Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 21 из 63 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— А «Негодяй» опять уже дуется в карты, — начал он подходя. — Я полагал, что вам будет интересно знать — он выиграл только что пятьдесят два фунта. Я убежден, что его когда-нибудь застрелят! Понятно, что проигрывает «Овца»! — А вы все, большие, сильные и справедливые люди, допускаете это! — воскликнула Джесси возмущенно. — Мне, право, стыдно за вас. Отчего вы ничего не сделаете, господин викарий? — Поверьте мне, дорогая мисс Голдинг, что все окончится благополучно, обещаю вам это! — То же самое говорят у нас, когда казнят судом Линча в Кентукки! — Но почему вы так ненавидите этого человека, мисс Голдинг? — спросил Бэнтам. — Потому, что это так принято! — А между тем вы никогда не обмолвились с ним и парой слов! — Очень может быть, что если бы я с ним поговорила, то перестала бы ненавидеть его. Он положительно не выходит у меня из головы, я даже вижу его во сне, когда мне вообще что-нибудь снится! — Так он вам снится! Как это интересно, я никогда не знал никого, кому бы я снился! — Вы недостаточно скверны! Викарий рассмеялся этому ответу. — Вы должны совершить для этого какое-нибудь преступление, мистер Бэнтам! — Это именно то, что я старался сделать в течение всей своей жизни! — Да, но вам это никогда не удастся! — сказала Джесси. — У вас нет надлежащей закваски. Взгляните на «Негодяя». Ведь когда он проходит мимо, невольно содрогаешься, так и чувствуется, что за ним скрывается такая страшная вещь, от которой у вас волосы на голове встанут дыбом! Мистер Бэнтам многозначительно покачал головой. — Когда мы сойдем на берег в Ливерпуле, вы обо всем узнаете! — сказал он таинственно. — Так, значит, это правда, что над ним что-то тяготеет? Все говорят, что это так… — Время покажет! — все так же таинственно сказал Бэнтам и снова пошел следить за игрой. II ВЕЛИКИЙ СЛУЧАЙ «Негодяй» поместился возле углового столика в курительной комнате на верхней палубе парохода, а Хуберт Лэдло, «Овца», сел против него на край качалки; остальные же два партнера были хорошо известны на всех пароходах компании «Красная звезда». Это были Ричард Маркс, известнейший игрок в покер, и Бертран Седжвик, его пособник и союзник в мошенничестве и плутовстве. Если люди, с одной стороны, удивлялись, что такие игроки-специалисты садились играть с «Негодяем», то, с другой стороны, они были почти уверены, что трое из игроков преследуют одну и ту же общую цель. На пароходе ходило множество слухов относительно безрассудств и громадного состояния бледнолицего, веснушчатого юноши, которого «Негодяй» сумел перетащить в свою каюту. Но в одном все были уверены: новые друзья этого юноши оберут его до ниточки, и когда они придут в Ливерпуль, то у бедняги не останется ни гроша даже на то, чтобы купить себе билет до Лондона. Некоторые решались предостерегать молодого человека, но он всем неизменно отвечал: — Я знаю, что делаю! Мюрри Вест — прекрасный человек! Я ему безусловно доверяю! Мюрри Вест было то имя, под которым путешествовал тот, кого прозвали «Негодяй». Настоящее же имя этого человека было известно, вероятно, одному Богу. Тем не менее он умел внушать доверие, и «Овца», очевидно, с полной готовностью предоставлял этим ловким господам стричь себя, вследствие чего даже все доброжелатели решили предоставить его судьбе. Те люди, которые случайно обменивались несколькими словами с Вестом, не могли отказать ему в уме, такте и умении держать себя, не могли не сознаться, что в разговоре он весьма интересен и, судя по всему, был настоящий джентльмен. В настоящее же время его смелость и риск в картежной игре удивляли всех. Такого рода мнение о нем не способствовало возможности уединения, которого так желали игроки, так как временами вокруг стола собиралась целая толпа зрителей, следивших с живым интересом за игрой. Только благодаря упорной настойчивости «Негодяя» игра продолжалась в курительной комнате, куда мог во всякое время войти каждый, кто желал. — Я люблю иметь руки развязанными, — говорил Вест, — здесь просторно, а в моей каюте тесно! Кроме того, я люблю видеть руки своих партнеров! — Это обидное замечание! — упрекнул его еврей Маркс, но не дал даже себе труда извиниться. — Я, во всяком случае, не беру своих слов обратно. Если вы желаете играть, прикажите подать карты, если же не хотите, то идите себе с Богом и пойте гимны, для меня безразлично! И каждый раз кончалось тем, что игроки приказывали подать карты, а потом в своей каюте жаловались друг другу, что связались