— То есть как убьют? Его руки исчезли с бедер, вызвав неприятное чувство потери. Коснулись ворота рубашки, быстро пробежались, расстегивая пуговицы. Я молча наблюдала, подозревая, что дело не в том, что ему внезапно стало слишком жарко. В проеме раскрытой рубашки показалась твердая мужская грудь. Руки Хена двигались все ниже, я увидела плотные мышцы пресса, несколько тоненьких складочек кожи на животе, появившихся оттого, что он сидел ссутулившись. В лицо полыхнуло жаром, я облизала пересохшие губы. Смертельно захотелось коснуться, провести пальцами по тугим мышцам, изучить их, наслаждаясь теплом гладкой кожи. Может, я даже осмелилась бы, но… Хен сосредоточился, и я почувствовала движение магической энергии. На его теле засияли знаки. О да, еще и знаки — я ведь видела часть этих татуировок на Хене раньше, полгода назад, только их было меньше, и они не сияли, лишь обвивали черным узором его торс. В прошлый раз не опознала, но смутное ощущение уже виденного добавилось в копилку, чтобы вырваться сегодня. — Вот, — Хен положил ладонь на синюю вязь на груди, под самым горлом, — такой же заговор на смерть, как я тебе показывал. Только этот действует на расстоянии. Клановая метка. Как только там узнают, что я перешел на другую сторону, мне конец. Вздрогнула и подняла на него глаза. — На другую сторону? О какой стороне он говорит? Я бы поняла, если бы речь шла о войне между кланами, но ведь Сантерн ни с кем не воюют. Воюют Морвенна с Имерией, да и то сейчас вроде перемирие. — Я имериец, малыш. Имериец и двойной шпион. Он сказал это спокойно, как ни в чем не бывало. Таким же тоном, каким мог попросить передать ему блюдце с печеньем. Только руки снова легли мне на бедра, как будто он собирался не дать мне сбежать. Имериец. Я окаменела, забыв, как дышать. Новость оказалась чересчур невероятной и страшной. Ведь Имерия — исконный враг Морвенны, война длится вот уже которое десятилетие. И я столько слышала о том, какие имерийцы звери. Как они беспощадны, как уничтожают наших, нарушают границы, устраивают партизанские вылазки, захватывают и разоряют деревни и даже мелкие города. — Я думала, ты из Вендая. Хен покачал головой. — Из Вендая были мои дед и бабка. Я родился уже в Имерии. Мать была имерийкой. — Ты говорил, что родители погибли в сражении с тварями… — Да. А до того на деревню, где мы жили, напали люди Морвенны. Наши отбили нападение, но не успели восстановить защиту поселения. А в следующую ночь нахлынули твари. Бабушка утверждает, что действовали ваши животноводы. Не смотри так, сам я ничего не помню. Мне было-то два года. А я продолжала смотреть. В груди разрастался болезненный ком. Хагос, становилось трудно дышать, стоило представить маленького Хена, представить, сколько людей погибло… Ради чего? Чтобы откусить кусочек от вражеской территории, а потом потерять примерно такой же кусочек своей? — Сатьяна… Я выдохнула. С усилием заставила себя сглотнуть подступивший к горлу ком. Это прошлое. Сейчас у нас перемирие, никто не умирает, не теряет родителей и друзей. И, может быть, это перемирие станет вечным. И имерийцы перестанут быть врагами, перестанут быть пугалом для маленьких морвеннских детей. Почувствовав, что успокаиваюсь, спросила: — Подожди, я не понимаю. Ты говорил, в академии есть имерийский шпион. Это не ты? — Здесь как минимум еще один человек из Имерии. Это я знаю точно. Подозреваю, именно он заманил нас сюда. Перехватил способ, которым ректор связывается с академией. — И ты не знаешь, кто он? — Не знаю. К счастью, и он не знает, кто я, вернее, под какой личиной. На некоторое время мы замолчали. Потом