– Да, мне нужно просто разрешить Лиаскай, и она все сделает сама. На Кассиана это не подействует, он слишком могуществен, но я могу настроить против него солдат… – с моих губ срывается нервный смешок. – Просто мне не хочется этого делать! Ведь тогда ответственность за мои решения понесут другие люди. Это неправильно, ничем не лучше порабощения магии. Не желаю уподобляться Кассиану! – Это благородно, – без иронии говорит Лиам. – Пообещай мне, что откажешься от всех своих принципов, если ситуация выйдет из-под контроля. – Мне придется. Но от Лиама так просто не отделаешься. Мы несколько часов обсуждаем эту силу и магию: на что она способна, чем опасна и как отличить одно от другого. Как взять ответственность за все это. В том числе и за себя. Затем мы некоторое время идем молча, но продолжаем напряженно думать. – Я тоже открою тебе правду, – неожиданно говорит Лиам. – Лунная яма появилась еще в годы войны. У нее необычная конструкция, поэтому во всей стране не найти тюрьмы надежнее. Я вздрагиваю. – А как же темница дворца? – Из нее удалось сбежать. Да. Тебе. А вот из Лунной ямы – что бы это ни было – никому. И туда заточили братьев Лиама. Я зябко ежусь: когда это ветер стал таким пронзительным? – Побег – не самое сложное, – объясняет Лиам. – Всегда есть лазейки, но потребуется время их отыскать. Для этого нужно попасть внутрь. А самый легкий способ оказаться в тюрьме – попасться. Что? Что? Нет, Лиам шутит! Неужели забыл, что случилось в последний раз, когда он злонамеренно позволил себя схватить? – Хочешь, чтобы тебя снова топили в воде, пока ты не потеряешь сознание? Или пока не умрешь? – Они меня не узнают. Гвардейцы поймают не Лиама Салливана, а кого-нибудь другого. Например, Джоша Кэпли, который однажды стащил у них тетрадь с записями. Или Питера Пэна, если тебе угодно. Они не поймут, что я – тот самый человек клана, который сбежал из дворцовой темницы. – Ну, разумеется, нет, – с сарказмом отвечаю я. – У тебя ведь такая заурядная внешность. Лиам пожимает плечами. – Меня вся страна в лицо не знает, в отличие от тебя. – А ничего, что обгоревший винкулас на руке – это отличительная особенность? Лиам мрачно усмехается: – Благодаря тебе винкулас больше никто не увидит. Невольно касаюсь своей руки: опаловая спираль совсем исчезла. Может, зря я рассказала Лиаму, что его магия по-прежнему с ним? С ней Лиам готов рисковать. – Сколько ты сможешь скрывать винкулас под иллюзией? – Придется обновлять ее каждые два или три дня. Ты знаешь, почему эта тюрьма так называется? – Без понятия. – Лунная яма – это ущелье, напоминающее по форме круг. Глубиной оно добрых метров сто. Согласно легендам, когда-то была еще одна луна – спутница первой. Упав с небес, она пробила в земле дыру. Осколки этой луны и по сей день покоятся на дне ямы. «Метеорит, – мысленно догадываюсь я. – Упавшая звезда». – На первых десяти метрах лестниц нет, только лебедка, с помощью которой заключенных опускают на платформу. Оттуда спиральная лестница ведет вниз. Камеры находятся в стенах, и днем их наглухо закрывают. Узников наказывают темнотой. Невольно вспоминаю, как Лиама, закованного в кандалы, выводили во двор Рубинового дворца, и он поднимал лицо к солнцу, чтобы получить хоть немного света. Не поступай так с собой. И со мной. Только не снова. – А ночью, – с улыбкой в голосе продолжает Лиам, – двери камер открывают и заключенных выводят вниз на площадку. Луна серебрится в небе, а упавшая спутница отвечает ей, мерцая с земли. Понимаю, к чему клонит Лиам. С помощью лунного света он сможет ткать иллюзии и прятать винкулас. А еще он устроит побег, если повезет и появятся хорошие идеи. Остановившись, я снимаю перчатку и провожу пальцами по его шее прямо к волосам. – Я как-то раз обозвала тебя психом. – До сих пор задаюсь вопросом, что это значит. – Что ты безумец. Лиам усмехается: – Бывают и похуже. – Нет! Ты просто король безумцев! Не смей даже думать об этом всерьез! – Майлин, они держат там моих братьев. Мне вот не по душе задуманное тобой, но ты все равно сделаешь, как решила. Потому