– Если мне будет позволено заметить, госпожа, ее величество предпочитает разнообразие и никогда не ест одно и то же блюдо несколько дней кряду, – негромко произнесла Нэна после паузы. – О… Ну тогда пускай будет что-нибудь из того, что нравится ее величеству, – решила я. – Только… гм… с учетом рекомендаций доктора. Действительно, самой бы подумать: разве станет королева изо дня в день есть яичницу, какой бы вкусной та ни была? С другой стороны, Дагна-Эвлора могла оказаться из тех людей, которые следуют раз и навсегда заведенным правилам и не отступают от них. К сожалению, таких подробностей в моей голове не сыскалось… – После завтрака вам придется отвлечься от работы, госпожа, – сказала Нэна, входя с подносом: на этот раз меня ожидало нежнейшее птичье суфле и другие яства. Я даже не знала, как некоторые называются, а спросить постеснялась. – Что-то случилось? – Прибудет госпожа Ланни – нужно примерить праздничные наряды. – Наряды? Разве их будет несколько? – Разумеется, госпожа. Одно платье – для торжественного выезда, другое – для приема, третье – бальное. И разумеется, всегда должна иметься замена для любого из них на тот случай, если случится какая-нибудь досадная неприятность. Вы понимаете: вдруг из-под колеса брызнет грязью или, не приведи Богиня, пойдет носом кровь… – Ясно. Я посмотрела на тетрадь. Что ж, пожалуй, я успею закончить: о пансионах написала все, что знала и слышала от госпожи Увве, учительниц и девочек – кое-кто прежде преподавал или учился в других местах. На историю о шахтах мне хватит часа, полагаю. Ведь не станет же госпожа Ланни затягивать на мне корсет сразу после завтрака, так? Вот, видимо, почему после трапезы необходимо «отдохнуть»! Эти мысли так меня развеселили, что с историей злополучных шахт я управилась вмиг, тем более Нэна принесла на выбор перо с чернильницей и ручку-самописку, намного более удобную, чем моя старая. Писать ею выходило намного быстрее, нежели карандашом: одно удовольствие выводить ровные строки на белой линованной бумаге, по которой чернила не растекаются, как по скверной серой! И да, канцлер был прав: мне удалось припомнить еще несколько деталей, о которых упоминала Эриль. Даже фамилию ее я вроде бы вспомнила, только сомневалась в правильности написания, но это все равно намного больше, чем ничего, как говаривал господин Агсон, когда кто-нибудь путался и в решении задачки называл гипотенузу «капетенузой». Ну в том случае, если само решение было правильным, конечно. Визит госпожи Ланни прошел уже привычно: шумно и суматошно. У меня в глазах рябило от нарядов, которые она раскидывала передо мной, как сказочный торговец перед красивой девушкой, чтобы соблазнить ее заманчивыми переливами нежных шелков и дивным тканым узором шалей, богатством бархата и блеском мехов… Никто никогда потом не видел тех, кто соглашался примерить наряд из чужестранной материи. Редко-редко через много лет возвращалась сморщенная умалишенная старуха и уверяла, что она и есть пропавшая невесть когда девица, но узнать ее уже было некому… Впрочем, госпожа Ланни явно не собиралась утаскивать меня в подземное царство Безымянной, хотя испытаний мне хватило: от бесконечных примерок голова шла кругом. Хорошо еще, я вовремя вспомнила об обуви! К праздничным платьям шили новые туфли – к каждому, а к бальному и вовсе несколько пар, – и госпожа Ланни пообещала проследить лично, чтобы на этот раз все сделали точно по мерке. – Довольны ли вы, госпожа? – спросила она наконец и принялась обмахиваться платочком. – Вы правы, эти цвета весьма идут вам… – Очень довольна, – ответила я, – благодарю вас. А как насчет тех швей, которые трудились круглые сутки, как вы сказали? Я велела заплатить им вдвое за ночную работу, вы не забыли, Ланни? – Как можно, госпожа! – вскричала она, но взгляд ее метнулся. – Хорошо. Пришлите мне список ваших мастериц. – Но… для чего, госпожа? – Этого вам знать не нужно. Я желаю видеть список к вечеру. – Госпожа, если позволите, я сию минуту… я каждую знаю… – Тем лучше: вот перо, вот бумага. И уточните, как можно найти каждую из них. – Вот этого, боюсь, я не смогу сделать, госпожа. Вернее, в отношении старших мастериц – без сомнения, сумею, но вот остальных… – Ничего страшного, Ланни, пишите то, что знаете. Повинуясь моему жесту, она присела к туалетному столику – стул жалобно скрипнул под ее обширным седалищем, – и принялась строчить, то и дело опасливо взглядывая в мою сторону. – Вот, госпожа, извольте, – сказала наконец госпожа Ланни, подавая мне исписанный листок. – Очень хорошо. И все эти женщины работали днем и ночью? – Н-нет… – Тогда отметьте тех, кто работал именно так. – Я подождала, пока госпожа Ланни закончит отмечать точками мастериц, потом добавила: – Думаю, если я прикажу спросить любую из них, как именно с ними расплатились, они выкажут радость и удивление? – Не понимаю, госпожа… – Неужели