Толик открыл дверь не сразу, а только с третьего звонка, заспанный и взлохмаченный. В нем было почти два метра роста, как говорится, косая сажень в плечах. Распахнув дверь, он почти полностью заполнил проем. – Витька? – удивился Толик. – Ты работу прогуливаешь? – К сожалению, нет, – сухо отреагировал полицейский, даже не пытаясь улыбнуться в ответ другу. Толик тут же нахмурился, почувствовав неладное. – Заходи, – распорядился он. – Что случилось?.. Хель стояла у калитки небольшого частного дома. Не коттеджа, не таун-хауса, а самого простого домишки. Правда, довольно аккуратненького, свежепокрашенного, с целым и не покосившимся забором. Последний частный дом, куда ей довелось наведаться, привел писательницу в состояние шока и омерзения. Но ту хибару, где когда-то жила парочка психов, убивших невесту Олега, сейчас даже вспоминать было несправедливо. Здесь все намного приличнее, пусть Хель в принципе не любит частные дома. Но не суть, главное, чтобы тут люди хорошие жили. А жить здесь должна была некая Лёля. Та самая, чей номер телефона был в смартфоне Надюшки. Еще одна девушка из центра «Феникс». Только в отличие от остальных знакомых Мышки эта Лёля появилась в списке погибшей не полгода назад, а давно. И это что-то да значило. По крайней мере, для Хель. Девушка ожидала от этой встречи многого, потому решительно нажала на кнопку звонка, приделанного к калитке, заранее распрощавшись с тонкими шпильками своих сапожек. Позвонила и стала ждать, спокойно осматриваясь по сторонам. Калитку открыли быстро, будто хозяева кого-то ждали. Хотя… только это и могло навести на подобную мысль. Выражение лица появившейся перед Хель молодой женщины скорее свидетельствовало об обратном. Лёля была ровесницей своей гостьи, выше ее на полголовы, худенькая, немного нескладная. И очень взвинченная. А еще… заплаканная. Последний факт писательницу насторожил. – Что? – с вызовом, нервным, если не сказать истеричным, осведомилась Лёля, откидывая назад копну рыжеватых волос. – Еще один психолог? – Не дай бог! – выдала Алиса, даже обидевшись на такое предположение. Ее ответ Лёлю почти рассмешил. Вернее, в других обстоятельствах рассмешил бы точно, но… Сейчас девушка только хмыкнула и чуть отступила назад, пропуская Алису во двор. – А вы нуждаетесь в помощи психолога? – с легким намеком на иронию осведомилась гостья, следуя по тропинке к резной веранде, украшающей дом. – Не уверена. – Это прозвучало даже несколько агрессивно. – Проходите на кухню. Хель послушно отправилась туда, чуть стуча каблучками по деревянному полу. Вообще, в доме было чисто, светло и уютно. Нормально, хотя частный дом все равно не заслуживал у писательницы полного доверия и расположения. – И что хотел от вас психолог? – полюбопытствовала писательница. – Не спросила, – стервозным тоном отозвалась Лёля. – Это просто одна дура, которая думала, что я ее не помню. Но ее ждал сюрприз. Особенно когда она сама вспомнила меня! Хозяйка дома зло усмехнулась, а потом сменила тему. – Если не психолог, то кто? – поинтересовалась она у гостьи. – Из полиции? – Не совсем, – честно призналась Алиса. – Хотя я вроде как у них консультант. В отделе, где работала Надюша. Важнее, что я ее подруга. – Ты Хель, – с облегчением выдала Лёля. – Надя о тебе говорила. Я даже брала у нее пару твоих книг. Мне понравились. – Спасибо, – рассеянно поблагодарила писательница. – Откуда ты узнала? И когда? Уточнять, о чем она спрашивает, не имело смысла. На глазах хозяйки дома тут же выступили слезы. Девушка резко отвернулась и зло вытерла их рукой. – Вчера вечером позвонила Ольга, – глухо произнесла она. – И сказала… что убили… Тело пока не отдают… Даже не сказала как… Хель очень хотелось уточнить, так ли важно, как конкретно убили Надюху, но