я спросила: — А какая твоя личина настоящая? Хен повел рукой. Вокруг плеснула знакомая серебристая пелена, затягивая нас в кокон, заставляя теснее прижаться друг к другу. Отвод глаз. Я видела, как заклинанием пользуются Вейн и Карин, разве что они наводили чары на все помещение, а Хен — только на нас двоих. Теперь наблюдатель увидит безобидную картину и ничего не услышит. А ведь защита от прослушивания уже стояла, сейчас я поняла это. Видно, Хен поставил ее с самого начала разговора. Не отрывая от меня взгляда, улыбаясь кончиками губ, он провел по лицу рукой. Следуя за ее движением, черты плавились, перетекали, и сквозь них просвечивали другие. Хен… Тот Хен, которого я помнила, и Ярен, которого узнала недавно, словно слились воедино. Настоящее лицо моего фальшивого мужа походило одновременно и на того, и на другого, как если бы он был их родным братом. Нос — от Ярена, прямой, с едва заметным утолщением в середине переносицы. Глаза — скорее от Хена, полные пронзительной синевы. Губы… губы не знаю чьи, но кончики пальцев закололо от желания к ним прикоснуться. — Так странно… — шепнула, не отводя глаз, не переставая смотреть, впитывая всём своим существом знакомо-незнакомые черты. Подбородок, крепкая шея, широкие плечи… Снова вернулась к лицу — высокий лоб, на который падают волосы цвета стали. Не белые, как у вендайцев, и не черные, как у имерийцев. Скулы… По ним тоже хочется провести пальцами, очертить линию сильной челюсти. Спуститься ниже… — Не смотри на меня так, — хрипло сказал Хен. — Как? Не в силах перестать рассматривать его, снова вернулась к глазам и чуть не утонула в грозовой бушующей синеве. Он не ответил. Просто взял меня за затылок, притянул к себе, поймал губы, запечатывая их жадным требовательным поцелуем. Я не сопротивлялась. Наверное, вздумай он зарезать меня сейчас, я бы и то не сопротивлялась, только прильнула бы теснее. Хагосов Хен… — А как… тебя… зовут по-настоящему? Когда мы оторвались друг от друга, дыхание у меня было тяжелым и сбивчивым, а внизу живота яростно пульсировал огненный шар. — Яреннар, — шепнул Хен. — Яреннар из рода Белой Змеи. Я обомлела, но только хотела засыпать новыми вопросами, как он положил палец мне на губы. — Давай об этом в следующий раз. Скоро здесь будет очень шумно. — Почему? — Потому что наверху обязательно заметят, что механизм выпуска тварей внезапно сработал ни с того ни с сего. Еще и попытаются навесить вину на нас, но это не беда, я все улажу. В любом случае сейчас тут будет столпотворение. Я растерялась, а Хен провел ладонью перед лицом, возвращая себе холодные светлые глаза Ярена. И только если всмотреться, можно было заметить, что там, в глубине, полыхает тот же огонь, что бушевал и во мне. — Зайду к тебе вечером. Можно? Кивнула и сама потянулась к его губам. На самом деле я еще ни капельки его не простила. Еще злилась, не понимала, негодовала — за то, что исчез на целых полгода, за то, что был рядом и не признавался. За то, что не давал о себе знать. За то, что ушел так легко. Но сейчас куда важнее было, что он здесь, отвечает на мои поцелуи, что он вернулся… и, кажется, и правда испытывает ко мне что-то… Что-то особенное. Ярен… Хен — мне нравилось мысленно называть его именно так, именем, под которым я его узнала, — во всем оказался прав. В лабораториях и впрямь поднялась тревога, с верхних этажей хлынула толпа работавших там зельеваров и артефакторов. Сначала нас отчитали, потом начались выяснения, нападки, допросы. Хен несколько раз объяснял, что мы ни при чем, пока наконец не выяснили, что в момент срабатывания механизма мы находились