– Тех, которые зовут. – Не смешно, – пошевелил усами офицер. – Иди давай. Ты не в том положении, чтобы кочевряжиться. – Неправда, у меня прекрасное положение, – привстал я с сиденья. – Его главная особенность в том, что у меня нет вовсе никакого положения, я давно живу между небом и землей. Для меня отныне не существует своих и чужих, потому что для меня чужие все. И я для всех чужой. Единственное, что удивляет, – почему я до сих пор жив? Правда, и это, скорее всего, временно. – Много говоришь, – оборвал меня Левий, цапнул за отворот камзола, который мне недавно подарила магесса, и выволок из кареты. – Давай, пошел. Свои слова он сопроводил пинком под зад, не болезненным, но унизительным. Странно, раньше он вел себя вполне пристойно. Нет, особой приязни ко мне не испытывал, что вполне понятно, но и подобных выходок не позволял. Как видно, решил показать окружающим, как относится к мрази вроде меня, авось зачтется. – Вот это ты сделал зря, – совершенно спокойно сообщил я юноше, одергивая штаны. – Пойми правильно, забыть такое я не смогу, так что надейся на то, что умру раньше, чем получу возможность отомстить. Или сам первым погибни, что тоже вариант. Он, как видно, счел это шуткой, это было заметно по улыбке на его лице. Ну-ну. Жизнь – она разная, никогда не знаешь, куда кривая вывезет. Нервы у меня ни к демону, это да, но память – хорошая. Сказал – не забуду, значит, не забуду. Хотя и полезный момент во всей этой неприятной истории имелся – у меня появилась возможность оглядеться вокруг. Оглядеться – и разве что только рот не открыть. Мы находились на вершине лесистого холма, с которого открывался отменный вид на широченную равнину, и все пространство вокруг было усеяно шатрами и палатками, близ которых суетились, сидели или лежали, похрапывая, сотни воинов. А с той стороны равнины высилась пара холмов пониже, на которых было крайне людно. Или правильней говорить – «эльфно»? Классическая диспозиция перед большой битвой, я такое уже не раз и не два видел. Значит, дело все же дошло до решающего сражения, надоела обеим сторонам «мелкая война», захотелось поставить в противостоянии жирную точку, за которой одних ждала победа и слава, других – смерть и забвение. И самое мерзкое в этом, что мои друзья сейчас находятся там, с той стороны, а я – здесь. Даже в страшном сне я себе такое представить не мог. При условии, разумеется, что они все еще живы. Времени прошло немало, неизвестно, что еще могла выкинуть та, кого мы когда-то звали Амандой. Но увиденное было лишь частью общей картины. Главный сюрприз стоял неподалеку, окруженный воинами в сверкающих доспехах, оглаживал бородку и дружелюбно смотрел на меня. – Вот наш спаситель, – Эвангелин поманила меня к себе. – Мой мальчик, мы тебя ждем. Ты представляешь, Гай… Прошу прощения – господин архимаг, разумеется. Так вот – кто-то упредил эльфов о том, какой дорогой мы поедем, и те собрались меня захватить в плен, а может, даже убить. Знать бы, кто этот низкий и подлый человек, спросить бы с него за эту пакость, да как? Эраст нас предупредил о засаде, мы были готовы к отпору и в результате перебили негодяев. Да так разошлись, что ни один из них не остался в живых. Допросить было просто некого. – Экая досада, – покивал Туллий, стукнув посохом о землю. – Оказать помощь эльфам в столь важный момент – предел низости. Хотя, если не ошибаюсь, этот молодой человек тоже им служил, не так ли? Юноша, я же прав? – Истинно так, ваше архимагичество, – подошел я. – Есть такое. Людям ни я, ни мои друзья оказались не нужны, более того – после убийства наставника на нас объявили охоту, как на диких зверей. Вот дорога нас и привела в лагерь эльфов. – Эльфов ли? – мастер Гай, похоже, получал огромное удовольствие от нашей беседы. – Если не ошибаюсь, вы встали не просто на сторону последних – вы влились в отряд своей бывшей соученицы, госпожи Грейси. Или ее теперь зовут как-то по-другому? Не напомните, как? Старый хрыч. Мало ему меня просто сдать, он хочет, чтобы я сам себе смертный приговор подписал. Хотя – чего от него еще ждать? К тому же, судя по взглядам, которые на