– А теперь она погребена под обломками, как и наши планы! – рявкнула Дюко. – Тебе велели не импровизировать, а четко следовать приказам, не подвергать их сомнению и не подгонять под свои капризы. – Ты не имела ничего против моей импровизации в отеле «Гаруш». Знала, что я из тех, кто приспосабливается к обстоятельствам. Иначе мы бы упустили уникальную возможность. Ты всерьез надеялась, я отступлю после двух дней в преисподней? – Да. – Не повышая голоса, Дюко умудрилась передать обуревавшие ее злость и разочарование. – Тебе следовало отменить операцию, вернуться сюда и доложить обстановку. Так поступил бы любой здравомыслящий человек. Вместо этого ты просто загубила наши планы, которые мы вынашивали столько времени, не жалея финансирования и сил. – Она поднялась. – Я предупреждала, какая ответственная миссия возложена на тебя в «Домино». Предупреждала о непредсказуемой и опасной ситуации в Европе. – Предупреждала, но… – Цель была выбрана неслучайно! Смерть Надсмотрщика внесла бы дополнительную смуту, не усугубляя конфликт между Англией и Францией. Спалив колонию – пресловутое яблоко раздора, ты подтолкнула наши страны к полномасштабной войне. Сюзерен наверняка захочет отомстить. – Ну и пусть! – отрезала я. – Перегрызут они друг другу глотки или нет, твоих спонсоров это не касается. Пускай руководство определит мне наказание. А до тех пор я по-прежнему участник «Манекена»? Казалось, Дюко едва сдерживается, чтобы не влепить мне пощечину. Стефан надул щеки. – Сейчас речь о другом, – изрекла наконец Дюко. – Альберик, агент, отвечающий за явки, исчез с радаров. Мы не знаем, где он и почему не реагирует на наши попытки связаться с ним. В качестве меры предосторожности необходимо переселить вас с подручным в другую часть цитадели. К полуночи я должна передислоцировать восьмерых. – Заеду за вами в восемь, – сообщил Стефан. – Собери вещи, провизию. Конечно, если на вечер у тебя не намечается ничего поинтереснее, – буркнул себе под нос андрогин. Я буквально физически ощущала боль потери. Опыт неприкаянной жизни так и не научил меня, что нельзя пускать корни. – Пока начальство не получило отчет и не вынесло вердикт, ты остаешься моим агентом. Со всеми вытекающими последствиями, – объявила Дюко. – Видишь ли, для нас со Стефаном правила подсети незыблемы. Неукоснительны. – Она отвернулась. – Из квартиры носу не высовывать. Если узнаю, что ты ослушалась… Тряхнув напоследок головой, она скрылась за дверью, мелькнули только темные волосы и кончик шарфа. Стефан мешкал. – Я здорово облажалась? Андрогин пожал плечами: – Не приведи эфир оказаться на твоем месте. – Стефан снова нацепил темные очки. – Наслаждайся последними часами на Рю Жи-ле-Кёр. Через неделю ты, скорее всего, лишишься не только крыши над головой, но и воспоминаний. 22. Дева Парижа 21 февраля 2060 года Горизонт багровел так, словно на западе еще полыхало. Над городом занималась заря. Туман проникал в каждый закоулок и альков Парижа, узорным покровом ложился на темные воды Сены, высветлял небо до сочных персиковых тонов. В воздухе по-прежнему витал легкий запах гари. Несмотря на великолепие древней, населенной призраками цитадели, утреннее затишье внушало тревогу. Над головой плыли белесые, с кровавыми разводами облака. В утренней мгле люди напоминали зыбкие безликие тени. Я подула на озябшие ладони. Самая холодная зима на моей памяти. Даже на ферме, где мы не вылезали из простуд, а в коровнике было теплее, чем дома, мне случалось набредать в феврале то на первоцвет, то на мать-и-мачеху. Здесь же стояли лютые морозы и совсем не пахло весной. Нам предстояло освободить квартиру, где я только-только начала приходить в себя после самого сложного испытания в жизни. Мне снова не повезло обрести дом. Над кофейной чашкой клубился пар. Губы припухли. Я задумчиво водила по ним пальцем. Хочется верить, что Дюко преувеличивает. Разумеется, ответственные за колонию понесут суровое наказание, но, если Нашира в сердцах казнит инквизиторскую чету Менаров, ее положение только упрочится. К девяти Арктур еще не проснулся. По всей видимости, круглосуточные бдения не прошли даром. Я спустилась через люк, но на пороге спальни застыла, охваченная смущением. Ночью так легко подавляется стыд, сметаются все преграды, но не вернутся ли они в безжалостном свете дня? Есть лишь один способ выяснить. Я пригладила волосы и, собравшись с духом, толкнула дверь в спальню. Золотистые лучи били в окна. Арктур лежал на боку в той же самой позе. При взгляде на него волнение как рукой сняло. Зато вспыхнуло желание. Впрочем, оно мгновенно угасло, стоило мне опуститься на краешек кровати и коснуться ледяного на ощупь тела. – Арктур. Веки рефаита дрогнули. – Что с