что должна. Может, мы с тобой оба безумцы. – Боюсь, это близко к правде. Но мне-то терять нечего. А Лиам может потерять все. – Вдруг мир тоже сойдет с ума, – продолжает Лиам. – И кто тогда будет нужен, если не безумцы? Глава 42 Это последний вечер, который мы с Натаниелем, Алис и Лиамом проводим вместе. Из нашего лагеря прекрасно видно сверкающую крышу Рубинового дворца. Как это ужасное место может выглядеть таким мирным и прекрасным? Рано утром Лиам отправится на запад, Натаниель с Алис поскачут дальше на юг, в Бельдар, на поиски людей, которые согласятся нас поддержать. А я поеду в Рубию – вести игру с тем, кто называет себя Королем. На этот раз двери дворца быстро распахнутся передо мной. Хотя не факт. – Майлин? Алис вдруг появляется у меня за спиной, и я испуганно вздрагиваю. Натаниель с Лиамом ставят палатки и очень шумят, поэтому я не расслышала ее шагов. – Найдется минутка? – спрашивает она. С усилием оторвав взгляд от пылающей алым крыши дворца, я иду за Алис неглубоко в лес. Здесь почти не слышно, как Натаниель с Лиамом дружески переругиваются. Они неплохо ладят друг с другом, и мне хочется верить, что так будет и дальше. – Натаниель сказал, что Эмма набросилась на тебя с упреками, – начинает Алис. Ее лицо призрачно белеет в темноте. – Мне нужно сообщить тебе то, что я предпочла бы сохранить в тайне. Сердце у меня бьется быстрее. – Ты не предавала деревню, – шепчет Алис. Удивительно, но от ее слов мне ни капельки не легче. – Люди Кристины сообщили мне, кто это сделал. Поэтому я знала о нападении еще до того, как встретила вас. Майлин, всех предал Шеймус. И я сомневаюсь… – голос Алис срывается. – Не знаю, стоит ли говорить об этом Лиаму. Я решила никому не рассказывать о Шеймусе. Однако я не допущу, чтобы Эмма обвинила во всем тебя. В полной растерянности я смотрю на Алис. Неуверенно покусывая ноготь, она поясняет: – Один из ребят Кристины упомянул о своем доме в горах Кеппоха. Тут Шеймус, наверное, сказал, что его родная деревня тоже окружена горами. Эти слова вкупе с его лиаскайским диалектом стали отличной подсказкой. Шеймус не хотел этого, но он провел с Кристиной и ее бандой слишком много времени. Они не делали ему ничего дурного, поэтому он проникся к ним доверием и в какой-то миг перестал считать врагами. – Он не виноват, – замечаю я. – Думаю, ты права. Больше об этом никому не говори. Теперь уже все равно. Я снова стану свободной, и Эмма рано или поздно мне поверит. А если у меня ничего не выйдет – то какая разница, что она думает. – Нельзя, чтобы кто-то об этом узнал. Особенно сам Шеймус. Он и так много всего натерпелся. Алис стискивает меня в объятиях, шепча что-то, но я не разбираю ни слова. Похоже, она меня благословляет. Я в это не верю, но все равно благодарна ей за добрые пожелания. Мы возвращаемся в лагерь. Лиам с Натаниелем спокойно сидят рядом. На мгновение мне кажется, будто с минувшего лета, когда мы все сражались друг против друга, прошла целая жизнь. Повернув голову, Лиам улыбается – хотя почти не видит меня в темноте. Медленно подойдя к Лиаму, я сажусь ему на колени и прижимаюсь своими губами к его. Краем глаза замечаю, что Натаниель и Алис уходят: они касаются друг друга мимолетно, случайно, однако не спешат разрывать это прикосновение. Затем я закрываю веки и забываю о мире вокруг. Скольжу языком по нижней губе Лиама и прихватываю ее своими губами. Наш поцелуй длится долго, будто он – последний. «Если ничего не выйдет и я провалю миссию, – мелькает у меня в голове, – то, по крайней мере, я пережила самые счастливые мгновения. Я любила всем сердцем и была любима. Может, стоит мерить жизнь не годами, а любовью». И все же мне нужно сказать Лиаму кое-что еще. – У меня есть план, – шепчу я, касаясь губами его щеки, покрытой щетиной. – Уже боюсь, – сухо отвечает он. – И правильно делаешь, – со смехом говорю я. – Церцерис перенесет меня к тебе, если кому-то из нас будет нужна помощь. – Каким образом? Ты ни разу не была в Лунной яме. – Вспомни книгу, которую так ненавидишь. Заклинание, которое я произнесла.