меня начали бросать некоторые из воинов, стоящих за его спиной, они и так знали ответ. – Напомню. – Я постарался, чтобы моя улыбка казалась абсолютно естественной. – Белая Ведьма, так звучит ее имя. – Верно, – голос архимага тек, как патока. – Та самая, которая прославилась своей ненавистью ко всему роду человеческому и натворила много бед. Лязгнула сталь, несколько мечей покинули ножны, а один юноша с гербом Асторга на доспехе довольно решительно шагнул вперед, имея целью рассечь мне грудь своим клинком прямо сейчас. – Этот человек под моей защитой, – неожиданно громко прозвучали вдруг слова обычно тихой Эвангелин. – Он спас мою жизнь, я ему обязана. Любой, кто причинит ему вред, станет моим личным врагом. – Человек, – задумчиво промолвил мастер Гай. – А человек ли? Все эти зверства, в которых он, несомненно, принимал участие, преклонение перед эльфами, учеба у Ворона, одно упоминание которого является позором для магического содружества… Эви, дружочек, ты выбрала не то время и не то место для милосердия. И не тот объект. Магесса ничего ему не ответила, только глаза немного сузила. – Наставник Шварц был лучшим из людей, что я знал, – негромко, но очень отчетливо произнес я. – И лучшим из магов. Что до остального… Не мы вам объявили войну, мы хотели просто жить. Вы все решили, что этого не должно случиться, и сделали нас такими, какие мы есть. Получайте же то, что хотели. – Красиво сказано, – одобрил мастер Гай. – Тобиас из Асторга, как мне думается, именно вы имеете больше других прав на этого ренегата. Забирайте его, он ваш. Разумеется, он не принимал участие в казни несчастного Рауля де Фюрьи, но будь этот юноша там, то тоже приложил бы к ней руку. А голову его мы после отправим в лагерь эльфов, так сказать – дадим им равноценный ответ на вашу потерю. Стало быть, братец Рози мертв, выполнила Аманда обещанное. И, подозреваю, не просто так он попал в плен – наша бывшая соученица небось устроила за ним форменную охоту, чтобы порадовать мою бедную девочку. Представляю, что ей пришлось пережить. Наверняка ведь Ведьма заставила ее терзать собственного брата. – Рыцари Асторга всегда преклонялись перед вашей мудростью, мессир Туллий, – радостно воскликнул Тобиас. – И справедливостью тоже. Он сделал еще пару шагов вперед, но был остановлен жестом Эвангелин. – Я повторяю – этот юноша под моей защитой. Он спас мою жизнь, я его должница, а долг мага – это куда большее, чем просто слова. Тот же архимаг Туллий прекрасно про это знает. Никто не причинит ему вреда, пока я жива. – Недаром наши предки, мудрые люди, старались не допускать женщин к магическому ремеслу, – удрученно покачал головой мастер Гай, опершись на посох и ссутулившись. – Их слабое начало всегда берет верх над разумом, они всякий раз пытаются из волчонка сделать домашнюю собачку, не думая о том, что ему все равно нужна живая кровь, а не мертвое мясо. Нет, я прекрасно понимаю мою давнюю приятельницу, чье сердце размякает, когда она видит перед собой смазливого юнца, но… Печально, печально это все. А что на это скажет патриарх Ордена Истины, у которого к воспитанникам Шварца особый счет? Он ведь наверняка узнает о том, что один из них здесь, в лагере имперской армии. Причем, что самое скверное, тень ляжет не только на мистресс Эвангелин, которая отчего-то защищает лютого врага людей, но и на всех нас. На всех! Нет, я положительно ничего не понимаю в происходящем. Зачем Эвангелин так подставилась, зачем влезла в совсем простенькую ловушку? Не просто влезла, а с головой нырнула, причем по доброй воле. Она же не могла не понимать, чем все кончится, когда предъявила меня этой компании? – Важно не то, кто что скажет, господин архимаг, а кто что сделает, – звонко заявила магесса. – В недавние времена нашей жизнью управляли речи, в произнесении которых вам, архимаг, равных нет. Но времена изменились, теперь все решает дело, только ему верят. Только те, кто идет во главе войска на вражеские клинки, могут решать, что верно, а что нет. Вы много говорите, как и раньше, но никто и никогда вас не видел там, в битве. За вашей спиной стоит цвет людского