— Да, оружие может меняться. Но не от балды, а только при смене специальности. Я ведь говорил тебе, что сначала собирался стать целителем. Бабка обучала меня обеим специальностям. Иногда ночным приходится путать следы… Умение сменить род деятельности — большое преимущество. Я стал целителем перед тем, как отправился сюда, и снова превратился в боевика, когда вернулся домой. Но это не делается на раз-два. Необходима перестройка организма, обычно на нее уходит не меньше недели, а то и двух. А так, пока я боевик, могу пользоваться только минимальной целительской магией. — И это тоже клановый секрет? — Угадала, — хмыкнул Хен. Снова усмехнулся. — Думаю, так как меня все равно казнят за предательство, секретом больше, секретом меньше… Я ткнула его кулаком в плечо. Нечего так беззаботно упоминать о своей неминуемой смерти. У меня от этого каждый раз сердце пронзает, а с Хена все как с гуся вода. Пылающая синим огнем метка снова встала перед внутренним взором. — Неужели с этим ничего нельзя сделать? А ректор? Хен сразу понял, о чем я. — Нет, малыш, Магрус тут не поможет. Метку невозможно снять, пока я принадлежу клану. — А выйти из клана? Он ответил не сразу, пару секунд как будто взвешивал мысль. Потом с сожалением покачал головой. — Отречься от клана можно. Но тогда метка сразу сработает. Я закусила губу. Хен помедлил, не сводя взгляда с моего лица, потом протянул руку, провел большим пальцем по лбу, будто разглаживал складочку. — Давай не будем об этом. Сам виноват. Нужно было предусмотреть это, потратить больше времени на подготовку. Но у меня были причины торопиться, так что я ни о чем не жалею. Мы долго молчали. Я упрекала себя: причина поторопиться — ведь он из-за меня торопился. Боялся, что тот, другой, перейдет в наступление. Боялся, что опоздает, что меня убьют. И из двух зол выбрал то, которое грозит смертью ему самому. Тут я вспомнила еще кое-что. — Так это ты следил за нами, когда на нас напала Висперина со своими шавками. То-то мне казалось, что во время боя меня кто-то подлечивает! Хен расплылся в улыбке, чмокнул меня в нос. — Я следил за тобой постоянно, — сообщил с явным самодовольством. — Надеюсь, не подглядывал, когда была в душе… В его глазах засияли предвкушающие огоньки. Он чуть не облизнулся, как лис, увидевший неосторожно покинувшую загон курочку. Поспешила задать новый вопрос, пока лис не набросился на меня. — А зачем вам вообще Пять Оружий? Продать? Хен покачал головой. Ответил с щемящей нежностью: — Чтобы покорить Морвенну, наянэ. Моя бабка — правая рука жреца Имерии и ненавидит Морвенну священной ненавистью. В принципе, неудивительно, она потеряла мужа и сына по их вине. Про моего отца ты знаешь, а деда убили те самые Денорты. Так что украсть их посох стало для нее смыслом жизни. Месть… А потом она сбежала в Имерию вместе с моим отцом, тогда еще ребенком. Но — так бывает — посох ее не принял. Он хранился в клане, сколько себя помню. В виде артефакта, точь-в-точь как ваш меч. А когда родился я, мы как-то нашли общий язык. — Он рассмеялся, словно сам недоумевал, как это у него вышло. Представила, как маленький Хен, как и я в детстве, обнимает светящийся камень и жалуется на свои обиды. Хен наверняка не питал ненависти ни к Денортам, ни к самому посоху — может, тот это почуял? Несколько минут мы молчали, прильнув друг к другу: Хен обнимал меня, уткнувшись твердым подбородком в мою макушку, а я — удобно устроившись в теплых объятиях, вдыхала щекочущий ноздри запах, рассеянно поглаживая ткань свитера. Потом вспомнила записку, переданную от его имени, и вывернулась, поднимая голову. — Ты оставлял мне записку, когда я была в лазарете? — Какую записку? — нахмурился Хен. — С просьбой о встрече той ночью, в зале. Когда на меня кто-то напал и пытался задушить. Ты тогда ворвался и помешал. Лицо Хена потемнело. — Нет, никаких записок я не писал. Видел тебя в лазарете, убедился, что все в