слишком далеко, чтобы привести его в действие, так что обвинения с нас сняли. С парой человек Хен говорил отдельно, и эти люди с непроницаемыми лицами сразу куда-то подевались. Остальные размахивали руками и пытались спихнуть ответственность друг на друга. В итоге сошлись на том, что механизм сработал по нелепой случайности. Половина толпы отправилась выяснять, как избежать таких случайностей в будущем, другая — писать докладные, а нас с Хеном наконец отпустили. Он довел меня до общежития и испарился, еще раз повторив, что заглянет вечером. Поднявшись к себе, упала на диван. С кухни тянуло аппетитными запахами, Лидайя готовила, напевая себе под нос. Она пыталась разговорить меня, делилась наблюдениями за другими командами, хвалила нас… Я слушала вполуха, тупо уставившись в потолок. Хен вернулся… вернулся ко мне. Все никак не могла поверить, вернее осознать. Все было таким ненадежным, зыбким, непрочным. А если он опять мне лжет? Или так же умело не договаривает, как прежде? Доверие… Я так сильно обожглась в прошлый раз, что сейчас никак не могла поверить до конца. С одной стороны — его откровенность, клятва, постоянное присутствие рядом, помощь и защита. С другой… Раньше я тоже верила ему и не сомневалась. И он тоже казался честным, и помогал мне, и был рядом. Вляпаться снова было слишком страшно. Странно, буквально пару часов назад я была в шоке от внезапного появления родителей и даже не подозревала, что впереди меня ждет потрясение куда сильнее. На его фоне и приезд родных, и беременность мамы — все потускнело, оставив в сознании единственную мысль, пульсирующую в такт биению сердца: Хен… Хен… Хен… Время до вечера тянулось томительно. Мы с Лидайей поели, поболтали — хотя я отвечала немного невпопад, позанимались. Я даже успела немного вздремнуть. За окнами давно сгустилась темень, а Хен все не шел. От грызшего внутренности беспокойства начала метаться по комнате. Вот опять он заставляет ждать. Я многого не успела спросить, я ведь только сейчас поняла, что это он, неужели не ясно, что вообще не хочу с ним расставаться? Почему он мотается один Хагос знает где, разве не должен спешить ко мне со всех ног? А если что-то случилось? Вдруг его поймали? Раскрыли? Убили? Наверное, еще минут пятнадцать, и я, наплевав на все — покушения, запрет передвигаться по академии в одиночку — отправилась бы на поиски, но в дверь наконец-то постучали. Сердце замерло, потом пустилось в пляс. Бросилась в нашу маленькую прихожую, предупредив Лидайю: — Я открою! Подруга валялась с книгой у себя и только проводила меня вопросительно-недоуменным взглядом. Поворачивая ключ, уже знала, что за дверью Хен. Просто чувствовала, как будто его аура проникала сквозь стены. Перехватило дыхание, подрагивали кончики пальцев. Испугалась, а вдруг выгляжу как-то странно или нелепо, а я даже в зеркало не посмотрела. Но стоило увидеть гостя, как дурацкие мысли вылетели из головы. Хотя правильнее было бы сказать, что из головы вылетели вообще все мысли, я стояла безмолвной статуей и пялилась на Хена. Он переоделся: свободный серый свитер, широкие штаны. Взлохмаченные волосы влажные — душ принимал, что ли? Парень тоже застыл, пожирая меня взглядом. Положил руку на дверь, будто боялся, что вдруг закрою, стоял и молчал. А я все торчала на пороге, не давая ему пройти. — Кто пришел? Слава Нигосу, голос Лидайи привел меня в чувство. Я отшатнулась, освободила проход. Оказавшись в прихожей, Хен бросил взгляд в сторону комнаты, и я сообразила, что при Лидайе мы не сможем поговорить начистоту. Хагос, что же делать, не выгонять же ее из дома на ночь глядя?