Но все планы полетели в бездну, когда от дверей общежития навстречу нам черным маятником качнулся Карин. Поначалу он обрадовался, увидев меня, но в следующий миг в его глазах появилось потрясение, потом злость. Я поспешно выдернула руку из ладони Ярена, но, боюсь, сделала только хуже. Карин сжал кулаки. Я физически почувствовала исходящую от него волну темного, жаркого гнева. На меня он не смотрел — только на Ярена. И процедил сквозь зубы: — Ты кто еще такой? Убери лапы от моей девушки! — А по морде не хочешь? — отозвался тот низким, вибрирующим от ярости голосом. Я остолбенела. Они оба походили на готовых сцепиться молодых зверей, глаза сверкали, зубы оскалены — вот-вот бросятся. Хагос, что происходит?! Ладно Карин, я понимала его чувства. Но этот-то чего в драку рвется? Торопливо метнулась между ними, положила руку Карину на грудь, сама повернулась к Ярену: — Спасибо, что проводил! Теперь все будет хорошо. Увидимся. Он зло щурился, но мои слова, похоже, дошли до его разума. Встряхнулся, как собака, уставился на меня. Глаза — острые, голубые — аж до печенок пронзили. Упрекали, требовали. Но я не могла ответить ни на требование, ни на упрек. У меня есть обязательства, пока что я еще встречаюсь с Карином. А тот стоял за моей спиной, я чувствовала, как бешено вздымается его грудь под моими пальцами. Ярен кинул еще один быстрый взгляд на Карина, посмотрел на меня — и ушел, передернув плечами. Почему-то стало невыносимо плохо на душе, готова была побежать следом, остановить, сказать, что он неправильно понял, что на самом деле все не так… Хлопнула дверь. Я выдохнула, повернулась к Карину и, не дожидаясь его слов, твердо глядя в зеленые глаза, сказала: — Прости. Я хочу расстаться. — Что?.. — теперь остолбенел Карин. Моргнул, непонимающе глядя. Только что пылал гневом, а теперь его переполняли сомнение и страх. — Что ты такое говоришь? — Прости, — повторила. Смертельно хотелось отвести взгляд, внутри все горело, сама себе казалась отвратительной. Но лучше так, лучше оборвать сразу, одним ударом, чем долго лгать и притворяться. Карин схватил воздух ртом, кадык отчаянно дернулся. Парень смотрел и будто не верил глазам. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он глухо пробормотал: — Не понимаю… Ты обиделась? Я… извини. Я просто сорвался. Его глаза блестели страхом. А я чувствовала себя жалкой и слабой: и потому, что медлю, и потому, что не могу подобрать слова, и потому, что вынуждена делать ему больно. Потому что была так глупа и когда-то дала согласие. — Карин, прости… Мы вообще зря начали… — Не зря! Что-то в нем переменилось. Понял, что не шучу и не испытываю его. Шагнул ко мне, сжимая кулаки. Я с трудом подавила желание отступить. Не то чтобы боялась, что ударит меня, но, когда над тобой нависает парень на голову выше тебя, чувствуешь себя неуютно. Карин схватил меня за плечи, всмотрелся в лицо. Обычно прозрачная зелень его глаз потемнела и была полна отчаянной решимости. — Ты его любишь? — спросил резко. Я отрицательно мотнула головой. — Я тебе противен? Хагос, да он совсем с ума сошел. Снова покачала головой. В глазах парня блеснула надежда, пальцы сильнее сжались на моих плечах. — Тогда дай мне шанс, — зашептал он лихорадочным шепотом. — Сатьяна, пожалуйста. Я люблю тебя. Меня заворожила глубина отчаяния в его глазах. Что скрывать, возможно, мне даже льстили чувства Карина. Раньше я не понимала, как сильно он влюблен, и осознание кружило голову. Самолюбие шептало: согласись, скажи «да», смотри, он на все готов ради тебя. Зачем делать больно человеку, когда можно осчастливить одним словом? Но, собравшись с духом, я положила ладони ему на грудь и мягко оттолкнула. Не выдержав жгучего взгляда, опустила глаза. Мой безмолвный ответ. Пальцы Карина соскользнули с плеч, оставляя смутное чувство потери. Ничего. Так надо. Недолгая пауза, и он снова заговорил, но уже по-другому, зло выплевывая слова, будто они его ранили: — Ты же согласилась быть со мной. Не заметил, чтобы тебе это было неприятно. Позволяла себя обнимать, отвечала на поцелуи. Куда это все подевалось? Стоило из ниоткуда появиться неизвестному хмырю — и все, Карин не нужен? Прощай, Карин, отставка? Как удобно! В