Отдав мне дымящуюся кружку, Лиам подталкивает брата. – Майлин, это Шеймус. Шеймус – Майлин. – Шеймусу явно не по душе здесь быть, – замечаю я с легкой улыбкой. Но растормошить его не так-то просто. Закусив нижнюю губу, он едва заметно кланяется. Зара раздраженно вздыхает: – Шеймус, то, что королевы поедают маленьких детей, – просто шутка! Не трусь. В худшем случае она тебя поцелует. Я наклоняюсь к Шеймусу, и он смотрит на меня, широко распахнув глаза. – Не слушай Зару. Она минуту назад обливалась слезами, потому что я поцеловала ее в щеку. Зара с силой пихает меня под ребра, и выплеснувшийся из кружки напиток обжигает мне пальцы. – Ну вот, – смеюсь я. – Сейчас она топнет ногой, разрыдается и убежит. Шеймус все еще насторожен и недоверчив, но на губах у него мелькает усмешка. – Присядем, – обращаюсь я к Лиаму. Взяв кружку в другую руку, облизываю сладкие и липкие пальцы. Не знаю, что это за напиток, но он невероятно вкусный. Придется Лиаму тащить меня домой на руках. Воспользовавшись заминкой, Шеймус сбегает. Я собираюсь спросить у Лиама, почему его младший брат так меня боится, но тут подходят Джонатан и Томас со своими родителями, Питом и Эммой. Мы обнимаемся и даже пускаем слезинку-другую. Народу в таверне все прибывает, будто кто-то пробежал по деревне и созвал всех. Людей больше, чем мест, поэтому я ужинаю говядиной, тушенной со сладким луком, сидя на коленях у Лиама. Снова и снова рассказываю, что произошло в тот день, когда мы совместными усилиями взорвали дворцовые стены. Многие жители деревни этому поспособствовали, и я благодарю каждого отдельно, а также всех тех, кто остался дома и пожелал нам удачи. Я смеюсь в голос, и Лиам с веселым недоумением смотрит на меня. – Ничего, – говорю я в ответ на его вопросительный взгляд. – Просто я боялась, что теперь они будут вести себя иначе. Ведь я… «Ведь я Королева», – думаю про себя. Эти слова звучат слишком неправильно и глупо, чтобы произносить их вслух. – Но здесь я снова стала собой. Наконец, все немного успокаиваются, и к нам присоединяется Алис. Схватив кружку Лиама, она осушает ее до дна. – Здорово, что вы пришли! Хотела зайти за вами, но увидела, как запотели окна дома, и подумала… – Это шифр такой? – перебивает ее Шеймус, который отважился сесть к нам за стол. Все покатываются со смеху, и Шеймус, покраснев как рак, утыкается взглядом в стол. – Ты прав, – решаю поддержать его я. – Мы очень сильно… поругались, даже жарко стало. Если в доме жарко, а снаружи холодно… окна запотевают. Наклонив голову, Шеймус смотрит на меня: – Вот ты не такая дура, как остальные. Ты – милая. – Спасибо! Уверена, остальные тоже не дураки, в них просто говорит подогретое вино. – Ты тоже милый, – улыбаюсь я. – На твоем месте я бы очень злился. Знаешь, я боялся тебя не из-за глупых россказней Зары… Через два стола от нас с лавки поднимается какая-то девушка – в руках у нее скрипка. Сидящие рядом аплодируют, а девушка, отвесив насмешливый поклон, начинает играть бойкую быструю песню, которую здесь все знают. Всякий раз после повторяющихся проигрышей кто-то встает и поет про злодеяния Кеппоха – заклятого врага Лиаскай. А затем все хором горланят припев: И скачем мы дружно, И скачем мы дружно, И скачем мы дружно На битву с Кеппохом! Но девушек тоже, Но девушек тоже, Но девушек тоже Обнимем охотно! В конце припева все делают глоток из своих кружек, и скрипачка играет следующий куплет. Лиам неодобрительно