Не спуская с меня глаз, Ярен отпустил мое запястье. Коснулся талии, спины, провел ладонью вдоль позвоночника, а потом — резко, сильно, нетерпеливо — вдавил меня в себя. Другой рукой погладил затылок, провел по голове, разделяя пальцами пряди. Это движение было одновременно властным и таким нежным, что я издала невольный стон. От его близости темнело в глазах, а он, как назло, как нарочно, медлил, склонившись к моим губам и не касаясь их. Я чувствовала его дыхание, чувствовала, как напряглось его тело, чувствовала его нетерпеливое желание. Он поцеловал меня сначала нежно, едва касаясь языком, губами. Отодвинулся и вгляделся в мои глаза, будто проверяя, что не отвернусь. Снова коснулся губами рта, и опять так осторожно, что я не выдержала и жадно подалась навстречу. И тогда он сорвался. Мы оба сорвались. Нас накрыло с головой, и не осталось ничего, кроме яростных поцелуев, горячего дыхания, требовательных ненасытных губ. Кроме запаха, от которого меня скручивало яростным желанием, кроме сильных, жадных рук, забравшихся под одежду, гладивших обнаженное тело, сжимавших до синяков, до сладкой боли. Я теребила жесткие волосы под моими пальцами, упивалась прерывистым дыханием, слышала чей-то тихий стон — то ли просьба остановиться, то ли требование продолжать. Теряла рассудок от поцелуев. Меня никто никогда так не целовал, так отчаянно и нежно, так неистово и бережно. Не знаю, сумели бы мы остановиться сами или нет, но внезапно раздавшийся над нашими головами металлический голос вмиг вытянул нас из безумного дурмана и вернул в тоскливо-серые стены лаборатории. Голос — и смысл бесстрастных слов: — Тестирование начато. Выпускаю экспериментальные образцы. Ярен отреагировал мгновенно. Отскочил от меня и подобрался, как готовый к схватке хищный зверь. В руке блеснул меч. — Тестирование? — повторила растерянно. Поначалу я не восприняла оповещение как угрозу: ну занимаются чем-то в лабораториях, наверное, проводят эксперименты. Но поведение Ярена и меня заставило насторожиться. — Оружие, — бросил он через плечо. Послушно призвала Хранителя. Стоило почувствовать в ладони его рукоять, как сразу стало спокойнее. — Экспериментальные образцы — это твари, — пояснил Ярен, не сводя глаз с конца коридора, тонувшего в полумраке. — Усиленные, ускоренные, улучшенные магией твари. Хотелось бы надеяться, что досюда не доберутся, но это вряд ли. Старайся не высовываться. И сними маскировку с оружия. По спине поползли холодные мурашки. Снять маскировку — значит, потребуется вся мощь Хранителя. Значит, реальная опасность куда сильнее тех гончих, с которыми мы сражались в лесу. — Думаешь, они нападут на нас? А ректор? — Скорее всего, нас обманули. Нет здесь никакого ректора. Но как они ухитрились это сделать, будем разбираться потом. Мне стало страшно. Обманули? Это ж надо было как-то проникнуть в святая святых, ведь секретарь ректора ничего не подозревал. Или он тоже замешан? В таком случае наш противник опаснее, чем я думала. А может, в этом замешан и сам Магрус? Если да — нам конец! Что мы можем против главы академии, если он всерьез откроет на нас охоту? Ярен, словно почуяв мою нарастающую панику, обернулся и сказал более мягко: — Все будет хорошо. В тот же миг с железным лязгом поднялись двери в конце коридора. Мгновенно похолодало, в лицо повеяло морозом. Я стиснула зубы и сосредоточилась. Мы справимся. Обязательно справимся, вернемся и узнаем, что происходит. Помня гончих, бессознательно ждала чего-то похожего: пусть с оскаленными пастями, с общим разумом, чрезвычайно опасное, но нечто в звериной форме. Поэтому, когда по стенам хлестнули ледяные отростки, не сразу поняла, что это и есть тварь. Сообразила, только когда Ярен метнулся наперерез, отрубая несущееся к моему лицу щупальце. И, перехватив рукоять Хранителя, тоже ринулась в бой. Снятие маскировки помогло не только увеличением мощи. От