сдержалась. – Пока идет следствие, подробности не разглашаются. – Слова прозвучали слишком формально, и Алиса поморщилась. – Извини… Просто… Я ее видела, после… И… – Ты меня извини. – Лёля наконец-то справилась с собой. – Я поняла. Это тот же, кто остальных девочек, да? – В каком-то смысле, к счастью, нет, – нехотя выдала Алиса. – Так, значит, ты в курсе Надюхиного расследования? – Это наше с ней расследование, – уточнила Лёля. – Было… И… Да какое там! Она вдруг взмахнула руками. – Никакого расследования, по сути, и не было, – сказала она грустно. – Мы просто хотели найти всех и предупредить. О нем… Но если это не он, то кто? И тогда за что? – Пока никто не знает, – осторожно заметила Алиса. – А можно подробнее? Почему вы вообще во все это ввязались? – Из-за Лизы, – чуть помолчав, неохотно стала рассказывать Лёля. – Точнее, из-за того, что ее не стало. В этот раз мы ее не уберегли… Олег уже не первый раз видел такое: когда люди стареют буквально у тебя на глазах. Он бы не признался, но в тот момент, когда сидящая напротив него сильная, уверенная и в целом, несмотря на возраст, красивая женщина под гнетом горя вдруг теряет весь свой лоск, сгибается от свалившейся на нее потери, начальник управления растерялся. Это было слишком. Как-то… несправедливо, угнетающе, неправильно. – Она же мне обещала, – закрывая лицо ладонями, сказала Людмила Владимировна. – Что не будет никаких расследований. Что при малейшей опасности она пойдет к вам! Ее голос сорвался. Олег нахмурился. Его снова охватило раздражение, даже злость. На Надюху и на себя. Она должна была прийти к нему, тогда осталась бы жива. Или хотя бы позвонить… Как он ненавидел это чувство беспомощности и вины! Наверное, так же сильно, как эта женщина. – Они обе клялись, что не полезут искать его самостоятельно, – сказала руководитель центра. – Лёля… простите. Елена Сергеевна Давлатова и… и Надя. Они хотели только найти всех девочек, кому может грозить опасность, и предупредить. – Отлично, – сухо отреагировал полицейский. – Только вопрос: откуда Надя и Лёля сами об этой опасности узнали? Предполагаю, это ваша заслуга. – Нет. – Она постаралась перейти на ровный деловой тон. – Я бы никогда никого из моих выпускниц не попросила о таких услугах. Я их лечу, я… учу их жить заново. И делаю все, чтобы их мир хоть немного стал похож на нормальный. Они пришли ко мне с этим… – она болезненно поморщилась, – после похорон Лизы… – Как так-то? – скорбно вопрошал Толик. На его большом круглом лице было почти детское выражение скорби и горечи от несправедливости… жизни. – Надюшка… Понимаешь, я бы что угодно принял бы, но… Надюха… Как это случилось? Перестрелка? Или она спасала кого-то? Как такое возможно? Виктор тяжело вздохнул. Сколько раз за эти два дня они в отделе произносили эту же фразу: кто угодно, но никак не Надюха. И все же не стало именно ее. – Я не могу рассказать подробности, – ответил он другу. – Извини. Но дело не в этом. Мы предполагаем, что ее убийство связано с неким частным расследованием, которое Надя вела. – Да брось! – всплеснул руками Толик. – Какое там расследование! Так… название громкое… Черт! Он ударил кулаком по столу. – Лёлька! – еще больше расстроился пожарный. – Как я ей скажу? Или она уже знает? Толик достал с полки над столом свой телефон, посмотрел на экран и болезненно поморщился. – Знает, – тоскливо решил он. – 17 неотвеченных вызовов. Вот я дурак… Он посмотрел на Виктора. Тот пытался сохранить соболезнующее выражение лица, хотя в данный момент мало что понимал. – Ехал я вчера препаскудно, – сообщил Толик. – Промерз и устал как собака. Вечером бросил телефон на беззвучном режиме, хватанул соточку и спать. Ты же меня знаешь… Полицейский кивнул. Да, он хорошо знал Толика. Именно благодаря