рода – воины, которые знают, что такое смерть врагов и гибель друзей, они завоевывают наше общее будущее там, на поле боя. Вы же всякий раз оказываетесь максимально далеко от того места, где куется слава новой Империи, но зато первым сообщаете нашему повелителю об очередной вашей победе. Вашей, но не их. Воины зашушукались, глаза мастера Гая нехорошо блеснули, и это была первая истинная эмоция, которую я увидел на его лице. Тонко. И красиво. Интересно, она сама это все придумала или есть кто-то еще, некий кукловод, который дергает Эвангелин за ниточки? – Твои слова ранят меня, Эви, – укоризненно произнес Туллий и закряхтел, распрямляясь. – Я мечтал бы встать с этими рыцарями плечом к плечу, пойти туда, где звенят мечи, но… – «Но». – Эвангелин захлопала в ладоши. – Как всегда, это великое «но». Оно мне прекрасно знакомо еще со времен нашей с тобой совместной учебы, ты всегда произносил его тогда, когда надо было свалить на другого свой грех или уйти в сторону от общей забавы, чтобы потом донести о ней наставнику. Нет никакого «но», Гай. Есть трусость. Есть желание спрятаться за чужими спинами. Есть привычка забирать право на победу у тех, кто добыл ее своей кровью. Возможно, завтра никто из этих красивых, сильных, умных мужчин не встретит заката, зато ты, отсидевшись тут, вдалеке от битвы, придешь к Императору и скажешь: «Я кладу победу в войне к вашим ногам». И героем станешь ты, а не они. А это неправильно. Это нечестно. Я, женщина, завтра буду вон там, на том поле. А ты, мужчина… Хотя – какой ты мужчина? Ты – «но»! Я не удержался и захлопал в ладоши. И сказано здорово, и мастера Гая скрючило так, что приятно посмотреть. Тут хоть сколько выдержки имей, злобу не удержишь. – Она права, – вдруг прогудел здоровяк в шлеме, скрывавшем почти все лицо. Понятия не имею, на кой он сейчас на себя его напялил. – У вас, архимаг, всегда находились дела перед тем, как мы шли в бой. Многие из моих людей могли бы жить, будь вы с нами. – И если вы на самом деле так искусны, как про это рассказывают… – добавил молодой человек в сиреневом плаще. – Все слышали о том, что вы величайший чародей Рагеллона, но никто не видел вас в деле. Мистресс Эвангелин права – завтра решающая битва, и вы должны… Обязаны! Вы обязаны быть среди нас. – Магистр Альдин, что служил нашему владыке, всегда находился там, где опасно, – добавил асторгец. – А он был куда старше вас. «Был». О как. Значит, протянул дедушка Альдин ноги. Не скажу, что у меня это вызвало приступ печали, – туда ему и дорога. И подозреваю, что без все того же архимага Туллия тут не обошлось. – Я – маг, – наконец подал голос мастер Гай. – Моя судьба – служить и защищать. Если бы вы знали, какие опасности меня поджидают на этом пути, какими темными дорогами приходится ходить, чтобы вы, ваши жены, ваши матери спокойно спали в своих кроватях. Если бы… – Слова, слова, слова, – забавно крутанув ладонь в воздухе, рассмеялась Эвангелин. – Опять они. Туманный смысл и желание уйти от прямого ответа. Темные дороги… Ты их прокладываешь, Гай, эти дороги. Нет, господа, завтра вам не удастся увидеть величайшего мага Рагеллона в деле, увы и ах. И я даже скажу почему. Нынче же вечером у него возникнет очередное важное дело далеко отсюда, которое требует его участия. Непременно и незамедлительно. Но когда вы своей жизнью добудете победу, он… – Достаточно, – ого, как изменился тон у Гая Петрониуса: если бы голосом можно было замораживать, Эвангелин сейчас стала бы ледышкой. – Ты хочешь видеть меня там, на поле битвы? Хорошо. Мы отправимся туда вместе, ты и я, как когда-то давно. – Тогда нас было четверо, – поправила его магесса. – А осталось двое, – распрямился маг. – Пока – двое. Воины притихли, понимая, что время шуток кончилось и эта парочка только что, по сути, обещала друг другу далеко не любовь и дружбу. – Сначала – главное, – Эвангелин показала рукой на равнину. – А после мы с тобой разберемся, кто кому что должен. И еще – этот юноша неприкосновенен, запомни. – Воля твоя, – бросил мастер Гай. – Хотя добра от него не жди, он хоть и молод, но уже отлично научился