– Попал, – Вальтер натянуто улыбнулся. Оба – и Бенс, и Векслер – уже были трупами. То есть они еще сидели в седлах, смеялись, что-то говорили… Но вовсе не числились по разряду живых. Так решил господин Щульце, так нужно было для его дела… А может, все же оставить их в живых? Просто услать куда-нибудь… Ага! А потом, уже после войны, кто-нибудь из них да припомнит – а куда это делся молодой офицер? Не сдался ли в плен московитам? Всякое ведь бывало… Не надо таких воспоминаний, и лишние свидетели – не нужны. Если есть возможность убить – лучше убить. Спокойнее – мертвые уже ничего никому не расскажут и своими подозрениями не поделятся. Тем более – никто ничего не узнает. Да! – За мной, – тронув поводья коня, распорядился Вальтер. – Проверим старую мызу. – Мызу? Да там же нет никого! Глупая физиономия Бенса стала еще глупее. Впрочем, откуда у трупа ум? У будущего трупа, да… – Может, и нет, – обернувшись, Шульце все же соизволил ответить, пояснить кое-что. – А может, и заглядывают русские разъезды. За нашими кораблями следят. Господин майор же приказал все хорошенько разведать! Вот мы и разведаем. – Да, – согласно покивал капрал. – Господин майор приказал. Все трое всадников некоторое время скакали вдоль пляжа, по узкой полоске слежавшегося песка, а затем, примерно через полмили, повернули на лесную дорожку, по которой добрались уже до самой мызы… Хотя нет, не до самой – все же чуть не доехав, спешились по приказу своего командира. – Бенс, оставайтесь здесь, – протянув солдату поводья коня, негромко приказал Шульце. – Капрал – вы со мной, к мызе. – О, то дело! – грузный толстяк радостно потер руки. – Может, там чего и найдем! Это ведь будет считаться военным трофеем, правда? – Будет, будет, – поспешно уверил суб-лейтенант. Уверил и спрятал усмешку, готовую вот-вот сорваться с тонких, презрительно скривленных губ. Найти хоть что-нибудь ценное на заброшенной мызе? Ага, как же! Напрасные надежды. В войну мародеров – толпы… С обеих сторон. Ратные люди, маркитанты да еще и так называемые «мирные» – местные ушлые людишки. Не нарваться бы на подобную шайку! Хотя… все шайки здесь уже побывали давно, с месяц уж точно. Да и русским соглядатаям нечего делать на мызе – все же далековато от Риги, да и что там высматривать-то? Солидные морские суда сюда не заглядывают, разве что рыбаки… или вот – галера… Не сегодня-завтра должна бы зайти… Лучше б сегодня… Поправив на голове каску, бравый офицер невольно поежился – проводить ночь на заброшенной мызе ему явно не улыбалось. Да и по времени – вдруг да из группы станут искать? Этот чертов майор такой настырный, дотошный… Тогда – трупы! Мертвяков надобно разложить так, чтоб, если что – сразу нашли… Те, кому нужно. Чтоб сомнений никаких не осталось – встретили русских, завязали короткий бой. Двоим не повезло. А вот суб-лейтенанта, скорее всего, захватили в плен. Война – бывает. – Что вы там копаетесь, Векслер? – Иду! Иду, господин офицер. Капрал все же задержался – снял с коня переметную суму, забросил себе на плечо – видать, и впрямь надеялся поживиться. Вот ведь редкостный идиот, прости господи! Вальтер снова покривил губы и, не говоря больше ни слова, поспешно направился к мызе. Старый приземистый дом угрюмо щурился пустыми глазницами выбитых окон. Ни стекол – даже осколков! – ни рам, ни входной двери – все украли любители легкой поживы. Собаки войны! Вернее сказать – шакалы. – Неужто ни сундучка не осталось? – горестно прошептал капрал. Шульце прислушался: – Похоже, нет никого. Но все же