очередной «соточке» они и познакомились лет десять назад. Приятелю вообще нельзя пить. Малейшей дозы хватало, чтобы он полностью расклеился и потерял человеческий облик. Тогда у Толика умерла сестра. Приняв эту самую дозу спиртного, он пошел в ближайший магазин и устроил погром. Виктор его задержал, но не посадил. Он понял Толика. Конечно, потом парень отрабатывал и возмещал ущерб. Полицейский уговорил хозяйку магазина не подавать заявление. Так и познакомились… – А кто такая Лёля? – спросил Виктор. – Так она же подруга Надюшки, – удивился его вопросу приятель. – Вы знать должны. Они вместе этим, как ты говоришь, расследованием и занимались. А еще Лёля – моя девушка. И у нас все серьезно. – Вообще, – осторожно заметил полицейский, – я думал, что у тебя серьезно как раз с Надюхой. Толик чуть хмыкнул. – Ну… не срослось, – заметил он. – Понимаешь… Я поначалу и не против был. Мы как-то сразу сошлись… Но вот… Она так на Ируську похожа… Чем-то. Такая же светлая. В чем-то как ребенок. Добрая, милая… Виктор помнил, что Ирусик – это погибшая сестра Толика. – Да и оказалось, что Надюха уже занята, – продолжал приятель. – Там любовь. А ведь она мне уже историю свою рассказала тогда. Я понимал ее. И рад был. А потом она познакомила меня как-то с Лёлькой. И все! С первого взгляда. Знаешь, как это бывает… Лёля начала объяснять издалека. Со своей личной истории. Хель не слишком желала знать эти подробности. Но хозяйка дома говорила спокойно, как-то даже отрешенно, без вызова, без злости. Она просто считала нужным начать так. Возможно, Лёле самой было необходимо рассказывать о своем прошлом спокойно. – Мой последний отчим появился в нашем доме, когда мне было 12, – сообщила она. – И сначала вроде бы он даже был ничего. Трезвее предыдущих. Большую часть дня. Но когда напивался… Спасайся кто может. Поначалу он просто бил меня и мать. А потом, когда мне исполнилось 15, понял, что меня можно не только бить… Я ему была интереснее, чем мать. Живее, как он говорил. – В смысле? – Алиса не хотела подробностей. Просто сама фраза была такой… странной… – В прямом. – Лёля чуть пожала плечами. – Мать напивалась быстро. И все, как колода. А я не пила, да еще и сопротивлялась, всегда. Это его и зажигало. А в тот последний раз… Я даже успела огреть его сковородкой. Горячей, между прочим. Но мало… Он озверел и… Так я попала сначала в больницу, потом в центр. – Сколько тебе было? – уточнила Хель. – Почти двадцать, – легко ответила девушка. – Да-да. Я знаю. Пять лет всего этого. А куда идти? И… я же другого ничего не видела. Плюс мать… Не чужая все-таки. Уйди я, он бы ее убил быстро. Или она сама спилась бы. В какой-то момент… не то чтобы привыкаешь, этого я так и не смогла. Просто выхода не видишь, и все. Но выход нашелся. Добрые люди все же существуют. Отчима посадили, мать принудительно лечили. А я… Мне тогда уже было наплевать. Вообще, первые месяцы в центре мне на все было наплевать. Выжила, и славно. Кормят-поят, хорошо. Какая-то апатия… Она снова нервно откинула волосы с лица. – Тогда я их и встретила, – продолжала девушка. – Ночью. Я не спала. Ходила, гуляла. Тихо везде, а я любила тишину. Непривычно и очень хорошо. А тут крики, шум… В палате. Я и заглянула. А там одна девчонка, чуть моложе меня, на окно лезет, как заведенная. А другая, примерно как она по возрасту, ее оттаскивает. Тоже упрямая. Знаешь, я сначала просто стояла и смотрела на них, как в телевизор. До меня не то чтобы не доходило, что происходит, просто… снова было наплевать. А тут Надька, а оттаскивала именно она, с остервенением, возьми и выдай. «Ты что? – говорит. – Хочешь чтобы они победили? Ты умрешь, а они только посмеются? Ты этого хочешь? Это они дохнуть должны. А мы жить. Всем назло!». Лёля недобро усмехнулась.