тобой? Шрамы? Он с огромным усилием кивнул. Мои пальцы робко тронули его за плечо. – Скажи, чем помочь? – Ничем. – Арктур едва ворочал языком от боли. – Без амаранта ничем. – А твои запасы? – Давно иссякли. То немногое, что есть у Рантанов, нужнее им самим. – А о себе не подумал, тупица? Его боль передавалась и мне – через сведенные челюсти, жилы на шее, через искалеченные мускулы. Наследная правительница решила не затягивать с местью за разрушенную колонию. – Ну ладно. – Я боялась лишний раз дотронуться до него, чтобы не усугубить. – До гостиной доковыляешь? Минуту спустя Арктур принял сидячее положение и закинул руку мне на плечи. Вместе мы дотащились через коридор в гостиную, на диван. Я подсунула подушку ему под голову, поднесла ко рту бокал с вином. Каждый глоток сопровождался судорогой. – Все хорошо, – твердила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Сейчас пройдет. Кивнув, Арктур улегся на бок. Я принесла из спальни одеяла и устроилась рядом в надежде согреть его своим теплом. Он прильнул щекой к моей груди, подперев головой подбородок. Жаль, через золотую пуповину нельзя забрать хотя бы толику его страданий. В гробовой тишине раздавалось только мое дыхание. Наконец Арктур поднял голову: – Знаю, тебе это в диковинку. – Его ладонь ласкала мои бедра, живот. – Но я не шутил. Это действительно была увертюра. Остальное сочиним вместе. – Само собой. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Я отбросила смоляные пряди ему с лица и прошептала: – Будем подбирать на слух или ты уже решил, какого звучания хочешь добиться? – Я решил, что хочу быть с тобой. – Арктур коснулся лбом моего лба. – Лично мне достаточно. Он повторял мои слова. Я обхватила его лицо ладонями и вдохнула родной аромат. – Дюко со Стефаном заявились на рассвете, пока ты спал. К вечеру мы должны съехать. И, по всей видимости, забыть про дальнейшее сотрудничество с «Домино». Сомкнув руки на моей талии, Арктур слушал подробности утренней беседы. Всякий раз, когда в его мышцах возникало напряжение, я льнула к нему все теснее. – Если «Домино» выставит нас за дверь, мы всегда можем укрыться у Вье-Орфели. – Арктур снова уткнулся мне в грудь. – Давай поглядим, что делается в мире. В суматохе мы давно не включали новости. Я потянулась за пультом на кофейном столике. – …Уивер приговорил к расстрелу Эстебана де Бурбона, которому предстоит стать последним королем Испании, – с непроницаемым лицом вещала Скарлет Берниш. Я навострила уши. – Эстебан вместе с семьей укрылся в Королевском соборе Святого Франциска Великого, где рассчитывал на, цитирую, «заступничество Всевышнего». В результате король застрелил собственную супругу, королеву Антонию, и семилетнюю наследницу престола Лучану. Также он застрелил своего тестя, стряпчего Торбена ван Бускирка, пытавшегося вступиться за внучку. Кровь отхлынула у меня от лица. – Данные убийства, аналогичные преступлениям, совершенным Кровавым Королем, неопровержимо доказывают, что монархам, равно как и паранормалам, нет места в современном мире. Да засверкает Якорь над Мадридом! – Они убили их, всех до единого, – пробормотала я. Наши с Арктуром пальцы переплелись. Говорить было не о чем. Испания капитулировала. Эстебан в тюрьме по обвинению в убийстве, а один премьер-министр в поле не воин. Менее чем за три месяца Якорь подмял под себя весь Пиренейский полуостров. Час спустя боль слегка отступила, и Арктур заснул. Я на цыпочках прокралась в кухню, съела два тоста с медом и только потом начала собираться. Все мое богатство составляла музыкальная шкатулка и сверток, завещанный отцом. Я выудила его из-под шкафа, но вскрыть так и не отважилась. Оба сокровища легли в рюкзак, доверху набитый сменной одеждой. Потом настал черед оружия, папки, полученной от «Домино», и гроссбуха, украденного у Менара. Арктур захватил из Лондона немного: деньги и кое-какую одежду. Правда, под кроватью обнаружился меч, явно позаимствованный в колонии. Остаток дня я провела перед телевизором – совершенно опустошенная и обессиленная. Вещатели в самых мрачных тонах расписывали монархию и превозносили Сайен, освободивший Испанию от преступного гнета. В обед промелькнула информация о пожаре на секретном объекте. Менар не исключает террористический акт. С экрана верховный инквизитор Франции призывал зачинщиков явиться с повинной. Скорее всего, Менар догадывался, кто устроил поджог, но молчал. Странно… Почему он не воспользовался шансом свалить вину на Касту мимов во главе со мной и обратить ситуацию против Уивера? Тщетно я всматривалась в его лицо, стараясь отыскать хоть какую-то зацепку. Интересно, какая атмосфера царит сейчас в особняке? Опасается ли Менар мести за то, что не уберег колонию?