вида алого пламени сразу стало легче и даже как будто теплее. Невидимая пока тварь стреляла льдом. По стенам хлестали острые, покрытые шипами ледяные отростки, норовили пронзить нас, пригвоздить к стенам, пожрать. Может, это был лишь обман чувств, но мне казалось, ледяная тварь чудовищно голодна, а мы, теплые, с горячей кровью, живые — для нее самое изысканное лакомство. Поначалу мы отбивались вполне успешно. Ярен взял на себя середину и правую сторону, я занималась левой, и мы рубили, резали, кололи растущие мгновенно, как ледяные щупальца, ветки. Но холод проникал все ближе к сердцу, онемели держащие рукоять пальцы, я перестала чувствовать ступни. Пот тек градом, и от этого становилось только хуже. Я держалась лишь потому, что от Хранителя шла мощная ласковая волна согревающего тепла, да иногда Ярен помогал целительской магией. Но сколько мы ни рубили ледяные ветки, они отрастали снова. Уже казалось, я вычерпала до дна весь свой источник, выложилась полностью, казалось, что мы давно должны были умереть. Мы пропускали атаки, и острые холодные шипы больно ранили, но сила Хранителя и магия напарника помогали устоять. Ярен не раз поглядывал на меня так, словно был изумлен, что я еще держусь. Отростков становилось все больше. — Хагос, — бросил Ярен сквозь зубы, обрубая очередные, и рывком притянул меня к себе. Выдохнув, я из последних сил подняла одеревеневшие непослушные руки. Это конец. Сама смерть скалилась нам в лицо. Никто не придет на помощь, никто не знает, что тут происходит. А тот, кто пробрался в лаборатории и выпустил тварей, теперь, быть может, смеется, наблюдая за нами из безопасного места! Горячая злость чуть-чуть помогала, пока одно из ледяных щупальцев, миновав слишком поздно поставленный блок, не вонзилось в грудь. Я вскрикнула от острой, лишающей сознания боли. В глазах потемнело, по жилам хлынул смертельный холод. Алые искры Хранителя взметнулись вокруг, рассыпаясь, уходя: я не могла больше удерживать концентрацию. Вот и все… Мощный поток силы смел вцепившиеся в меня ветви, с треском ломая их, заставляя тварь взвыть на пределе слышимости. Боль схлынула, ощущение ледяного прикосновения еще оставалось, но и оно постепенно таяло. Я обернулась — и обомлела. Никогда раньше не видела никакое другое из Пяти Оружий, но сразу поняла, что это оно. В руках Ярена сиял такой же ослепительно яркий, как Хранитель, меч — разве что окутывающее его пламя было голубым. Через пылающее зарево проступало лицо парня — спокойное и сосредоточенное. Он вскинул руку, крикнул заклинание. Оно прокатилось волной, умноженное силой меча, и последний острый шип словно выдернули из моей груди. Омыло ласковым теплом, вдохнуло жизнь и энергию. Цепляясь за стену, я поднялась, призвала Хранителя. Встала рядом с Яреном. Вдвоем мы, окутанные не смешивающимся между собой огненным маревом двух цветов, прошли весь коридор, прорубая себе дорогу, сжигая тварь пламенем, уничтожая ее магией и сталью. И тварь дрогнула. Ледяные отростки, которые мы еще не успели отрубить, зашипели, поползли прочь, с каждым мгновением увеличивая скорость. Вот последние из них втянулись в дверные проемы и с шуршанием растворились во тьме, а из меня словно вытащили стержень. Нахлынула чудовищная слабость, ноги подломились — я бы упала, если бы Ярен не подхватил меня. Он и сам, покачнувшись от усталости и моего веса, съехал по стене. Я хотела подняться или хотя бы откатиться в сторону, чтобы ему было легче, но он не пустил. Прижал к себе, стиснул так крепко, что мне стало нечем дышать. Потом поймал заледеневшие руки, накрыл своими, отдавая остатки тепла. — Все… все хорошо, все уже кончилось, — прошептал он мне в волосы. Прекратив слабые попытки вырваться, я молча растворялась в его запахе и тепле тела. Под ухом гулко и яростно билось его сердце. Ярен испугался за меня. «Все кончилось» — это не мне он твердил, а