осмотрим. Вперед, капрал! Может, чего и отыщем. – Вот и я надеюсь… Толстяк сделал шаг вперед… и грузно осел, получив удар ножом в шею! Несмотря на вечную свою жеманность и манерничание, Шульце ударил умело и ловко, словно всю свою жизнь только и делал, что убивал людей. Нет, не на войне и не на дуэлях – а вот так, подло, из-за угла. Оттащив грузное тело к дороге, суб-лейтенант вытер ладонью покрывшееся потом лицо и, нацепив самую беспечную гримасу, легкой походкой зашагал к лошадям и оставленному с ними солдату. Несмотря на всю свою дурость, рядовой Бенс на этот раз проявил бдительность, сообразив укрыться в кустах. Оттуда и крикнул: – Стой! Стрелять буду! – Свои, Бенс! Свои… – махнув рукой, Шульце вытащил из-за пояса пистолет, осматривая его с самым удивленным видом. – Кажется, сбился кремень… – Осторожно, господин офицер! – выбравшись из кустов, предупредил Бенс. – Курок-то взведен, ага… А где господин Векслер? Вальтер не ответил. Просто выстрелил. Сразу же – прямо в лицо несчастному Бенсу! Ну, а куда еще-то? Латную кирасу пистолетная пуля может и не пробить, даже с близкого выстрела. А рисковать не хотелось. К чему? Тела Бенса и Векслера люди Бутурлина отыскали лишь во второй половине дня. Оба лежали в придорожной траве, лошади же мирно паслись рядом. – Ясное дело, господин майор, нарвались на засаду! – по возвращении доложил один из солдат. – Капрал получил копье в шею… Видно, метнули. Среди русского войска много татар, а уж они… – Ясно… А Бенс? – Бенс убит пулей, прямо в лицо. Не повезло бедняге. А господина суб-лейтенанта мы так и не обнаружили. Скорее всего – в плену. – Ну, плен – не самое страшное, – сворачивая к городу, философски промолвил Никита Петрович. Честно сказать, этого хлыща Шульце ему было нисколько не жаль. Вот ребят – Бенса и Векслера – тех да, жалко. – Мы их там и похоронили, господин майор. Зарыли у старой мызы. Не с собой же тащить… * * * С начала сентября русские взялись за город всерьез. Палили с утра до поздней ночи изо всех своих пушек, метали гранаты, каменные и чугунные ядра. Пара каленых ядер зажгли Магистратские конюшни, да везде, по всему городу, начались пожары, и осажденным стоило немалых трудов их потушить. Несколько ядер угодило в церковь Святого Якова, особых разрушений, правда, не причинив – просто застряли в стенах. Хорошая оказалась кладка, крепкая. Сильно пострадала и самая высокая церковь города – Святого Петра. Правда, не обрушились и не загорелась, и вовсе не Бог упас. Знающие люди поговаривали, что церковный шпиль служит русским пушкарям прицельной точкой, и даже просили коменданта этот шпиль к чертям собачьим снести, на что Делагарди, конечно же, не пошел. Именно церковь Святого Петра являлась сейчас символом несгибаемого мужества защитников города, именно там ежедневно проходили службы… а вы говорите – шпиль снести? Это на радость врагам, что ли? Впрочем, вскоре аж пара ядер попали в часы, установленные в церковной башне, и тогда службы на время прекратились. Откровенно говоря, московиты не слишком-то преуспели в осадном искусстве, не сделав того, что надо было бы сделать по всем правилам осадной войны, чего от них ожидали. Даже не вырыли апроши – зигзагообразные ходы для приближения к крепостным стенам – то ли инженеров толковых не нашлось, то ли не захотели, понадеясь на вечное свое русское «авось». Видно, с этой своей надеждой они и обнаглели до такой степени, что все же подобрались почти вплотную аж в трех местах: у Марстальских ворот, у Банного бастиона и у самого замка – резиденции губернатора! Сам