ВТОРОЕ КРУШЕНИЕ Неделю спустя после отъезда Кеннера из гавани положение четырех оставшихся на берегу представляло печальное зрелище. Запас пищи истощился, осталось лишь немного сухарей, картофеля и вина, взятых с яхты и с лодки испанцев. Больше всего беглецы страдали оттого, что приходилось постоянно быть настороже. С самого начала Мессенджер запретил что-либо предпринимать без его ведома и для большей безопасности погрузил свою лодку в озеро. Привал также находился в нескольких стах ярдов от тропинки, которая вела через ущелье. Это было удобное место в одном из разветвлений, ведущих в маленькую пещеру, где сверху свешивались сталактиты. В конце убежища был природный камин. Беглецы отважились развести в нем огонь, варили картофель и кипятили воду в ящике, где раньше хранилась амуниция; он сильно тек, но все-таки был пригоден. За это время они привыкли к такой жизни, и если бы у них не было недостатка в пище, то мало страдали бы от климата: жара здесь была невыносима, а солнце приятно только при закате. Шкипер Берк в это время почти совсем поправился от ран. Другие не отделались бы так легко, но его выносливая натура помогла ему, и хотя лицо его было завязано и, по-видимому, сильно поранено, но он продолжал быть беспечным. Мы упомянули, что беглецы спрятались в пещере, но это не значит, что они не следили за тем, что происходило в заливе. Каждое утро после первой еды и вечером перед закатом солнца Мессенджер и Фишер уходили из пещеры и, пробираясь однажды по чрезвычайно узкой тропинке, нашли пропасть в пятьдесят футов и вскарабкались довольно легко к естественному окну в утесе. Под ними находился залив, вдали виднелись горы Астурии с холмами, лесом и долиной, покрытой деревьями. Большую часть дня на заливе не было видно ни одного судна, но часто к закату солнца на горизонте появлялись рыбачьи лодки, и некоторые бросали якорь около мели. Ни один человек не показывался на берегу, и наши беглецы жили в диком уединении, которое увеличивало их страх. На четвертый вечер и на пятый после отъезда Кеннера подул сильный северо-западный ветер, принося беловатые волны в залив. Воздух был приятный и свежий у окна, где они наблюдали. Мессенджер и Фишер долго сидели там и немало удивились тому, что видели на берегу: поднялся вихрь с завываниями ветра. В обе эти ночи, как только становилось темно, показывался яркий свет, вероятно, с лодок и, сильно светя по временам, служил как бы сигналом в течение нескольких часов. Во вторую ночь, однако, когда странный фонарь горел на более десяти минут, с берега раздался выстрел, и огонь исчез. Поздно ночью, когда луна выглянула из-за туч, осветив местность, Фишер указал на женщину, бывшую во главе всадников три дня назад. Она снова ехала, но теперь без провожатых, по скалам, и когда Мессенджер заметил ее, он вспомнил страх и опасения Кеннера. — Хель, — сказал он, — когда вы на днях встретили девушку на холмах, действительно вам показалось, что вы видели ее раньше? — Я уверен в этом, и она то же самое сказала! — возразил Фишер. — Это та самая девушка, которая была с женщиной, названной нами испанской колдуньей! — Странно, очень странно! — проговорил Принц. — Я помню, что в нашей гостинице говорили, будто испанка топила суда, и у нее был замок где-то на северном берегу Испании. Странно было бы предполагать, что говорили правду! Фишер пожал плечами. После недавнего посещения затонувшей яхты он выражал мало воодушевления в чем бы то ни было. Его дружеские отношения продолжались, но были натянуты и, хотя личность Мессенджера все еще оказывала на него влияние, но уж не такое сильное, как в прежнее время. Эта перемена не ускользнула от Мессенджера. Он хотел улучшить отношения, привлечь его шуткой и ловкостью. Однако, когда стало ясно, что юноша совсем не доверял ему, не сделался раздраженным и