— Эт-то-очно. Тут служитель вывел следующего коня. — Вот этого коня запомни, Джон-Грейди. — Да, сэр. Я их всех запоминаю. Мэк стал листать свои записи: — Как заведешь себе привычку все записывать, тут же перестаешь что-либо помнить. — Так ты привычку записывать почему завел-то? Потому и завел, что ничего не помнил, — сказал Орен. — Этого мелкого конька я знаю, — сказал Мэк. — Ох, как хотелось бы продать его Вольфенбаргеру. — А я думал, ты собираешься оставить его в покое. — Да он же нам опять тут цирк устроит! — Это взрослый конь, чашечки на окрайках его нижних резцов уже сточились, ему примерно восемь лет, — возгласил аукционист. — И как тягловый хорош, и как рабочий ковбойский, да и сто́ит он, уж конечно же, подороже той цены, что объявлена стартовой. — Он должен, просто обязан купить этого коня. Ради такой цели я пошел бы на что угодно, но только чтобы не впрямую. Уж этот-то покажет ему, где раки зимуют. Жокей в жесткой манере проехался перед трибунами вперед и назад, резко осаживая коня и заворачивая ему голову назад. — Пять, пять, пять, — взывал аукционист. — Это хороший конь, ребятки. Здоровый гарантированно. Работает четко. Бегает прямо, как кот по дымоходу. Ага, вот уже пять с половиной, с половиной, с половиной! Мэк потянул себя за мочку уха. — …пять с половиной, ага, уже шесть, уже шесть, — заметил его движение аукционист. С лица Орена не сходила гримаса отвращения. — Да ладно! — сказал Мэк. — Нельзя уж мне немного постебаться над придурком! Тем временем конь вырос в цене до семи сотен. Его владелец на трибуне встал. — Я чего хотел сказать-то, — начал он. — Если кто сможет заставить его выплюнуть удила, я его тому даром отдам. Конь вырос до семи сотен, потом до семи с половиной и до восьми. — Джон-Грейди, а ты слыхал про пастора — как он одному придурку слепую лошадь продал? — Нет, сэр. — Все свои действия он всегда оправдывал Писанием. Ну, к нему подступили, все хотят знать, почему он с парнем так поступил, а он им: «Парень-то не местный. А в Писании сказано: „Пришлец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец“{29}. Я что, с туземцем чикаться буду?» — По-моему, вы мне это уже рассказывали. Мэк кивнул. Порылся в своих записях: — Он явно не знал, как быть с этим табунком. Невооруженным глазом видно было, как он ломает голову. — Да, сэр. — Но уж сейчас-то он созрел купить какую-нибудь лошадь. — Возможно. — Слушай, сынок, ты в покер играешь? — Ну, разок-другой бывало… Да, сэр. — Как думаешь, эта лошадь может уйти меньше чем за тысячу? — Нет, сэр. Позвольте в этом усомниться. — А если через тысячу перескочит, то намного ли? — Не знаю. — Вот и я тоже не знаю. Мэк дважды поднял цену лошади — с восьми сотен до восьми с половиной и с девяти до девяти с половиной. Потом все заглохло. Орен вытянул шею и сплюнул. — Орен просто не понимает, что чем больше денег в кармане у этого болвана, тем дороже эта уэлбернская лошадь обойдется мне. — Орен это понимает, — сказал Орен. — Только он понимает так, что вам следовало ковать железо, пока горячо, и постараться купить ее сразу, не дожидаясь, когда цена вырастет так, что всех ваших денег не хватит. У остолопа-то у этого их, видно, больше, чем у датского короля капель от кашля. Помощник аукциониста поднял руку. — Пока у нас десять, десять, десять, — возгласил аукционист. — А теперь одиннадцать. Одиннадцать. Лошадь подержалась на одиннадцати, Вольфенбаргер поднял цену до двенадцати, Мэк до тринадцати. — Я умываю руки, — сказал Орен. — Ну, он же явно хочет купить. — А ты помнишь, какая была заявлена стартовая цена этой лошади? — Ну, я-то помню. — Тогда давай, вперед. — Ах, старина Орен! — усмехнулся Мэк. В итоге Вольфенбаргер эту лошадь купил за тысячу семьсот долларов. — Конины накупил — прям завались! — усмехнулся Мэк. — Вот пусть в этом качестве она ему и послужит. Полез в карман, вынул доллар: — Слушай, Джон-Грейди, ты бы сбегал принес нам кока-колы. — Есть, сэр. — И он пошел пробираться между рядами, провожаемый взглядом Орена. — Думаешь, он точно так же может навести на хорошую лошадь, как и предостеречь от плохой? — Думаю, да. — Я тоже так думаю. Этот — может. — Были бы у меня еще хотя бы шестеро таких работников… — А ты в курсе, что о лошадях он знает такое, что и сказать-то может только по-испански! — Да по мне, хоть по-гречески, лишь бы знал. Не так, что ли? — Просто вот — пришло в голову. Забавно. Думаешь, он правда из Сан-Анджело{30}? — Думаю, что как он скажет, пусть так и будет. — А что, может, и впрямь. — У него все из книг. — Каких таких книг? — Хоакин говорит, будто про лошадь он знает все вплоть до названия каждой косточки. Орен кивнул. — Что ж, — сказал он. — И это может быть. Но я-то вижу, что некоторые вещи он явно выучил не по книгам. — Я это тоже вижу, — согласился Мэк. На торговую площадку вывели следующего коня, и его родословную аукционист читал довольно долго.