Делагарди лично возглавил защиту, и натиск удалось отбить. Только вот надолго ли? Марстальские ворота защищали ополченцы фон Эльсера. Они и обнаружили двух бегущих к воротам вражеских вояк, судя по экипировке, немцев или русских из полков «нового строя». Один – долговязый – гремел серо-стальной кирасою с набедренниками и наплечниками, на втором – плечистом и коренастом – был шикарный лосиный колет. – Nicht schießen! Nicht schießen! Wir geben auf![1] – Все-таки это немцы, – целясь из выставленного меж зубцами стены мушкета, шмыгнул носом бравый ополченец – краснощекий Ингвар Брамс, сын пивовара. Его напарник-пикинер, бедный портняжка Йозеф, уже раздобыл себе вместо пики трофейную пищаль… Из нее и пальнул, не дожидаясь приказа, да так, что едва не прикончил одного из перебежчиков! Да Никита Петрович и сам бы этих гадов пристрелил, кабы на воротах было народу поменьше! А так все ж побоялся. Не за себя – за порученное важное дело. Рано еще было уходить… наверное. – Нихт шиссен! Нихт шиссен! – оправившись от испуга, жалобно закричали немцы. Оба уже были у самых ворот, атака же русских вообще захлебнулась, стрельцы и солдаты отошли, залегли на позициях. Их не преследовали, опасаясь мощного огня артиллерии! Русские пушки долбили так, что просто ад кругом стоял, иначе не скажешь. – Отворяйте ворота, – поправив на голове шлем, устало распорядился фон Эльсер. – Возьмем гадов… Коль уж так просятся, ага. Пленники – наемники-саксонцы, Ганс Лебен и Фриц Зейдемах – были доставлены в замок лично Бутурлиным, к вящему удовольствию коменданта. – Молодец, майор! – благосклонно кивнув, Делагарди тут же приступил к допросу. Да перебежчиков и не нужно было допрашивать – они и сами спешили вывалить все, что ведали. Гниды, что и говорить. – В полках шатание, господин генерал! Жалованье рейтарам задерживают, народ ропщет. Многие из наемников хотели бы перейти к вам. Апроши же русские не устраивают, потому как с тактикой такой незнакомы. Генерал Лесли – просто старый шотландский дурень, и чего его так любит царь – один дьявол знает. Да! Самое главное – русские пойдут на приступ уже в самые ближайшие дни! Царский приказ уже объявлен. – Вот как? Значит, все же решились… – Так точно! Решились, господин генерал. Нам бы к вам… мы бы… – Вы кто? – Рейтары! – Зачислись в рейтарский полк! Ну? И что вы тут встали? Живо в казарму! В городе с напряжением ждали штурма, а его так и не случилось, ни в ближайшие дни, ни в течение недели! Тем не менее перебежчики божились, что своими ушами слышали царский приказ. – Генерал Лесли, правда, был против штурма. Может, царь все же послушал его? Все могло быть, все… Война – вещь во многом непредсказуемая. Тем не менее часть горожан все же жила своей – почти прежней – жизнью, особо не зависящей от войны и всех ее проявлений. Богатые и знатные люди все так же давали балы, благо в продовольствии и напитках недостатка не было – шведские суда доставляли все, что душе угодно. Многие откровенно наживались на военных поставках, правда, вот мелким и средним помещикам, тем, кто имел одно-два имения близ Риги, пришлось несладко – их земли были захвачены и разграблены русскими. Ну, а что ж вы хотите? Война. Такой вот бал дала, наконец, и графиня Элиза фон Турн, вдова безвременно погибшего героя, уже несколько оправившаяся после смерти мужа. Правда, выглядела она что-то неважно – бледное лицо, синие круги под глазами, опухшие щеки – как видно, плакала. Впрочем, не по мужу. – О, господин риттер! Что же такое случилось с нашим несчастным Вальтером?