со змеей и что, пожалуй, намеченная жертва уйдет у них из рук. — Мне ни разу не удалось вчера сдать те карты, что были у меня в кармане брюк, так как этот человек одарен зоркостью ястреба, и вам постоянно кажется, что его пальцы готовы вас схватить за горло. Сколько же он выиграл вчера у этой английской вафли? Добрую кучу денег, надо полагать! — Пятьсот пятьдесят фунтов, я сам отсчитывал. Ведь это же наши деньги! Провались он совсем! Пусть я утону, если не пырну его когда-нибудь ножом в бок! Этот пароход не даст нам ни гроша заработать до тех пор, пока он будет тут!.. — Ну, посмотрим, что будет сегодня! Я просто заплачу, если сегодня будет не легче, чем вчера. Просто обидно подумать, какой славный доход мы могли бы иметь с этой вафли, если бы Мюрри Вест остался на берегу! В таком расположении духа оба игрока спустились в курительную комнату, где застали Лэдло-вафлю, и присели к столу в надежде, что на сей раз он всецело попадет в их руки и что никто не будет оспаривать у них добычу. Но радость их оказалась преждевременной, так как едва успели они приказать подать карты, как «Негодяй» вошел и занял свое обычное место. Ричард Маркс поднял глаза на вошедшего и сказал что-то вполголоса своему товарищу, который, подавив проклятие, стал проворно сдавать карты, как бы желая скрыть ловкий, подготовленный заранее прием. Хуберт Лэдло беспокойно ерзал на своем стуле. Человек вошел, поставил на стол три бокала пива и спросил, не потребуется ли еще один, но, получив резкий ответ, поспешно удалился. — Меня просто тошнит от этих ставок по пяти долларов! Смотрите, мистер Лэдло сейчас заснет над такой игрой! — сказал Маркс ворчливым тоном, небрежно перетасовывая карты. — На что же мы будем играть? Я ставлю семь долларов, и дело с концом! — О, что касается меня, то не беспокойтесь! — со странной усмешкой заметил Лэдло. — Я согласен играть, на что угодно, если мой приятель, мистер Вест, будет согласен. Что вы скажете на это, Мюрри? Тот равнодушно пожал плечами и сказал: — Если вы выложите деньги на стол, я готов играть по какой угодно ставке. — Я полагаю, наши деньги не хуже ваших! — едко заметил Маркс, не сразу уловивший смысл этого предложения. — Мы это увидим, когда вы нам покажете их! — ответил спокойно «Негодяй». Несколько зрителей собралось вокруг стола; сверху доносился говор дам, оживленно беседовавших между собой, ленивый плеск волн о борта парохода и мерный шум поршней в машине. Было пять часов пополудни; пароход уже двое суток находился в море и через четыре дня должен был пристать в Куинстоуне. Никому в голову не приходило, что многое могло случиться за это время. Игра началась вяло и неинтересно, несмотря на крупные ставки. Сначала Лэдло выиграл фунтов десять у Маркса и почти столько же у Седжвика. Затем счастье как будто повернулось, и выигрывать стал Маркс, небрежно придвигавший к себе одну за другой кучки золота, громоздившиеся на столе. Раза два «Негодяй» бросал карты и отказывался от игры; в таких случаях Лэдло проигрывал неизменно. Улыбаясь, уплачивал Лэдло свой проигрыш, а Маркс вполголоса делал замечание, что такая игра все одно, что игра в прятки сам с собою, если партнеры поминутно будут отказываться ставить. Но Вест не обратил на это никакого внимания. За короткое время двое союзников выиграли у «Овцы» свыше ста фунтов и около половины этой суммы у Мюрри Веста. Тем не менее было ясно, что присутствие этого последнего смущало и стесняло их. Они играли как люди, ожидающие с минуты на минуту какого-нибудь неожиданного нападения, для которого потребуются все их силы и способности, а потому, когда удар, наконец, разразился, они были до известной степени подготовлены к нему. «Негодяй» сдал карты, а Маркс поставил сто фунтов. Седжвик, как послушный подручный, также выложил на стол свои сто фунтов. На этот раз Лэдло впервые отказался играть, так что игра шла только с Вестом. — В таком случае я ставлю двести пятьдесят! — торжествующим тоном заявил Маркс. — Триста! — крикнул Седжвик, выкладывая деньги на стол. Оба партнера обернулись к Весту, который сидел, откинувшись на спинку стула, и чуть заметно сардонически усмехался, глядя в свои карты. Затем, достав из кармана пачку ассигнаций и банковских билетов, он небрежно кинул их на стол. — Я полагаю, что здесь будет тысяча фунтов! Это моя ставка! — сказал он. Эта сумма и то напряженное молчание, что воцарилось на мгновение среди игроков, возбудили любопытство в безучастных зрителях, которые теперь придвинулись поближе. — Прекрасно, я полагаю, сегодня английский банк чувствует себя