себе. Себя успокаивал, потому что успел снять маскировку лишь в последний момент, не сразу поняв, что дело швах, едва не промедлил. И я бы погибла. А ведь он не мог не понимать, как усилит его оружие магия Хранителя, если я умру. Это был такой шанс — почти невозможный, один на миллион — завладеть частью оружия, которое так же сильно, как его собственное. И Ярен им не воспользовался. А я, кажется, наконец начала понимать. Легонько уперлась в его грудь ладонями, подняла голову, чтобы видеть лицо. И спросила, чувствуя, как мое сердце забилось быстрее: — Хен? Это ведь ты?.. Ответом мне стал испуг в его глазах. Он промелькнул так быстро, что, если бы не всматривалась пристально, могла бы и не заметить. Вслед за испугом пришла тишина. Ярен молчал, не отводя взгляда, не пытаясь снять меня с колен, не изображая непонимание. И это тоже означало, что я права. — Нигос и все его святые, — прошептала, утыкаясь носом в его плечо. Сильные руки обвились вокруг, прижимая меня еще крепче. Странно, но гнева не было. Наверное, я изжила их — и гнев, и боль, и обиду — за эти полгода. А потом Хен вернулся… вернулся под новой маской и оставался рядом, наблюдая, защищая, охраняя. Теперь я понимала, почему он не хотел нашего сближения. Боялся, что рано или поздно все равно его узнаю и второго обмана не прощу. Боялся, что больше не смогу ему поверить. Может быть, он даже не ошибался. Я сама не понимала, что сейчас чувствую, готова ли прощать, смогу ли поверить. В голове царил сумбур. Наверное, я должна была отпрянуть, закричать, возможно, наброситься на него с мечом, но вместо этого нежилась в его объятиях, плавилась в тепле его тела, чувствуя себя совсем обессиленной и почему-то защищенной. — Ненавидишь меня? Мы сидели в обнимку так плотно, что почувствовала слабую вибрацию от его голоса в собственной грудной клетке. Хмыкнула вместо ответа. — Ты уже спрашивал. В ту ночь, когда на нас напали гончие. То-то я думала, почему он интересуется моим мужем! Он интересовался моим отношением к нему самому, а я, балда, как обычно вывалила все начистоту. — Как ты поняла? Я не вырывалась, не спешила начать убивать его, поэтому он немного расслабился. По крайней мере, спросил с почти детским любопытством и легкой обидой, мол, где же я прокололся? — Не знаю. Просто картинка сложилась. Множество мелких деталей встали на свои места, и меня как осенило. О Пяти Оружиях мне первым рассказал именно Хен. Он охотился за Хранителем. И он боевик, который умеет лечить. Еще тогда, на привале, когда мы только ехали в академию, впервые увидев, как Хен сражается с братом, я подумала, что он боевик, что он двигается как боевик. И обучал он меня как боевик, знающий все приемы изнутри. Боевик-целитель, всегда рядом, владеет одним из Пяти Оружий, следовательно, хорошо знает, что это такое. А еще… Он мог поменять лицо, голос, привычки, манеру говорить. Даже запах как будто чуть-чуть изменился. Но целовал он меня по-прежнему. Ох… по телу прошла спирающая дыхание дрожь. Если бы я хоть на миг допустила такую возможность, раньше бы догадалась. Хагосов Хен! И все-таки ткнула его кулаком под ребра. Выпрямилась, посмотрела обвиняюще. — Что тебе от меня нужно? Хранитель? Украсть не вышло, теперь решил добром взять? Так и быть, возьму меч вместе с девушкой? — А ты бы пошла? — Он рассматривал меня, будто никогда раньше не видел, и по губам этого извращенца блуждал призрак слабой улыбки. — Нет! — ответила враждебно, пытаясь отодвинуться еще дальше. Хен не позволил, за бедра притянул назад, так тесно, что я залилась краской, сообразив, на какой части его тела сейчас сижу. Однако все лишние мысли мгновенно выбила из головы его следующая фраза. — Вот и хорошо… Потому что мне некуда тебя вести. Я предал свой клан, и, как только это вскроется, меня убьют. Прозвучало столь буднично, что не сразу поняла. Машинально повторила онемевшими губами: