Глава 57 Дробь, похожая на барабанную, выдергивает меня из сна. Целую секунду чувствую ужасающую уверенность: уже слишком поздно. Жестокий ритуал давно свершился, заключенные мертвы, и Лиам… Спрятав лицо в ладонях, жду, когда успокоится бешено бьющееся сердце. Солнце еще не взошло, но занимающийся день вдохнул в небо первые краски. Звук, из-за которого я проснулась, исходит от рабочих: они строят на краю Ущелья помост, откуда мне придется смотреть на казнь и аплодировать. К горлу подкатывает тошнота. Сглатываю кислый привкус, пытаюсь дышать ровно. Моей армии здесь нет. Возможно, Натаниель использует поврежденный Церцерис и перенесется сюда, однако с собой он возьмет не больше двух бойцов. Их сокрушат прежде, чем я повышу свой слабый голос. Кассиан умрет от смеха, когда я прошепчу, что его господству пришел конец. Положение безвыходное, но это не важно: кто не сияет, тот может ослепить, а кто сдался – тот в любом случае проиграл. Я ослабла и очень устала, я истекаю кровью, но мне хватит сил сделать так, чтобы в ближайшие несколько часов этого никто не заметил. Надеваю одно платье поверх другого и наблюдаю, как Арманда старается затянуть шнуровку своей одежды рукой без пальцев. Помогать себе она не позволяет ни горничным, ни даже мне, хотя я много раз предлагала. В случае если Натаниель не придет, освобождать Лиама из фургона с заключенными придется Арманде. Я могу ее об этом попросить, но уверена, что попытка будет стоить ей жизни. Не знаю, кому Арманда считает себя обязанной, мне или своему сыну, дело которого она непременно захочет закончить. Однако тогда груз вины за ее смерть ляжет на плечи Натаниеля. Разве тем самым я не нарушу обещание, которое дала Лиаму? Власть над людьми – жуткое бремя. Как бы мне хотелось его сбросить! Однако я достаю из ларца Тиару Стелларис, встаю перед зеркалом и водружаю ее на свои локоны, свободно вьющиеся вокруг головы. Такой и останусь. Непричесанной, в платье-чертополохе, с глубокими тенями под мутными белыми глазами. Такой я покажусь Кассиану. Пусть увидит меня и поймет, как выглядит война. – Возьмите хотя бы их, – просит солдат, который сопровождает меня из шатра к Ущелью. В руках он держит букетик из свежих чертополохов. Наши взгляды встречаются. Во время путешествия я несколько раз видела этого солдата и не сомневалась в его безграничной преданности Кассиану. А теперь он собрал для меня чертополох и даже позаботился о маленькой булавке, которой можно прикрепить букетик к платью. – Спасибо, – шепчу я. – Как тебя зовут? – Джейсон, Ваше Величество. Ни к чему вам запоминать мое имя. Думаю, он ошибается. Мы направляемся к Ущелью. Быстрая дробь барабанов и литавров гремит у меня в ушах. Великое множество людей уже собралось у ритуальной площадки – здесь все, кто следовал за нашей процессией неделями, не обращая внимания на трудности и невзгоды. Многие шли пешком, кто-то с маленькими детьми, старыми или больными родственниками. И все ради того, чтобы очутиться Там, где кончается мир, в надежде обрести счастье, которое обещает этот ритуал. «И почему суеверия настолько жестокие?» – часто недоумевала я, когда еще жила в Завременье, не подозревая о Лиаскай. Люди восторженно приветствуют меня, их голоса заглушают мелодии, которые исполняют музыканты. Толпа им подпевает. Гимны, оды весне, радостные песни, в которых поется, что Лиаскай преисполнится облегчением и благодарностью, когда преступников низвергнут в пропасть. Для этого она и создала Бездонное Ущелье. На востоке солнце медленно поднимается над Краем Света. Проснувшаяся Лиаскай безмолвно рассказывает мне то, что я и так давно знаю: Бездонное Ущелье не предназначено для казней. Это ужасная рана на теле Лиаскай. Рана, которую невозможно залечить, ведь из года в год ее снова бередят ненависть, жестокость и смерть. Солдаты пробивают мне дорогу сквозь толпу, заслоняют от людей своими телами. Меня пробирает страх. Народ так радуется предстоящему насилию… Видно, что зрители изнурены дорогой, но глаза у них все равно горят, голоса чистые и звонкие, а на лицах ни тени ужаса. Вздрагиваю, заметив, что некоторые люди тоже прикололи к груди букетики чертополоха. Они бездумно подражают мне. Если я прикажу им восстать против этого безумия – многие откликнутся на мой призыв. Однако они просто последуют за мной, не задумываясь, правильно ли это. Последуют только потому, что у меня на голове корона. Они оставят в живых этот культ и будут угождать власти, которую не понимают. Власти, которую они безоговорочно любят за одно чудо ее существования. Вижу высокое двухуровневое сооружение, украшенное знаменами и флагами, на которых изображен скачущий саблерог. Я сяду наверху под балдахином, а важные гости – те, у кого есть титул с громким именем или очень много денег – займут места передо мной и Кассианом, откуда открывается самый лучший обзор на площадку и зияющее за ней Ущелье. Арманда, как придворная советница, расположится ниже. Под ликующие крики людей я всхожу на помост. Каждая ступенька требует от меня невероятных усилий. Лестница кажется бесконечной. Стоящие наверху солдаты в такт барабанам бьют по ней мечами, отчего вся она вибрирует и дрожит. Вот я наверху. Передо мной арена, простирающаяся до скалы из вулканического стекла, – кажется, будто само Ущелье создало пятиметровый барьер, чтобы никто не упал в пропасть. Однако в скале проделан широкий проход, стены которого до того гладко отполированы, что отражают, словно зеркало. Поверхность здесь испещрена трещинами, а дальше – острый, словно срезанный мечом, край Бездонного Ущелья. С высоты я немного вижу пропасть: насыщенная чернота, из которой вырываются клубы пара, словно дыхание какого-то чудовища. Кассиан ждет у деревянной копии трона, который он у меня украл. От его взгляда кровь стынет в жилах. Невольно обернувшись, всматриваюсь в лица осужденных. Я читала списки и видела ненастоящее имя Лиама среди тех, кого казнят в полдень. Однако Кассиану очень нравится быть на шаг впереди меня. Кассиан кивает кому-то, стоящему внизу на арене. Ее обнесли частоколом, через который легко можно было бы перелезть, но здесь повсюду стоят королевские воины. Истинное предназначение частокола я понимаю, когда по знаку Кассиана на арену выводят двух саблерогов. Могучие жеребцы с напряженными до предела мышцами и гигантскими копытами, которые, несмотря на свою величину, ступают по земле почти бесшумно. На головы саблерогов набросили мешки, а сверху надели похожие на цепи уздечки, чтобы направлять шаги животных. Несколько человек с железными прутьями помогают загнать саблерогов на арену. Там их освобождают от мешков с уздечками и закрывают ворота. Теперь люди в безопасности. В воздухе витает грозная обманчивая тишина, которая вот-вот будет нарушена. Словно окаменев, смотрю с высоты на арену. Стискиваю руками перила, а Лиаскай внутри меня безмолвно застыла от горя. Утро является во всем его великолепии, небосклон за черной пропастью Бездонного Ущелья переливается розовым и золотым. Те же цвета играют в сером меху холеных животных. Наконец, взгляды саблерогов встречаются. Один из них издает громкий гортанный звук, напоминающий скорее рычание льва, чем ржание лошади. Саблероги взвиваются на дыбы – и начинается битва не на жизнь, а на смерть. Они с хрустом бьют друг друга копытами, вгрызаются зубами в плоть. Даже Лиаскай не ведает, как бы мне хотелось это прекратить! Саблероги – дружелюбные создания, в природе жеребцы обычно не пересекаются. Но этих животных натаскивали. Судя по красноречивым шрамам на боках и шеях, их отучили от естественных повадок и подготовили к борьбе. Толпа неистовствует. От ее рева дрожит земля, дрожит сама Лиаскай. Она прячется глубоко-глубоко, и даже кажется, будто у меня внутри ее вообще нет. В ошеломлении окидываю взглядом толпу, обступившую высокую конструкцию кольцом. Люди дерутся за места у частокола, чтобы посмотреть на бой вблизи, даже в задних рядах, откуда точно ничего не видно, некоторые вскидывают кулаки и криками подстегивают обезумевших животных. Перед глазами все расплывается: я вдруг осознаю, что поведение этих людей тоже неестественно. С детства им говорят, что чувствовать, истинные чувства и сострадание порицают и искореняют, заменяют тем, что я сейчас наблюдаю. Потребуется несколько поколений, чтобы изменить этих людей. На такое одной жизни не хватит, особенно моей, которая уже и так трещит по швам. В потрясении снова перевожу взгляд на саблерогов. Исход битвы вот-вот будет решен. У саблерога посветлее перебита нога. Кровь стекает по его шкуре, собирается в лужи на каменном полу. Саблерог волочит за собой поврежденное копыто, уворачиваясь от атак более молодого соперника. Но его воля к жизни еще не сломлена. Он вертится, позволяя сопернику укусить себя в круп, пытается атаковать в ответ, но сил у него почти не осталось. Этот саблерог потерял слишком много крови и двигается медленно, неповоротливо. Вдруг его здоровая нога подгибается, и он падает на колени. Тут же выгибает спину, пытаясь подняться и снова ринуться в бой, однако саблерог потемнее пользуется слабостью соперника. В мгновение ока он оказывается рядом, сам опускается на колени и чувствительно кусает светлого саблерога за здоровую ногу. Его соперник собирается укусить в ответ и совершает роковую ошибку, подняв голову. Темному саблерогу только это и нужно. Быстрым и легким движением он перерезает своим острым рогом шею противника. Поверженное животное издает мучительный стон – и в следующий миг камни орошает кровь. Молодой саблерог отступает: глаза у него горят огнем, он тяжело дышит и дрожит всем телом, словно хочет снова наброситься на своего соперника и разорвать его в клочья. Другой саблерог тоже поднимается. На его шее зияет огромная рана, однако он еще раз поднимает голову навстречу утру, чтобы посмотреть на восток. И падает, испуская последний вздох. Барабанная дробь становится громче. Я невольно закрываю глаза и чувствую Лиаскай, только что принявшую в свои объятия мощное животное. Ее объятья где-то за пределами этого мира и всех остальных, которые мне известны. Взгляд в вечную даль и земля под погибшим саблерогом внушают веру, что теперь он в безопасности. Саблерог обрел последнее пристанище. Каково это, умереть? «Узнаешь, когда придет время», – шепчет Лиаскай. В следующий миг открываю глаза, потому что слышу голос Кассиана. Восторженно ревущая толпа умолкает. Кассиан стоит рядом, так близко, что может до меня дотронуться. Мое время почти пришло! – Великолепная схватка! – кричит людям Кассиан. – Посмотрите, как тронута наша Королева! Ликуйте же ради Королевы и саблерога-победителя. Пусть кобылы даруют ему прекрасных жеребят, которые отдадут ему дань уважения в своих битвах! От общей эйфории меня тошнит. Глубокий вдох – выдох. Я не была готова к увиденному, схватка саблерогов выбила меня из колеи, и Кассиан об этом знает, ведь он специально все так спланировал. Теперь я должна нанести ответный удар. Не важно, где моя армия и существует ли она вообще, не важно, где мой меч – Кассиана нужно сокрушить! Осторожно откалываю букетик чертополоха от своего лилового платья. Я прикреплю его обратно, но на ту одежду, которую выбрала сама. Пора объявить Кассиану войну – даже если мне придется сражаться в одиночку! Обеими руками хватаюсь за ткань на груди и разрываю ее. Платье-заря на мгновение ослепляет Кассиана своим розово-золотистым сиянием. Люди радостно подпрыгивают на месте. – И что это? – тихо интересуется Кассиан. На его лице играет улыбка, но я вижу, что за ней он пытается скрыть испуг. – Бунт? С помощью платья? Скидываю ошметки платья-чертополоха на пол. Солнечные лучи скользят по моим обнаженным рукам, шее и ключицам, успокаивая царапины, оставленные колючей тканью. – Настало новое утро, стольник. Утро без тебя. Изо всех сил верю, что моя армия придет. Хоть один человек! Мне нужен мой меч. Я не знаю, как еще показать своим соратникам, что действовать начинаем сейчас. Кассиан смеется. Я заметила, как он подал знак преданному ему воину: тот оттесняет толпу в сторону. «Сейчас что-то произойдет!» – догадались люди и зачарованно затаили дыхание. – В какое опасное время мы живем! – восклицает Кассиан. – Пока мы здесь заботились о мире и процветании, на Рубиновый дворец совершили нападение! По толпе пробегает ропот. Слева от помоста люди зашевелились. Четыре королевских воина ведут кого-то к арене. Толпа взволнованно колышется вокруг этой маленькой процессии, словно бурливая река. Солдаты пробивают себе путь, а люди бросаются на них, будто желая задавить своими телами. В узника летят грязь и комья земли, которые