качает головой, когда поет Томас. Зара же упорно заменяет «девушек» на «юношей». Наклоняюсь к Шеймусу, чтобы не перекрикивать поющих: – Зачем мне на тебя злиться? – Лиам говорил, мол, он тебя обманул, чтобы спасти меня от Босуорт. Я киваю: – Так и есть. Однако это вина Лиама, а не твоя. Задумчиво прикусив щеку, Шеймус замечает: – Но на Лиама ты тоже не злишься, – он бросает быстрый взгляд на старшего брата. – Правда ведь? – Уже нет, – с улыбкой заверяю я Шеймуса. – Но злилась. Лиам тогда обходил меня стороной – и правильно делал. Кто знает, может, в страшилках Зары есть доля правды? Я шутливо клацаю зубами, и Шеймус хихикает. Краем глаза я вижу, как Лиам смотрит на младшего братишку. У него в глазах столько теплоты, заботы, готовности защитить Шеймуса, чего бы это ни стоило… Лиам понимает, что я за ним наблюдаю, и, подперев подбородок рукой, смотрит теперь только на меня. Его взгляд совсем не меняется, лишь в уголках глаз играет улыбка. Глава 22 – С чего начнем? Есть идеи? – спрашивает Алис. Не глядя на нас, она сосредоточенно лепит что-то из восковой свечки. Несмотря на царящее в таверне веселье, мы обсуждаем дальнейшие действия. Надо было пресечь этот разговор в самом его начале, но теперь уже поздно. – Тебе можно совсем не начинать, – замечаю я. – Ты и так сделала предостаточно. Наверное, в моих глазах можно прочесть, что втайне я ей очень признательна. Алис хочет, чтобы мы решали мои затруднения все вместе, – да, это в ее духе. Она наставляет на меня восковую колбаску: – Осторожнее с такими оскорблениями, Ваше Величество. Я ведь могу подумать, что ты говоришь серьезно. Лиам, сидящий рядом со мной, тяжело вздыхает. Знаю, о чем он думает: его мысли отражаются во мне, как в зеркале. Хотелось бы ненадолго притвориться, мол, теперь, когда я здесь, все в полном порядке, и единственная проблема – то, что нам с Лиамом нужно заново узнать друг друга, привыкнуть. Лиам встает со скамьи, но как-то неуклюже, не похоже на него. – Принесу нам выпить, вдруг этот вечер еще можно спасти. Я отмахиваюсь: спасибо, мне сегодня хватит. Не успевает Лиам дойти до стойки, как Эмма, перегнувшись через стол, касается моей руки: – Майлин, можно тебя на минутку? Поговорим в тишине. Я киваю и встаю из-за стола. Что-то мне не по себе. Мать Лиама встретила меня сердечно, но была молчалива, слушала мой рассказ, не задавая никаких уточняющих вопросов. Уверена, она вообще не рада моему возвращению. Да и как она может этому радоваться? Из-за меня ее сыну пришлось столько всего пережить. Накинув шубы, мы с Эммой выходим на улицу. После задымленной таверны звенящий морозный воздух щиплет лицо. Эмма смотрит на увенчанные снегом горы, которые выделяются на фоне ночного неба. – Даже не знаю, что сказать, – шепчет она, когда я уже собираюсь заговорить первой. – Когда Томас сообщил, что ты здесь… – она ненадолго умолкает. – Не вернись ты, было бы легче. Молча кусаю нижнюю губу. – Однако, – светлым от улыбки голосом продолжает Эмма, – с Лиамом не бывает легко. И в этом нет его вины. Знаешь, магия ткачей снов непредсказуема. Она пропускает целые поколения, игнорирует наследников клана одного за другим, а когда о ней совсем забывают, вдруг наносит удар. У нас с Питом нет магии, мы даже не знаем, откуда она взялась. И никак не могли помочь нашему мальчику с ней совладать. Эта магия – настоящее чудовище, Майлин, неукротимое и жестокое! Я много лет считала ее проклятьем.