– Что вы хотите сказать? Вы ожидаете какой-нибудь опасности, капитан? – спросил Вильсон и побледнел. Глава XV. Утопающий Капитан колебался, а потом сказал: – Путешествия всегда бывают опасны. «Он не хочет сказать более», – подумал доктор. Он следил глазами за капитаном, который подошел к Эстере и мистеру Паркли, сидевшим рядом, потом приблизился к Дачу, который по своему обыкновению сидел у борта и смотрел на море. – Поф, – сказал он, – меня кое-что волнует, и из всех находящихся на шхуне, я выбрал в поверенные одного вас. Глаза Дача засверкали, и он поспешно обернулся к капитану. – Что я могу сделать? – спросил он. – Ничего – только слушать. Может быть, это одно предположение, но я так много имею дела с людьми всякого рода, что невольно сделался проницательным. – Разве предстоит какая-нибудь опасность, разве случилось что-нибудь? – воскликнул Дач, невольно взглянув на свою жену. – Опасность или нет, – ответил капитан, – а жизнь очень ненадежна. А вы извините меня, если я скажу что вы, вероятно, не захотите умереть или увидеть ее умирающей, – он кивнул головой по направлению к тому месту, где сидела Эстера, – еще раз не пожав ей руку. Дач побледнел как полотно и зажмурил глаза на несколько минут, потом, бросив сердитый взгляд на капитана, воскликнул: – Вы не имеете права касаться моих личных чувств, капитан Стодвик. – Может быть, но я говорю как человек, который отдал бы все на свете, чтобы загладить свою вину перед своей бедной женой, которая умерла, пока я был в море, расставшись с нею в гневе. – Ради Бога молчите, – сказал Дач, схватив его за руку. – По ее лицу видно, – продолжал капитан, не обращая внимания на слова Дача, – что ваше пренебрежение убьет ее через несколько недель. – Не могу и не хочу вас слушать, – сказал Дач хриплым голосом, и жилы на его висках надулись. – Ничего не буду больше об этом говорить, раз так, – сказал капитан, – а скажу вам только то, что хотел сказать. Может быть, я ошибаюсь, но я все время думал об этом, и ничего не говорил Паркли, потому что не уверен. – Я вас не понимаю, – сказал Дач, с любопытством смотря на капитана. – Я сам себя не понимаю, – ответил капитан, – но постараюсь объясниться. Во-первых, вы или мы нажили себе смертельного врага в кубинце. – Несомненно, – воскликнул Дач. – Этот человек готов решиться на все, для того чтобы достигнуть своей цели и не допустить нас до того места, которое известно Окуму. – Я в этом уверен. – Он захочет остановить нас во что бы то ни стало. – Если сможет. Но мы ему не поддаемся, и до сих пор он нас не остановил. – Это-то меня и беспокоит. – Как это может беспокоить вас? – Потому что человек с такой дьявольской хитростью нашел бы, если бы пожелал, способ остановить нас. И вот почему, как вам известно, я старательно рассматривал каждое судно, приближавшееся к нам. – Да, знаю, – сказал Дач, начиная волноваться, – но он нас не мог перехитрить. – А я все-таки опасаюсь, – сказал капитан Стодвик. – Он не остановится и перед убийством или потопит нашу шхуну. – Разве вы узнали что-нибудь? – Нет еще. – Однако вы, наверно, что-нибудь подозреваете, говорите! – с нетерпением воскликнул Дач. – Вы терзаете меня вашими загадками. Что вы думаете? – Не говорите так громко, и не оглядывайтесь, и не вздрагивайте, когда я буду вам говорить, а курите спокойно, так же, как я. Дач кивнул головой. – Продолжайте, – сказал он тихим голосом. – Я думаю, – начал капитан, – что Лоре не остановил нас и не нагнал, потому что опасность подстерегает нам на самой шхуне. – Что вы хотите сказать? – опять воскликнул Дач. – Я просил вас не волноваться, – заметил капитан. – Наша безопасность зависит от того, чтобы враг наш не знал, что мы подозреваем его. – Извините, – сказал Дач, взяв зрительную трубу и делая вид будто наблюдает за макрелями, выплывшими на поверхность моря, подернутого всеми возможными оттенками от самого бледного бирюзового цвета до самой богатой глубокой синевы. – Я горяч, но я преодолею себя. Продолжайте. Кого вы подозреваете? – Разумеется, кубинца. – Но он за две тысячи миль отсюда. – Может быть. Но его влияние с нами. – Так вы подозреваете, что у Лоре есть шпионы на шхуне? – Может быть, есть, а может, и нет. Послушайте, Поф, я подозреваю многое, а наверняка не знаю ничего. Одно верно – что эти сокровища существуют, поступки кубинца доказывают это. И он употребит все силы, чтобы не допустить нас до них. Какой великолепный цвет у этой рыбы, – прибавил он громче. – Дамам надо прийти и посмотреть. Все поступки этого человека, – продолжал он тише, – доказывают, что он необыкновенно находчив и хитер. – Да, – подтвердил Дач. – И бессовестен. Дач кивнул головой. – Окум, – крикнул капитан, – велите-ка наловить рыбы. – Не хочешь ли ты попробовать? – обратился он к Тонио, который стоял недалеко. – Хорошо, я попробую, – сказал мулат горловым голосом. Окум принес копье и веревку, мулат навертел ее на руку и приготовился пустить копье в первую рыбу, которая подплывет поближе. – Я уверен, что кубинец действует, и мне нужна ваша помощь. – Разумеется, я буду вам помогать, – ответил Дач, – и уверен, что вы правы. Но, по-моему, он отправился прежде нас. – Не думаю, – сказал капитан. – А что если у него здесь на шхуне есть подкупленный шпион? – Вот это вероятнее и этого я боюсь. – Так и должно быть, – воскликнул Дач. – Негодяй! Он подкупил ваших матросов, чтобы они бежали, и подослал других. – Я сам это подозреваю, но, конечно, можно ошибаться. – Для меня всего подозрительнее мулат, – сказал Дач. – И я сначала так думал, – ответил капитан, – а теперь более подозреваю двух англичан Ленни и Рольса. – Знаю, – сказал Дач, – один из них черноволосый, со злыми глазами. – Это Рольс. Другой, кажется, глуп, как осел. Он постоянно ухмыляется и кажется олицетворением простоты… – Я знаю их обоих, – перебил Дач, – но что же вы намерены делать? – Ничего, только ждать. Я хотел было предостеречь других, но это опасно. И может быть, я ошибаюсь, и мы ничего более не услышим о мистере Лоре. Разве только, если нам удастся предприятие, то он потребует от нас своей доли через суд. – Но вы можете принять предосторожности, – воскликнул Дач, невольно взглянув на свою жену, которая смотрела на него с таким умоляющим выражением, что сердце его дрогнуло.