ту ночь в баре, тотчас примчался к нему со стаканом холодной воды: «Уолтер, на, попей, сделай глубокий вдох…», и Уолтер попытался снова задышать, отпить воды, не упасть в обморок, а в глазах у него заплясали звезды. Коллеги Уолтера столпились вокруг, спрашивали, что случилось, галдели и предлагали вызвать водное такси, чтобы довезти его до больницы, а потом взгляд Ларри упал на статью New York Times на экране компьютера, и он громко выдохнул. – Я был его инвестором, – объяснил Уолтер. – Алкайтиса? – спросил Ларри. – Помнишь, он приезжал сюда прошлым летом? – Уолтера замутило. – Вместе с Винсент. Мы с ним разговорились, потом речь зашла об инвестициях, я сказал, что у меня есть кое-какие сбережения… – О господи, – воскликнул Ларри. – Уолтер. Я сочувствую. – Он себя так вел, как будто делал мне одолжение, – продолжал Уолтер. – Потому что разрешил мне инвестировать в свой фонд. Ларри наклонился над ним и положил ему руку на плечо. – Они не могли пропасть, – твердил Уолтер. – Не могли же они пропасть. Это были все мои сбережения. Затем последовал провал в памяти: как он добрался до своей комнаты? Уолтер не помнил, но спустя какое-то время он лежал на кровати и смотрел в потолок, полностью одетый, но без обуви, а на тумбочке рядом стоял стакан воды. Было уже почти восемь утра, поэтому Уолтер оделся и пошел в офис к Рафаэлю. – Я ничего не знаю, – сказал ему Рафаэль. Он нервно вертел ручку на костяшках пальцев, и Уолтер с недоумением наблюдал за этим трюком. Как получалось, что ручка не падала? – Нам придется подождать вестей от Соединенных Штатов. – Вестей от кого? – Уолтер уставился на ручку. – Ну, вестей о нашей судьбе, как бы мелодраматично это ни звучало. Я только что говорил по телефону с управляющим активами в Нью-Йорке, каким-то юристом, которого назначил судья, чтобы он разобрался с бардаком в фонде Алкайтиса. Думаю, он и будет решать, как поступить с отелем. Ожидание оказалось недолгим. К концу следующей недели по отелю разнеслась новость о том, что управляющий решил его продать, чтобы в кратчайшие сроки получить максимально возможную сумму для возмещения ущерба инвесторам. Ходили слухи, что управляющая компания может выкупить отель, но Рафаэль к ним отнесся скептически. – Скажу тебе кое-что по секрету, – сообщил он Уолтеру. – Отель уже четыре года не приносит прибыли. Если его кто-нибудь купит, то явно не человек из гостиничного бизнеса. – А кто тогда вообще его купит? – Вот именно, – ответил Рафаэль. Когда их судьба стала ясна – здание выставят на продажу без надежды продать его в обозримом будущем, отель закроется уже через три недели, – Уолтера посетила странная мысль. Все уезжали, но означало ли это, что и он непременно должен уехать? Тихим утром за стойкой ресепшен, перед самым концом смены, он в четвертый раз попытался дозвониться до управляющего активами, и наконец трубку взял секретарь Альфреда Сэлвина. – Сэлвин, слушаю. – Мистер Сэлвин, это Уолтер Ли. Извините за настойчивость, – сказал Уолтер, – но я бы хотел обсудить с вами один срочный вопрос, по крайней мере, для меня он срочный… – Чем могу вам помочь, мистер Ли? Уолтер сам не знал, чего ожидать. Наверное, чего-то в духе юридической драмы, двуличного и хищного, как акула, человека с вызывающе американским акцентом, но Альфред Сэлвин говорил мягким голосом, был любезен и, казалось, внимательно слушал Уолтера. – Насколько я понимаю, – уточнил Сэлвин, – здание расположено в довольно отдаленном месте? – Можно и так сказать, – ответил Уолтер. – До Грейс-Харбор можно добраться на водном такси примерно за час. – А Грейс-Харбор – это крупный населенный пункт? Прощу прощения, секунду, – на фоне послышался шум, и Сэлвин