груди всколыхнулись гнев и обида, но я заставила себя промолчать. Ему просто нужно выговориться. Нет смысла отвечать ударом на удар. Кажется, я поступила правильно. Карин замолчал, в тишине раздавалось только его бурное дыхание. Еще немного, и оно начало успокаиваться. Тогда я подняла взгляд. Сказала, с трудом выталкивая слова через непослушные губы: — Я не собираюсь оправдываться. И не хотела бы тебя терять… как друга. Ты мне очень дорог. Губы Карина твердо сжались. — Как удобно, — повторил он. Ничего не ответила. Только вырвался глубокий вздох, и сами собой опустились плечи. Бесполезно, мы не поймем друг друга. И никогда не сможем вернуться к прежним отношениям. Что ж, значит, это будет моей ценой за сделанную ошибку. — Я пойду, — тихо сказала и, не дожидаясь ответа, скользнула к зданию общежития. Уже коснулась двери, как сзади окликнули: — Сатьяна. Обернулась. Карин стоял на прежнем месте, в полутьме глаза его блестели, как изумруды. — Я не сдамся, — жестко сказал он. — Я тебя не отдам. Я не нашлась с ответом. Прошептала: — Спокойной ночи, — и юркнула в теплую темноту дома. Поднимаясь по лестнице, думала о Карине. Его упорство одновременно и злило, и восхищало. Обойдись кто-нибудь со мной так, как я с ним, я бы не то что сдалась — постаралась бы вообще на глаза не показываться. А он продолжает бороться, прямо заявляет о своих намерениях, собирается возобновить осаду. С другой стороны — было бы лучше, если бы он смирился. В академии полно девушек, любая обрадовалась бы, если бы Карин обратил на нее внимание. Мысли вылетели из головы, когда на площадке второго этажа увидела сидящую на подоконнике крупную мужскую фигуру. Чуть не вскрикнула от испуга, но в следующее мгновение человек повернул голову, уличный свет попал на его лицо, и я узнала Ярена. Сердце ускорило ритм. Хагос бы его взял, что он здесь делает? Думала, давно ушел к себе на пятый этаж, что он забыл на втором? В темноте послышался смешок. Почему-то от него меня пробрало, точно к горлу кинжал приставили, а не всего лишь усмехнулись тихо и зло. А следом вопрос: — Помирились? — И в нем тоже была залихватская веселая злость, пусть и направленная не на меня, а на кого-то другого. Стало не по себе. Тут что ни скажи, все прозвучит не так, как нужно. Ярен поднялся. Не видела его лица, но чувствовала всем телом: он не отрываясь смотрит на меня. Дыхание сбилось, чуть не кашлянула, пытаясь избавиться от смущения. Все было странно, неправильно… И то, что Ярен оказался здесь, и его вопросы, и мое волнение. Изнутри поднимался густой плавящий мысли жар. — Видел ваш нежный примирительный поцелуй. Реплика на мгновение отрезвила, заставила непонимающе вздернуть брови. Какой еще, к Хагосу, поцелуй? Потом дошло. Наверное, он видел момент, когда Карин схватил меня за плечи, и решил, что тот меня целует. Пожала плечами: не видела смысла оправдываться. И вообще пора было сворачивать странный разговор. — Ладно, я пойду. Хотела было шмыгнуть мимо, но Ярен поймал меня за руку. От прикосновения его пальцев по коже хлынула волна мурашек, ноги вдруг ослабли, словно меня настигло вражеское заклинание. Не думаю, что помутнение рассудка продлилось бы долго, но Ярен прижал меня к стене, придавил своим телом, поймал и вторую руку, лишая возможности сопротивляться, — и поцеловал. Поцеловал дико, страстно, как оголодавший безумный зверь. С откровенным яростным напором, проникая языком в рот, заставляя меня задыхаться от ощущений. Кровь шумела в ушах, тело стало необыкновенно чувствительным, и самые разные ощущения слились воедино: шершавость грубой стены, к которой были прижаты мои руки, жесткая хватка на запястьях, тяжесть чужого тела, запах, вызывавший какое-то глубинное желание. Все это продлилось не дольше пары секунд. Я пришла в себя, вспыхнула возмущенно: да как он смеет? — Ты с ума сошел? Призвав силу, оттолкнула парня и заехала ему коленом в пах — в последний момент он поставил блок. Что самое невероятное — этот наглец ухмылялся! Я стояла спиной к окну, так что видела эту полную торжества ухмылку во всей ее беззастенчивой красе. Не спуская с меня глаз, Ярен с удовлетворением бросил: — Это чтобы твой парень не напрасно ревновал. Ах он!..