иногда попадают в воинов, но те стоически не обращают на это внимания. Мое сердце бьется так сильно, что вот-вот лопнет, а Кассиан продолжает свою речь: – Кое-кто попытался освободить опасных преступников, заключенных в секретную тюрьму. Она находится глубоко в недрах дворца, чтобы ее нельзя было найти. Однако человек, которому мы доверяли, оказался предателем. На эти его слова люди отвечают презрительным ревом. В узника бросают камни, которые отскакивают от доспехов королевских воинов. – На это предательство, – вопит Кассиан, – можно ответить лишь одним! Толпа в упоении рычит. Слоган сначала звучит совсем тихо, но затем его подхватывают другие люди. Они кричат в такт барабанам, и каждый вопль отдается у меня внутри. – В У-щель-е! В У-щель-е! В У-щель-е! Узника затаскивают на арену. Я готовлюсь к худшему, но внутри у меня что-то обрывается, когда я вижу, кого воины швыряют на землю. Глава 58 Пряча взгляд, Грейс стоит на коленях в луже крови саблерога. Спина у нее то вздымается, то опускается в такт тяжелому дыханию. Нет, этого не может быть! Неужели Арманда поручила освободить людей клана ей? Грейс отважная и ловкая, но она ни в чем не виновата. Что же мы наделали?.. С разрывающимся сердцем смотрю, как дрожащая Грейс встает, придерживая лохмотья, в которые превратилось ее платье. Губы у нее разбиты, а обнаженные плечи и руки все сплошь в ссадинах и кровоподтеках, ноги босы. Она шевелит губами, но барабаны и крики толпы заглушают ее голос. Тут Грейс поднимает взгляд на меня, и я с испугом осознаю, что у нее на лице нет ни капли страха. Глаза Грейс лучатся болью. Болью и решимостью. Она набирает в легкие побольше воздуха, а я, влекомая интуицией и Лиаскай, лечу в пропасть, которая зияет внутри меня. На мгновение я становлюсь всем и повсюду. Дуновением ветра – нет, штормовым порывом, проносящимся над страной. Вопли людей доносятся до меня словно издалека. Возможно, так и есть. Дрожит земля, сотрясается Бездонное Ущелье, от его скал откалываются куски, которые исчезают в пропасти. Собираю всю свою энергию и направляю ее на Грейс, заслоняя словно щитом. Она что-то шепчет, и я швыряю ее слова в человека, которого здесь считают Королем. Королем Лиаскай. – Мы не проиграли! – кричит Грейс так громко, что ее слышно всем. – Молчащие люди из катакомб дворца нашли магические кланы. И мы их освободили. Ради нашей Истинной Королевы, ради Матери и Утра. Ради Лиаскай! Вдруг я снова возвращаюсь в свое тело. Покачиваясь, цепляюсь за перила. Воины хватаются за оружие, один из них бежит к Грейс, которая испуганно пятится. До Ущелья какие-то два метра, и я чувствую, что оно притягивает хрупкую девушку. Кто-то продирается сквозь толпу – это Алек спешит на помощь Грейс. Некоторые люди ему мешают, другие подталкивают. – Прекратите! – что есть мочи кричу я, но никто не слушается моего приказа. Я лишь кукла, украшение, на которое не обращают внимания, когда дело принимает серьезный оборот. Перегнувшись через перила, Кассиан вопит: – Сбросьте эту мерзавку в Ущелье! И тут растворяются все мои желания и эмоции, вся моя… суть. Чудовищная жажда отомстить Кассиану вырывается из меня, разрушая все остальное, словно я сама стала этим чувством. Я едва ощущаю свое тело, когда наклоняюсь вперед и толкаю Кассиана, чуть не сбрасывая его с помоста. Увы, он удержался. Ко мне бросаются преданные ему люди. Выпрямившись, глубоко вздыхаю и направляю всю силу Лиаскай на то, чтобы показать им всем, кто я такая. – Я – твоя Королева, Кассиан. На колени! Лиаскай всей своей мощью давит на него, заставляя сначала рухнуть на колени, а затем упасть передо мной на живот. Воины замирают, не решаясь приблизиться к нему. Я дрожу от напряжения: больше не могу сдерживать невероятную силу Лиаскай внутри себя. Она слишком могучая, и без нее мне не сокрушить Кассиана. Перед глазами все мерцает… Сдамся – и Кассиан поднимется как ни в чем не бывало. Без меня Лиаскай тоже не победит короля, поэтому мне надо стать сильнее, подавить ее и выиграть свою собственную битву. Собрав всю волю в кулак, снова беру под контроль тело. Кассиан на четвереньках отползает к солдатам. Трясущейся рукой указывает на меня: – Спасите королеву! Защитите ее!