сдержанным. — Ну, — сказал он, — веселый вы товарищ, нечего сказать! Что с вами? — Я думаю о людях в каюте, — возразил Фишер. — Ну, и что же? Наверно, вы не думали, что я оставлю полдюжины бочонков золота, врученных мне людьми, которые вполне мне доверяют, первым негодяям, пожелавшим украсть их? — Вовсе нет! — Что же у вас такое вытянутое лицо? Они хотели нас зарезать, а мы их сами зарезали! Может быть, вы думаете о том, что мы были бы теперь под водой, а они бы тратили наши деньги на берегу?! — Ваши деньги? — спросил Фишер с ударением. Мессенджер бросил на него взгляд, который мог убить более крепкого человека, чем этого юношу. — Как прилично предлагать такой вопрос другу! — сказал он. Фишер был пристыжен своим собственным подозрением. — Право! — воскликнул он. — Я бы рад думать о вас все хорошее! Мессенджер отвернулся, делая вид, что сердится. — Хель, — сказал он после некоторого молчания, — когда мы благополучно сойдем на берег с этими деньгами, вы услышите все подробности. Если вы не можете доверять мне до тех пор, ступайте своею дорогою, я пойду — своею! Раньше у меня не было друзей, я могу обойтись без них и теперь! — О, — сказал Фишер, сердце которого разрывалось, — этого никогда не будет, Принц! Бог знает, чего бы я не сделал для вас, я не хочу перечислять всего того, что вы сделали для меня! — Я только прошу вашей дружбы и вашего доверия, — говорил Мессенджер, который отлично умел притворяться. — За ваше доверие я отплачу вам тем, что расскажу свою историю! — Вы очень добры ко мне, — заметил Фишер, — и вы единственный человек, который так относился ко мне! Таким образом, разрыв на время был улажен, и через неделю все ждали возвращения Кеннера с сильной надеждой, разговаривая об этом у разведенного огня в своем привале. У них было мало пищи, и они решились на вылазку ночью. План, однако, нельзя было привести в исполнение, так как в девять часов, как им казалось, раздался пушечный выстрел. Оба кинулись к отверстию в утесе и увидели там сцену, которая имела для них большое значение. В трех ярдах от мели, где была сожжена шхуна, ясно виднелся длинный черный береговой пароход. Полная луна ярко освещала его, так что можно было разглядеть экипаж, скучившийся на корме. Свирепые волны безжалостно сбрасывали людей в море. Однако самым поражающим зрелищем для Мессенджера была внезапная деятельность на берегу. Едва раздался второй выстрел, как целый флот лодок начал стрелять с высоких утесов в залив и быстро поплыл к погибающему судну. Не успели оглянуться, как экипаж нападающих уже толпился на корме погибающего судна, и можно было видеть яростную борьбу из-за места. Многие падали за борт в катящиеся волны, а многие погибали под ударами ножей и палок. Наконец падающие вполне овладели палубой и начали все грабить и бросать в лодки, которые были поданы с немалым искусством. Это занятие продолжалось до тех пор, пока выстрел с берега не отвлек людей от работы. Они большой толпой вернулись к тому месту, где их ожидало множество факелов. Для тех, кто наблюдал в отверстие ущелья, это происшествие открыло многое. Сам Мессенджер впал в уныние и во все время не сказал ни слова. Но, когда огни исчезли на берегу, он обратился к Фишеру: — Это удивительное зрелище! — Я с вами согласен! — отвечал Фишер. — И рассказ об испанке в Монако был верен — она топит суда. О, она хитрая женщина, и служить здесь в береговой страже выгодно — зарабатывают деньги! — Это почти невероятно, — сказал Фишер, — хотя я это видел собственными глазами. — Вполне понимаю, — заметил Мессенджер. — Все случилось так неожиданно, как удар грома. Посмотрите, мы считаем себя в ста милях от жилья, а оказались в самом логове разбойников, сосчитать которых — напрасная трата времени: так их много. Разве вам не ясно, что, если хоть один из них нападет на наш след, нам не прожить и десяти минут?! — Узнают ли они про слитки? — спросил Фишер. — Узнают ли? Какой вздор! Конечно, узнают. Женщина здесь играет двойную роль. Я все теперь вижу. У нее — шайка, которая грабит суда, а она тратит барыши в Монако. Можно только мечтать о таком. Удивительная идея пришла ей однажды в голову. Если бы я встретил ее лет двадцать назад, мы с нею составили бы прекрасную парочку. Мессенджер говорил с иронией, но вскоре посерьезнел. — Хель, — сказал он, когда они покинули место наблюдения, — сегодня ночью нам мало придется спать. Будем теперь ждать Кеннера. Но кто может знать, в плавании он или на суше, жив или умер? Так как придется ждать, может быть, многие дни, я хотел бы знать, куда ведет вон та тропинка, что проходит через скалы. Не заметили ли вы, что все лодки стреляли с берега ниже нас на милю? Если там есть чей-нибудь привал, то та дорога, о которой мы пока ничего не знаем, может нас привести к нему, но в таком случае и к нам кто-нибудь до утра может наведаться. Я даже не могу себе представить, что бы они стали делать, если бы узнали о крушении! — Не время ли теперь же увезти золото? — сказал Фишер. — Нет, не думаю. Мне кажется, мы подвергались большому риску каждый раз, как отправлялись на лодке, хотя и не подозревали этого. Настолько-то счастье нам благоприятствовало! Мы должны еще немного поверить ему. Они снова пришли к пещере и застали Берка и негра крепко спящими. Огонь был разведен на скале; они побросали дрова в воду и, убрав все, захватили свои пистолеты, длинный канат и вино во фляжке и быстро отправились в путь. XIX ЧЕЛОВЕК, СТОЯЩИЙ У ВОРОТ Ночь была ветреная и бурная. По небу пробегали тучи, пропускавшие свет луны только по временам. Ветер грустно завывал по оврагам. В самом начале пути тропинка к пропасти, по которой Мессенджер и Фишер шли, тянулась параллельно с морем, но на расстоянии трети мили от привала был резкий поворот, после которого местность стала более открытой. Новая дорога была шириной в шесть футов даже в своей узкой части и была удобна для ходьбы, хотя и усеивали ее камни. Когда луна освещала пропасть, то вал блестел, как яшма, как руда антимония и как кварц. Сквозь навес, образовавшийся из верхушек скал, виднелись яркие, красивые звезды. Мы говорили, что широкая тропинка вела в горы и оттуда к морю. Дальнейшие наблюдения наших героев открыли много извилистых и перепутанных проходов, так что Мессенджер с Фишером совсем не знали, где они в данную минуту находятся и куда их ведет дорога. Тишина прерывалась лишь завыванием ветра да плеском воды горных ручьев, впадающих в залив. На расстоянии мили от гавани тропинка стала изменяться, крутизна увеличилась. Наконец, поднявшись на возвышенность, тропинка уперлась в ворота, состоявшие из железных полос. Мессенджер остановился у ворот, дал знак Фишеру припасть к земле, а сам стал прислушиваться. В этом месте, как и в овраге, завывал ветер: буря не прекращалась. Вскоре из глубокой пропасти послышалось шлепанье погружающихся в воду весел. — Слушайте, — сказал Мессенджер шепотом, — ведь это оклик человека с лодки. Мне кажется, мы напали на поселение! — Я бы хотел знать, что же находится за воротами? — спросил Фишер. — Я вам скажу через пять минут, — ответил Мессенджер, — если об этом стоит говорить. Отойдите, чтобы мне можно было осмотреть местность! Нелегко было удержаться на скале около разрушающихся ворот, но, миновав железные полосы, Мессенджер, опираясь одной ногой на природный карниз, перекинул петлю веревки через одну из железных полос решетки и таким образом несколько поднялся наверх. — Ну, что, Принц, — спросил стоявший внизу Фишер, — видите ли вы что-нибудь? — Не говорите так громко! — возразил Мессенджер, наклоняясь, чтобы ответить. — Мне кажется, внизу люди. Ухватитесь за канат, и подниметесь наверх. Вот так. Что вы здесь видите? Фишер