предавать. – Наставники хорошие попались, – не удержался я. – Знали свое дело. Архимаг развернулся и пошел прочь, рыцари поспешили за ним, на прощание одарив Эвангелин восхищенными взглядами, а меня – ненавидящими. Магесса выдохнула и вытерла пот, выступивший на лбу, ладошкой. – Это было сильно, – сказал ей я. – Если бы мне пришлось выбирать себе покровительницу, которой я присягну на верность, даже думать не стал бы – сразу к вам пошел. – Благодарю, – устало улыбнулась женщина. – Но вряд ли бы я тебя приняла. Ты убил моего ученика, Эраст. Он был не самый приятный молодой человек, но я его учила, вкладывала душу, а ты пришел и забрал его жизнь. Да и потом – ты ученик Ворона. Я знала Герхарда так, как, возможно, никто другой, а потому уверена в том, что ты никогда не предашь его память и не станешь служить другому магу, как бы хорош он ни был. – Это да, – признал я. – Возьмите меня завтра с собой, а? – Зачем? – равнодушно передернула плечами магесса. – Нечего тебе там делать. Останешься тут. Вернусь – решу, как с тобой поступить. А если нет, то ты получишь то, что заслужил. Ступай в карету, там пока посидишь. Вот и вся любовь. Я выполнил то, что должен был, и теперь ей до меня нет дела. Спасибо хоть, что сразу не отдала на растерзание пьяным воякам. – Левий, Амальрик, присмотрите за ним, – велела Эвангелин. – Если пожалуют служители Ордена, скажите, что у меня есть исключительные права, полученные от Императора, и если они не желают впасть в монаршую немилость, то лучше этого юношу не трогать до той поры, пока я сама им его не отдам. Вот грамота, подписанная императором, покажете ее, если возникнут сомнения. Хорошо, что она им эту бумажку отдала, потому что чернецы пожаловали почти сразу после того, как магесса куда-то ушла, сопровождаемая десятком охранников. В приоткрытую дверь кареты, которую откатили в небольшой лесок, росший на холме, я наблюдал за тем, как дюжина рослых мужчин в черных балахонах размахивала руками перед невозмутимым офицером и не менее спокойным магом, требуя моей немедленной выдачи. Только свиток их и угомонил, да и то, если верить тем обрывкам фраз, что мне удалось расслышать, – до поры до времени. После наведывались не вполне трезвые асторгцы, попробовавшие сначала договориться с моей охраной, а после взять карету штурмом; ближе к ночи, когда загорелись десятки костров, нагрянули имперцы, жаждущие развлечься перед боем и поиграть моей головой, как мячом. Короче – скучно не было. Страшно было. Но это все отступало на второй план перед главным вопросом – как бы мне завтра пробраться на поле боя? Что те из моих друзей, кто еще жив, будут там, не вызывало у меня ни малейших сомнений. Мне надо их найти, возможно, это мой единственный шанс воссоединиться с ними, не в жизни, так хоть в смерти. И самое главное – они должны знать, что мастер Гай тоже здесь, на этой равнине, и у нас есть возможность сделать то, зачем мы вообще сюда прибыли. Ну если он, конечно, не плюнет на все и не улизнет с позиций сегодня ночью. Стыд не дым, глаза не выест. Боги, какими же мы год назад были идиотами! С чего мы решили, что все будет так просто? Лучше бы еще весной мы взяли Люсиль и попробовали улизнуть в Халифаты. Сейчас кушали бы вкусные восточные сладости, время от времени усмиряли кочевников ради заработка и любовались на павлинов. Ответа я так и не нашел, в конце концов рассудив, что утро вечера мудренее. Видел я воинские станы во время битвы – много хаоса, много неразберихи, все орут, и никто ни на кого не смотрит. Глядишь, подвернется возможность улизнуть, а я уж ее не упущу. Но подходящий момент, похоже, подгадывал не один я, и для меня стало совершеннейшей неожиданностью, когда под моими ногами дрогнул пол кареты, а после в нем обнаружился откидной люк, в который мигом пробрался некто в черных одеждах. Врать не стану – растерялся. Я совершенно не ожидал, что в этом экипаже имеется эдакая штука, и тем более – что ей кто-то воспользуется, потому даже заорать не успел, не то что магию в ход пустить. – Не шуми! – негромко рыкнул ночной визитер, зажав мой рот ладонью. – Ясно? А голос-то знакомый!