Ее зовут Эмми. Эмми, Эмми, Эмми – красивое имя. Свою дочь я хотела назвать Фэй. Сейчас ей было бы всего полгодика, однако, когда я о ней думаю, то всегда вижу перед собой маленькую девочку. Наверное, как раз такую, как Эмми. Я не часто думаю о Фэй. Я делаю все, чтобы о ней не думать. Стоит только нахлынуть этой тьме, я переключаюсь на воспоминания об отце, погружаюсь в ненависть к нему. Нет ничего более жестокого, чем мысли о Фэй. Первая реакция Кейдена, когда я рассказала ему о беременности, состояла из единственного предложения: – Ты же не хочешь оставить ребенка, не так ли? – Да, – ответила я. – Да, я хочу. Мой шок и паника испарились в тот же миг. Я хотела оставить ребенка, хотела стать хорошей матерью, хотела сделать все лучше. Я бы любила его, я уже его любила. Между первым моментом, когда после теста на беременность узнала о Фэй, и последним, когда я в ванной смотрела на свое насквозь пропитавшееся кровью нижнее белье и понимала, что потеряла малышку, прошло всего лишь десять недель. Десять коротких недель, за которые меня бросил Кейден, Пиппа завизжала от радости, когда я сообщила, что она станет тетей, а мама испуганно прижала руку ко рту. Когда в тот последний день с Фэй – в тот миг уже без Фэй – она вошла в ванную, то приобняла меня и сказала: – Как знать, может, так даже и лучше. Этих слов я никогда ей не прощу. Вода смывает слезы. Прижавшись лбом к нагревшейся мокрой плитке, я изо всех сил стараюсь заглушить мысли. У Нилла есть дочь. Почему он ни разу о ней не рассказывал? А где мать Эмми, тоже тут? Напряженно вспоминаю, не было ли на заднем плане третьего голоса, женского, но, кроме звонкого детского крика Эмми, я слышала только Нилла. Не может же он в одиночку растить Эмми, каким образом, если ему каждый вечер необходимо работать в «Брейди»? Она ведь еще слишком маленькая, чтобы оставаться одной на полночи, кто уложит ее спать, кто почитает вслух? Я бы читала Фэй. Каждый вечер. А потом мы бы пели. Каждый вечер. Пиппа тоже была бы с нами, ей всегда нравилось, когда я ей пела. Полагаю, с Фэй мы обе хотели что-то исправить, исцелить то, что с нами сделали. А теперь Нилл просто привез сюда Фэй, в смысле Эмми. Сейчас рядом со мной живет маленькая девочка. День за днем она будет напоминать мне о Фэй, я стану задаваться вопросом, как бы она выглядела, унаследовала бы светлые волосы Кейдена или мои, каштановые, были бы у нее синие или серые глаза, веснушки или кудряшки. Больно. Черт, как долго это еще будет причинять такую боль? Вода беспрестанно стекает по моей голове и плечам, пар в крохотной ванной стал таким плотным, что у меня возникает ощущение, будто я заблудилась в тумане. Назад. Назад на нулевую отметку. Как смогу, стану избегать дочку Нилла, мой взгляд просто будет скользить мимо нее, как скользит мимо всех маленьких девочек, которые попадаются мне на улице. А по поводу Нилла… это в прошлом. Как бы ни складывались его отношения с матерью Эмми, вероятность того, что они полностью закончены, не особенно высока. Тем более учитывая намеки Дина. Хочется дать себе подзатыльник задним числом за то, что, поцеловав Нилла, просто приняла это его качание головой. Все же на дальнем фоне кто-то мелькал, даже больше чем один человек, как мне теперь известно. Такого я от него не ожидала, но ведь и в Кейдене я ошибалась. Без сомнений, мои познания человеческой природы не так глубоки и разве это не сумасшествие? Столько месяцев избегать любого сближения с людьми, и первый, насчет кого я действительно задумалась, не рискнуть ли к нему приблизиться, – идиот, у которого, вероятно, даже не хватило совести завершить одну историю, прежде чем бросаться в новую. Наконец я со злостью выключаю воду. Я пас. Пусть попытает счастья с Эбигейл. Прости, Эбби. * * * На остаток дня я сбегаю в повседневные заботы. Не собираюсь снова и снова думать обо всем. Размышлять о том, что прямо возле меня живет девочка по имени Эмми, а также о том, что произошло почти год назад. Заново заправляю кровать, убираюсь в квартире и мою сначала окно на кухне, а потом – в спальне. Оставляю их нараспашку, пока вся квартира не пропитается ароматом моря и ветра. Здорово было бы иметь пульт, чтобы увеличивать громкость волн. Но всякий раз, как Эмми или Фэй проникают в мое подсознание, я тихонечко плачу. Неужели пару часов назад я всерьез вообразила, что во мне что-то изменилось? В данный момент я чувствую себя точно такой же уничтоженной, как сразу по приезде сюда. Терпение, которое я припасла для себя самой, медленно кончается. «Это не первый и не последний ребенок, который тебе встретится. Ты хочешь нормальную жизнь? Тогда прекращай так долго переживать по любому поводу». Отказываюсь от идеи позвонить Пиппе, не в таком состоянии. Вместо этого переписываюсь с Айрин, обговаривая, во сколько нужно быть в понедельник на пристани и не хочу ли я переночевать на маяке. Айрин в любом случае уедет с Кьером обратно, поскольку необходимо позаботиться о постояльцах в «Морских ветрах», но Лив останется, и если у меня есть желание… у меня есть желание. Конечно, у меня есть желание. Ночь на Кэйрахе, да если бы во вторник вечером мне не надо было работать в «Брейди», осталась бы на неделю. Или на месяц. Или навсегда. Я не буду скучать ни по чему и ни по кому, кроме Пиппы, наверное. А она сможет меня навещать. Ближе к вечеру квартира сияет чистотой, как в рекламном проспекте, а я сажусь на кровать и еще раз пытаюсь дочитать книгу, но ловлю себя на том, что даже приблизительно не помню содержание последних страниц. Откладываю ее в сторону и встаю. Через пятнадцать минут мне в любом случае надо быть в пабе, и ради разнообразия неплохо бы появиться чуть раньше, а не позже. Ненадолго притормаживаю, проходя мимо шкафа, а потом просто передергиваю плечами. Не важно, во что одета, в конце концов я же просто иду работать. * * * Весь вечер мы с Ниллом вертимся вокруг друг друга на подчеркнуто вежливой дистанции, и, честно признаться, его сдержанное поведение меня раздражает. Пусть сегодня утром и выглядела слегка чокнутой, все равно это не я молчала о дочери. О подобном принято упоминать, прежде чем кого-нибудь целуешь. По всей видимости, Нилл смотрит на это иначе. Насколько очарователен и открыт он со всеми клиентами, настолько же замкнутым становится его лицо, как только он поворачивается ко мне. Мне должно быть абсолютно все равно, любой боязливый интерес к его персоне с сегодняшнего утра начисто испарился, тем не менее от того, что Нилл не говорит мне ни словом больше, чем это необходимо, я начинаю злиться сильнее. Блондинка с голой грудью сегодня снова тут, этим вечером у нее настолько прозрачная майка, что под ней отчетливо проступает черный кружевной лифчик. Каждый раз, как я возвращаюсь к бару с подносом, она пялится на Нилла, если и так с ним не болтает бог знает о чем. Знай она, что прямо сейчас общается с отцом маленькой девочки, то, возможно… нет. Я угрюмо смотрю на нее. А она в этот момент смеется над какой-то репликой Нилла, преувеличенно громко и радостно. Судя по ее поведению, на смысл ей наплевать. – Чего-то не хватает? – окликает меня Нилл, и, так как блондинка тоже сразу поворачивается в моем направлении, я резко опускаю глаза на полные бокалы. Ничего не ответив, высоко поднимаю поднос и выныриваю из-за стойки, на ходу замечая, что Нилл опять разговаривает с той женщиной. Он чертовски привлекательно выглядит, когда ей улыбается, и я сердито сжимаю зубы. На флирт Дина я никогда не обращала внимания, была у него Аланна или нет. Но в его случае я также всегда знала, что дальше этого ничего не последует, а Нилл в эту самую секунду, вероятно, закладывает фундамент для следующей интрижки на одну ночь. Блонди ведь явно не начнет реветь в процессе. – Сиенна? Тео поднимает руку, и я поворачиваю к ним с Рори. – Принеси нам, пожалуйста, счет. – Уже? – вырывается у меня. – У вас все в порядке? Тео чуть принужденно улыбается. – Устал немного. Не молодеем. – Он услужливо двигает ко мне по столу свой пустой стакан. – Ты вроде как тоже не в лучшем настроении. – Тебе кажется, – заверяю я. – Скоро вернусь. Через пару минут отдаю счет. У обоих по два «Гиннесса» и по одному виски. – Двадцать восемь евро за двоих. Рори открывает бумажник, а Тео встает. – Отлучусь кое-куда на секундочку. Я двигаюсь, чтобы его пропустить, и он по-дружески касается моей руки, прежде чем поковылять к туалету. – Сердце, – говорит Рори, как только Тео скрывается из виду, и протягивает мне две купюры. – Прости? – Это сердце. Но он знать ничего не желает. – Рори на меня не смотрит, а будто бы повторяет эти слова вслед Тео. Заметив, что я положила на столик сдачу, он отмахивается. – Скажи ты ему. – Что мне ему сказать? – Скажи, пусть прислушается к тому, что порекомендовал врач. – А что ему рекомендовал врач? – Похудеть. И заниматься спортом. – И это конкретно я должна ему сказать? – Что за абсурдная идея. Мы с Тео знакомы всего год, тогда как Рори… – Хуже не будет. Меня-то он не слушает. Старый упрямый баран. – И как же мне ему?.. Я замолкаю, потому что приближается Тео. Не ходя вокруг да около, он раскидывает руки для нашего прощального ритуала. – Ах, Сиенна, – начинает он с широченной улыбкой, – вот бы мы познакомились раньше! Как обычно, он выдавливает у меня кислород из легких, пока мой мозг отчаянно ищет какой-нибудь предлог, чтобы перескочить на тему спорта. – Кстати, а не тебя я видела сегодня утром на пробежке? – На чем? – Тео отодвигается от меня на шаг. На лице у него написано изумление. – На пробежке. Думаю, я видела, как ты бежал по улице вдоль берега, – настаиваю я. – Может, побегаем как-нибудь вместе. – Это был не я. – Тео поглаживает свой круглый живот и кажется даже отчасти оскорбленным. – Жаль. Мгновение Тео косится на Рори, который упорно делает вид, что убирает кошелек, затем его взгляд вновь перемещается на меня, и он посылает мне свою максимально расслабленную ухмылку «в стиле Тео». – Я понял, что вы двое пытаетесь тут провернуть. – Он подхватывает куртку и натягивает на плечи. – С моим сердцем все в полнейшем порядке, – добавляет он и подкладывает на стол монету в два евро. Рори тоже поднимается на ноги и направляется за Тео, который, в последний раз кивнув мне, продвигается к выходу. Попутно Рори корчит разочарованную мину, на что я реагирую беспомощным пожатием плечами.