прекрасно! — пошутил Маркс. — Вероятно, несколько лучше, чем вы чувствуете себя в данный момент! — отозвался «Негодяй». — Кто вам сказал, что я чувствую себя не совсем хорошо? Неужели вы думаете, что тысяча фунтов может разорить меня? — Я жду вашего ответа! — сказал Вест. — Вам недолго придется ждать его. Вот, смотрите! Это что? — Это, — сказал Мюрри спокойным, уверенным тоном, — весьма плохая подделка тысячефранковой ассигнации! — Как! Вы утверждаете?.. — Да, утверждаю! — Ну, если вы против французских денег, попробуем что-нибудь другое… Ну, а это достаточно доброкачественно для взыскательных вкусов англичанина? — с этими словами он выложил на стол несколько ассигнаций на сумму в двенадцать тысяч английских фунтов. — Вот моя ставка! — добавил он. — Я удваиваю ее! — заявил Вест таким странным тоном, что зрители невольно переглянулись. Как и в первый раз, он достал из бокового кармана сверток ассигнаций и, не дав себе труда пересчитать их, положил на стол. Глаза его ни на минуту не отрывались от Седжвика, все время небрежно вертевшего в руках карты, но теперь с озадаченным видом уставившегося на Веста, равно как и Маркс. Дело в том, что у обоих союзников вместе было теперь не более ста фунтов, а им оставалось или сейчас же выложить на стол две тысячи четыреста фунтов чистоганом, или же отдать поставленные ими на карту тысячу двести фунтов. Их приводило в недоумение то, что партнер мог располагать такими деньгами, когда они готовы были десять минут назад побиться об заклад, что в его распоряжении никак не больше пятисот фунтов. — Я сел играть вовсе не для того, чтобы сдирать шкуру с медведя! — сердито заметил Маркс, пересчитывая ассигнации и бросив карты на стол. — Вы можете искать себе других партнеров. Это не игра! Порядочные люди так не играют!.. Я не играю, Седжвик! — обратился он к своему приятелю. — Пусть он делает, что хочет, я беру свои деньги обратно! «Негодяй» тоже бросил карты и, быстрым, энергичным движением схватив руку Седжвика, удержал ее на столе. Тот до того растерялся, что привстал на своем стуле, причем пять карт, которые он держал у себя на коленях, упали на пол, а из рукава его выпал на стол шулерский аппарат для подтасовки карт и лежал теперь на зеленом сукне, на глазах у всех. В высшей степени удивленный этим, Хуберт Лэдло смеялся, как мальчик, разглядывая хитроумный аппаратик. Присутствующие переглядывались между собой, а лицо «Негодяя» выражало негодование. — Я этого только и ждал! — сказал он, опуская в карман аппаратик, и, воспользовавшись минутным смущением Маркса, выхватил у него из рук банковские билеты и стал пересчитывать и складывать их. — Все вы видели, — обратился он к стоявшим вокруг зрителям, — что эти господа оказались именно тем, что я и предполагал, — не только профессиональными игроками, но и шулерами. Они обыграли вчера моего приятеля на восемьсот фунтов, и я намерен возвратить ему эти деньги. Остальные же деньги принадлежат мне, и я беру их назад! Отсчитав восемьсот фунтов, он вручил их Лэдло, а остальные положил в свой бумажник. Маркс за все это время не проронил ни слова. Очевидно, он не находил, что сказать себе в защиту или оправдание, и сознавал, что все присутствующие относятся к нему недружелюбно, а потому молчал. — Клянусь Богом, я заставлю вас пожалеть об этом! — пробормотал он вполголоса и вышел из курительной комнаты в сопровождении неразлучного с ним Седжвика. Вслед раздался сдержанный смех, и на лицах всех отразилось недоумение. Что бы это могло значить, что один мошенник восстал против другого такого же мошенника, и почему «Негодяй» вручил эти восемьсот фунтов «Овце», которого он и привез-то с собой с намерением хорошенько «постричь»? Уж не для того ли, чтобы зарекомендовать себя с хорошей стороны пассажирам судна? Или, действительно, этот человек должен был выступить теперь перед ними в новом свете, и все они прежде заблуждались на его счет? Никто не мог на это ответить, а непроницаемый взгляд и выражение лица молодого человека ничего им не говорили. Он не сближался ни с кем и теперь оставался все тем же скрытным и сдержанным господином, каким был раньше. Когда он вышел на верхнюю палубу, десятки языков заговорили о нем, но никто не мог сказать ничего нового. Только под вечер кто-то сообщил, будто его видели беседующим у машинного отделения с евреем Марксом, что дало повод к нескончаемым предположениям. Высказывали даже догадку, что это не более чем ловкая штука, чтобы отстранить Маркса с компанией и удержать «Овцу» для себя.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!