прикрыл трубку рукой. «Мистер Александр, – донесся до Уолтера приглушенный звук его голоса, – присядьте, пожалуйста, я сейчас освобожусь. Грейс, будьте добры, сделайте кофе для меня и Харви». Снова послышался шум, и Сэлвин заговорил в трубку. – Извините. Рискну показаться чересчур прямолинейным, но я сейчас пытаюсь выяснить, не сойдете ли вы с ума, если будете жить в одиночестве в пустом отеле в глуши. – Я понимаю ваши опасения, – ответил Уолтер, – но, честно говоря, мне правда очень нравится здесь жить. Неожиданно для себя он завел монолог о прелестях жизни в тихом, невероятно живописном местечке, о дружелюбии людей в соседней деревушке Кайетт – что явно было преувеличением, большинство из них терпеть не могли приезжих, – а сам думал только об одном: пускай ему разрешат здесь остаться, пожалуйста, ну пожалуйста. На мгновение повисла тишина. – Что ж, – сказал Сэлвин, – вы меня вполне убедили. Не могли бы отправить мне к концу недели пару рекомендаций? В том числе, если возможно, от вашего нынешнего руководителя. – Разумеется, – ответил Уолтер. – Спасибо, что выслушали. – Он повесил трубку, и на душе у него впервые полегчало с той ночи, когда он прочитал новость об аресте. Он обвел взглядом лобби и представил, что здесь больше никого нет. – Ты правда этого хочешь? – спросил Рафаэль, когда к нему зашел Уолтер. На столе у него лежал раскрытый альбом. Уолтер увидел на развороте таблицу с заголовком «ВырНДН 2007–2008». Выручка на доступный номер. Рафаэль собирался перейти в отель в Эдмонтоне и теперь изучал о нем информацию. – За отелем кто-то должен присматривать, – ответил Уолтер. – Сэлвин тоже считает, что никто не заинтересован в том, чтобы здание превратилось в руины. – Послушай, Уолтер, я буду только рад написать тебе самую хвалебную рекомендацию, просто не могу поверить, что ты хочешь здесь остаться совсем один. Ты ведь когда-нибудь планируешь отсюда уехать? – Ну конечно, я не останусь здесь навсегда, – ответил Уолтер, не желая спорить, но подумал по пути в служебное крыло, что не так уж его и страшит подобная перспектива. Кайетт был первым местом, которое он искренне полюбил. Ему больше не хотелось никуда переезжать. Дайте мне тишину, думал он, дайте мне леса, океан, и не надо никаких дорог. Дайте мне летние прогулки по лесной тропе до деревни, дайте мне шелест ветра в ветвях кедра, дайте мне туман над водой, дайте мне вид зеленых кустов из окна ванной по утрам. Дайте мне пожить там, где не будет людей, потому что я больше никогда не смогу доверять людям. 3. Спустя десять лет Пол заказал бокал вина в баре в Эдинбурге, развернулся, чтобы вернуться в толпу, и перед ним сидела она. – Это вы, – сказал он, потому что не мог вспомнить ее имя. – Здравствуй, Пол. Она выглядела точно так же, какой он ее помнил, – маленькая собранная женщина со строгой стрижкой, одетая в элегантный костюм с ожерельем, на котором было что-то вроде подвески из куска янтаря размером с грецкий орех с застывшим внутри комаром. Но кто она? Он устал после перелета и был немного пьян, к тому же у него была настолько плохая память на лица и имена, что недавно он стал задаваться вопросом, нет ли у него какого-нибудь расстройства, социопатии – «Может, я настолько зациклен на себе, что не замечаю других людей?» – или легкой формы слепоты на лица, когда не можешь узнать даже собственную жену с новой стрижкой, пускай даже у него не было никакой жены. Череда мыслей проносилась в его голове, пока загадочная женщина терпеливо его дожидалась со стаканом виски в руке. – Не хочу вас торопить, – сказала она наконец, – но я как раз собиралась пойти покурить на террасе. Не хотите присоединиться? Там вы сможете вспоминать дальше.