был около него в том же положении, но на противоположной стороне ворот. Сначала ему мало что было видно за верхушками скал, так как было очень темно. Большие утесы возвышались на пятьдесят ярдов от них, но когда вышла луна из-за облаков, то осветила все вокруг них. Было ясно видно, что по этой тропинке уже не ходили, но прежде она вела к большой бухте. Они и теперь видели эту бухту, но с очень большой высоты. Отсюда они наблюдали, что происходило внизу: свет луны падал на лагуну. Но как раз под ними обзор закрывался выступающей крышей какого-то здания, ютившегося по обеим сторонам скалы. Его каменный парапет находился от них не далее десяти футов. Читая бумаги, относящиеся ко времени этого эпизода, мы часто думали, что судьба людей, переживших «Семирамиду», могла быть иной, если бы Мессенджер воздержался от любопытства пройти через ворота. Если бы выступ крыши не мешал им видеть бухту, нет сомнения, он бы сейчас вернулся в бухту и остался бы там до приезда Кеннера или до тех пор, пока не пришло бы известие о нем. Но, видя только беловатые стены скал и верхушку каменного здания, он решил продолжать свои наблюдения. С этим намерением он обратился к Фишеру, но новый звук голосов вдруг раздался в пропасти. Тогда Мессенджер, отойдя в сторону, сказал: — Перекиньте канат с петлею на конце и оставьте его там на случай, если надо будет вернуться. Дайте мне ваш конец каната и помогите подняться. Говоря это, он опять появился у ворот и закинул веревку на одну из железных полос, составлявших решетку ворот. Фишер ловко последовал за ним, и скоро они оба стояли на крыше и смотрели вниз на громадную глубину у их ног. То, что они увидели под собою, было так чарующе и необыкновенно, что они несколько минут молча все рассматривали. Там им представилась обширная пропасть с озером. Но природа мало их интересовала, так как все внимание было занято тем, что происходило внизу. В конце бухты, ближе к берегу, был туннель, ведущий, как они предполагали, из лагуны в самую середину утеса. Здесь можно было видеть целую флотилию гребных судов и люгеров. Экипаж ходил взад и вперед по узким выступам прохода, который был весь освещен факелами и оглашался криками моряков. Отражающийся в темной воде свет, клубы дыма, дикие лица, крикливые приказания и угрожающий вид громадного прохода — все это служило разъяснением для Мессенджера и Фишера. Они были очарованы и безмолвны, не были в состоянии оглянуться хотя бы из любопытства, почти не двигались, боясь, что неловкий шаг будет стоить им жизни. Далее они заметили, что сравнительно широкая тропинка шла вдоль пропасти на тридцать футов ниже их, и фасад того дома, на котором они стояли, выходил на тропинку. По его запущенному виду они решили, что им давно не пользовались. Таким образом, их положение было менее опасно, чем они думали раньше. Мессенджер прополз вдоль всего парапета, и когда добрался до его дальнего конца, то поманил юношу следовать за ним. Вскоре они очутились перед полуприподнятым трапом. Отсюда можно было заглянуть внутрь здания. Это была грязная комната без окна, заделанная, однако, железными полосами, но с открытою дверью, скрипевшею на своих петлях. Они уже хотели уйти, как Фишер увидел то, что послужило им грустным предостережением. — Посмотрите, — сказал он, — я могу поклясться, что в углу около двери лежит человек! — Ничего не вижу, — заметил Мессенджер, — вы принимаете за человека тень от трапа! — Нет, это не то, отодвиньте немного трап, и вы сами увидите! Они отодвинули деревянную крышку отверстия. Тело лежало на полу поперек порога. Это был мертвец — в нем они узнали Паркера, кроткого помощника капитана с «Семирамиды». — Боже мой! — воскликнул Мессенджер. — Как он попал в эту яму?! — Его спасли с погибшей яхты! — сказал Фишер. — Бедняга Паркер, он был самый скромный из экипажа!