порядке, на этом все. А что за записка? — Погоди, ты видел меня в лазарете? — Не припомню, чтобы он заходил. А я бы запомнила, ведь тогда он еще не был нашим тренером. Впрочем, возможно, тогда я спала. Хен почему-то смутился, загадочно хмыкнул, будто вопрос поставил его в тупик. Потом спросил: — А где записка? Сохранилась? — Да, лежит где-то. Мы сличали с твоими конспектами, думали, выясним, твой ли это почерк, но так и не поняли. — Покажи. Через нежелание выбравшись из теплых объятий, нашла записку. Хен рассмотрел ее, нахмурив брови, перевернул, изучил обратную сторону. — Скорее всего, писал тот, второй из клана, о котором я говорил. Пытался убить тебя, чтобы завладеть мечом. Только клановый мог знать имя, под которым я здесь был. Я заберу ее, хорошо? Может, что-нибудь выясню. Шанс мал, но вдруг… — Конечно. Хен запихнул листок в задний карман. Повисла неловкая пауза. Я сделала попытку отойти. — Еще чаю? — Нет. — Он поймал меня за руку, усадил обратно на колени и по-хозяйски обнял. Я затихла, украдкой улыбаясь. Мне было уютно в его объятиях, спокойно и тепло, словно наконец-то очутилась там, где и должна была быть всегда. По-моему, Хен чувствовал то же самое. Я настолько разомлела, что вопрос застал меня врасплох: — Сразу с ним встречаться начала? Попыталась повернуться, но Хен не дал, объятия стали неожиданно жесткими. Я смирилась, пожала плечами, и хватка немного ослабла. — Ты про Карина? — А ты не только с ним встречалась? — в голосе звучали ревнивые и злые нотки. Мне вдруг стало весело. — Ревнивый муж вернулся? Полгода пропадал, теперь претензии предъявляет? Он не сразу отреагировал, только после паузы слегка расслабился, хмыкнул: — Резонно. Разговор снова издох, но атмосфера изменилась. Я пыталась задавить желание в свою очередь поинтересоваться, как он провел эти полгода и много ли девушек поменял. Настроение испортилось, и, чтобы не злиться втихомолку, я заговорила: — Я на Карина поначалу тоже сильно сердилась. Он знал, что ты ночной, и ничего мне не сказал. А встречались мы не больше пары недель. И то жалею, что согласилась. Надо было сразу сказать, что ничего не получится. Если в начале моего монолога тело Хена окаменело, но теперь ощутимо расслабилось. Он прикоснулся губами к щеке, сказал негромко: — Я не возражаю. Никаких претензий. Я не имею права возмущаться и требовать, чтобы ты до смерти хранила мне верность. Просто меня до остервенения раздражает мысль, что кто-то к тебе прикасался. Вот как ему удается так просто изменить мое настроение на противоположное? Улыбка снова поселилась на лице. Помучить еще немного или признаться? — Если хочешь знать, у нас не было ничего серьезного. — Выбрала-таки второй вариант — эх, Сатьяна, какая ты все-таки мягкотелая! — Он не затащил тебя в постель? Вот тюфяк. Самодовольный тон меня разозлил. — Вообще-то, и ты не затащил. И в целом, — сделала попытку вырваться, — я сама могу решить, с кем, когда и как. Хен хмыкнул, теперь задумчиво. Прижал меня крепче, явно не собираясь выпускать. — Тс-с, сиди. Извини. Я увлекся. Просто… слегка ревную. Ничего себе слегка! Но извинения были приняты. Однако вскоре Хен снова взялся за свое: — А второй хмырь? Черноглазый. Замуж тебя звал. Пойдешь? — Это было чисто деловое предложение, — ответила, уже с трудом сдерживая смех. — Они хотят Хранителя, взамен предлагают защиту клана. С Ансом у меня ничего нет, он просто развлекается. — Пусть Хагоса в задницу поцелуют. Было непривычно слышать, как он выражается, прямо и грубовато. Но меня это не раздражало, даже наоборот, чем-то нравилось. Было такое ощущение, что он наконец дорвался до своей добычи и рычит на любого самца в поле видимости. — А ты чем занимался эти полгода? Сколько девушек соблазнил? — спросила и сжалась, сразу пожалев, что слова сорвались с губ. Я не хотела слушать о его девушках, много их было или мало. Поспешно добавила: — Хотя не говори, мне не интересно.