они не пришли в изумление, получив двойную плату за ночную работу? – О… да, конечно же, изумились, обрадовались и всячески благодарили вашу доброту, госпожа! – сообразила наконец мастерица. Ее круглое румяное лицо заметно побледнело. – Замечательно. Всего доброго, Ланни. Думаю, вашими трудами на празднике я буду сиять, как воплощение Богини! – Не извольте сомневаться, госпожа!.. – Она припала к моей руке (я не успела отдернуть, и хорошо, это выглядело бы странно) и поспешила исчезнуть. Следом потянулись, пряча взгляды, ее подручные с ворохами наполовину готовых нарядов. – Это вы хорошо придумали, госпожа, – нарушила молчание Эм, подбирая с пола обрезки ткани. – Только она ведь прикажет всем швеям говорить, что велено. – Да-да, изумляться и радоваться, – фыркнула Эн. – Она не успеет, – ответила я. – Потому что кто-нибудь из вас сейчас поедет и расспросит этих женщин. – Где же мы их найдем, госпожа? – удивилась Эм. – Они ведь не в одной мастерской сидят, особенно те, что делают черновую работу. Многие на дому шьют, особенно по ночам. Будто госпожа Ланни им позволит ее лампы жечь! – Вот же: она указала хотя бы примерно, кто где живет. На месте спросите. Неужели никто не знает, что такая-то работает на Ланни? А где одна, там и вторая, они наверняка хорошо знают друг друга. – Ну… – Эн переглянулась с Эм. – Так-то, может, и выйдет, госпожа. Но что толку? – А это уже вас не касается, – чересчур резко ответила я. – Езжайте немедленно, обе! И оденьтесь поскромнее. Надеюсь, на извозчика у вас денег хватит? – Неужели нет, госпожа, от ваших-то щедрот! – хихикнула Эн, и они убежали, переговариваясь на ходу. – Вашими стараниями, госпожа, мы лишимся госпожи Ланни, – негромко сказала Нэна, все это время хранившая молчание. – Она может оскорбиться оказанным недоверием и… Ее давно переманивают в Лариду. – А что, в Дагнаре больше нет достойных мастериц? Полагаешь, никто не рвется занять ее место? Будто я никогда не слышала от девочек в пансионе, как сложно даже очень хорошей швее найти заказы! Если у кого-то были постоянные клиенты, на них буквально молились: перебиваться случайными заработками в таком ремесле можно, но этого едва-едва хватит на жизнь. Конечно, то были простые женщины, безо всяких рангов, обшивали они не знатных персон, а таких же обычных горожан, но… Мне казалось, такие вещи одинаковы в любой среде. Нэна не ответила. Впрочем, я знала, что права. Без придворной швейного дела мастерицы ее величество уж точно не останется: даже если госпожа Ланни вдруг позволит себе оскорбиться и уедет из страны, другие перегрызутся за право занять ее место. И вполне возможно, какая-то окажется намного талантливее, пускай и не настолько пробивной… К слову, можно ведь выбирать по итогам состязания в мастерстве, как лучших учениц выбирают по итоговым оценкам! Впрочем, я замечталась. Вряд ли мне позволят устроить такое состязание – я здесь временно. И время мое может истечь в любую минуту. * * * – Скажите, сударыня, зачем вы напугали госпожу Ланни и устроили переполох в городе? – спросил канцлер вместо приветствия, когда явился к ужину. – Я?.. То есть насчет переполоха я еще могла понять, но… напугала? – Да. – А… вы откуда?.. – неуклюже начала я, но он понял, конечно же. – Вы полагаете, за королевской портнихой не наблюдают? И за горничными тоже? – О, ну конечно… – Я поняла, что краснею. – Как глупо с моей стороны… – Ну почему, это заметно взбодрило нашу незаменимую мастерицу. Судя по докладам, она вернулась к себе в смятенных чувствах, после чего несколько часов то жгла какие-то наброски и выкройки, то бросалась писать кому-то письма, после чего тоже их жгла, затем пересчитывала деньги, и наконец поплакала и смирилась. – Не удивлюсь, если она все-таки заплатит помощницам за ночную работу, только заявит, что это была ее идея, – сердито сказала я. – Даже не сомневайтесь, – заверил канцлер. Кажется, сегодня он был в хорошем расположении духа. – Впрочем… она может и не успеть: горничные Эвы весьма расторопны, как и полагается хорошей прислуге. Вдобавок им явно понравилось ваше поручение, поэтому… Жаль, я сам не видел, какой эффект производит появление кареты с королевским гербом в бедном квартале! – Я же сказала им взять извозчика… – прошептала я. Покраснеть сильнее, кажется, уже было нельзя: у меня только что уши не дымились. – Сударыня! Право слово, сразу видно, что вы из редкостной глуши! Где же это видано, чтобы личные горничные ее величества звали извозчика? – Но как же им разрешили? Ну… карету?.. – Будто впервые Эва отправляет девушек с каким-нибудь поручением. «Приказ ее величества», вот и все. – И они… нашли кого-то? – Двух или трех женщин, судя по докладам, и слухи сразу же покатились снежным комом. – Опять я натворила дел… – пробормотала я, опустив голову. – Я не хотела этого, клянусь! – Чего именно? – осведомился канцлер.